19 съезд кпсс год. XIX съезд - хроники наблюдений окружающего абсурда. К. симонов. глазами человека моего поколения
XIX съезд ВКП(б) – КПСС – несостоявшийся триумф социализма
В мировой истории мы можем обнаружить события, которые современники считали выдающимися, а на самом деле эти события оказались проходными, второстепенными. Как пример могу привести провозглашение Луи Бонапарта императором Франции Наполеоном III или 300-летие дома Романовых, отмеченное в Российской империи, уже внутренне прогнившей, с огромной помпой.
С другой стороны, в той же мировой истории мы можем обнаружить события, которые современники считали выдающимися, которые с течением времени были сочтены малозначащими, но которые на самом деле имели действительно важнейшее значение для последующего мирового развития. К таким событиям я отношу XIX съезд КПСС, проходивший в Москве в октябре 1952 года.
Если бы в СССР реализовалась линия не XX, а XIX съезда КПСС, то и сам XX съезд имел иной смысл, и мир развивался бы иначе – не отрицательно, не всё более глупо и гнило, а всё более умно и созидающе.
То, что XIX съезд был неким рубежом, можно понять хотя бы из того, что он был созван как съезд ВКП(б) – Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков), а в историю партии вошёл как XIX съезд КПСС, поскольку на этом съезде партия большевиков была переименована в Коммунистическую партию Советского Союза. И хотя этот акт был совершён не только с согласия, но и по инициативе самого Сталина, он имел впоследствии – уже после смерти Сталина – крайне негативное значение для судеб социализма в СССР.
Да, XIX съезд задумывался как рубежный и стал рубежным, однако этот рубеж оказался политическим водоразделом между вполне возможным и бесповоротным триумфом социализма и реально начавшимся постепенным развалом социализма.
На XIX съезде впервые как задача уже ближней исторической перспективы была поставлена задача построения в СССР коммунистического общества – несмотря на существующее капиталистическое окружение. И такая задача была, вообще-то, не такой уж нереальной. Более того, она была в принципе вполне осуществимой – даром, что «хрущёвские» внеочередной XXI и XXII съезды КПСС, поставившие формально такую же задачу, перевели её в плоскость не реальной политики, а пустого прожектёрства.
В работе XIX съезда в последний раз принимал участие Сталин, и хотя отчётный доклад ЦК делал Маленков, в подготовке доклада Сталин играл главную роль, а под конец съезда он произнёс речь, ставшую, как оказалось, чем-то вроде его политического завещания.
Я говорю «чем-то вроде» потому, что Сталин, обращаясь к делегатам съезда, к членам партии, к народам СССР и мира, конечно же, не думал и не гадал, что ему осталось жить всего неполных пять месяцев. Поэтому в своей речи он коснулся хотя и актуальных сторон жизни СССР и мира, но далеко не всех, чего бы он не допустил, если бы действительно обращался к человечеству со своим последним словом.
Подлинным политическим завещанием Сталина – хотя он и этот свой труд не рассматривал как последний – стала его работа «Экономические проблемы социализма», опубликованная в «Правде» как раз накануне XIX съезда.
Сталин сознательно вынес в заглавие своего труда не слова «Экономические успехи…» и не слова «Экономические задачи…», а слова «Экономические проблемы социализма».
Этим он подчёркивал, что после всех успехов социализма, после всех успешно решённых социализмом задач у социалистического Советского Союза и у возникающей мировой социалистической системы возник ряд таких проблем, от решения или нерешения которых зависит судьба и социализма, и России, и мира.
Эту работу Сталина официальная пропаганда сразу же оценила как гениальную, и эта работа Сталина была действительно гениальной, но как тогда, в реальном масштабе времени, так и тем более позднее суть её гениальности так и не была понята по-настоящему и не оценена в полной мере.
Вот так же всё еще не осознана нами в полной мере и историческая роль и исторический потенциал XIX съезда КПСС.
Мы хорошо понимаем разрушительный смысл финала ХХ съезда 1956 года, когда устами Хрущёва был озвучен доклад «О последствиях культа личности Сталина».
Более-менее понятен и драматический «внеочередной» XXI съезд 1959 года, продолживший линию ХХ съезда на тогдашнюю «десталинизацию», равнозначную подрыву Российского советского государства.
Последний «хрущёвский» – XXII съезд КПСС представлял собой малозначащее смешение жанров – в нём были элементы и драмы, и комедии, и фарса.
XXIII съезд и последующие «брежневские» съезды КПСС – это уже не драма, а картонные фарсы, завершившиеся трагифарсом горбачёвского издания брежневщины.
Тут всё более-менее ясно.
XIX же съезд партии всё ещё остаётся в тени. А зря!
Поэтому я хочу сообщить читателю хотя бы кое-что о том давнем съезде, то ли затерявшемся, то ли – намеренно затерянном в анналах нашей новейшей истории…
Очередной XIX съезд Коммунистической партии открылся 5 октября 1952 года. Как уже было сказано, он был созван как съезд Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) – ВКП(б), а закрылся уже как съезд Коммунистической партии Советского Союза – КПСС.
Само по себе переименование было, с одной стороны, «знаковым», а с другой стороны, логичным и понятным. Прежнее название партии шло от эпохи политической борьбы, дискуссий, раскола по важнейшим теоретическим и практическим вопросам деятельности и задач партии. К началу 50-х годов коммунисты стали ведущей не просто политической, но ведущей государственной силой. Партия занималась насущными вопросами организации всех сторон жизни советского общества.
Уже предыдущий, XVIII съезд ВКП(б) проходил в марте 1939 года и имел вполне деловой характер. Двурушническая оппозиция была ликвидирована, наиболее опасные заговоры против Советского государства – вскрыты и тоже ликвидированы. Можно было заниматься не политической борьбой, а нормальным государственным и экономическим строительством, на что на съезде и было обращено главное внимание. XVIII съезд ВКП(б) утвердил 3-й пятилетний план развития народного хозяйства СССР на 1938–1942 годы.
В начале 1941 года прошла XVIII Всесоюзная конференция ВКП(б) – последнее довоенное высшее партийное собрание партии большевиков. Она тоже имела характер высшего делового совещания.
А вскоре началась война, и реальное управление обществом всё более стало переходить от ЦК ВКП(б) к такому хотя и чрезвычайному, но вполне государственному, а не партийному органу, как Государственный Комитет Обороны. Однако моральное влияние коммунистов в обществе не уменьшилось, а возросло, и это проявилось прежде всего в том, что вступление в ряды коммунистов стало на фронте массовым явлением, хотя у фронтового коммуниста была единственная привилегия – первым встать в атаку.
Много коммунистов гибло, однако в партию вступали новые бойцы, и формула: «Если умру, прошу считать меня коммунистом» – была отнюдь не выдумкой Агитпропа. Это была волнующая деталь реальной истории России.
Тем не менее, уже в ходе войны стало ясно, что в стране выросли новые кадры руководителей, которые, с одной стороны, считают себя плотью от плоти Советской власти (да оно так и было!), а с другой стороны, работают не в партийных органах, а в народном хозяйстве и органах государственного управления, в том числе – в органах Советской власти. Эти, воспитанные социализмом и Советской властью, кадры разбирались в специальных, профессиональных вопросах лучше, чем «чистые» партийные работники, а политически были вполне зрелы.
С учётом этого на первый план было можно и нужно выдвигать государственное руководство, отдавая роль ума общества ему, оставляя за партией роль «чести и совести» эпохи.
Понимая это, Сталин не спешил после окончания войны созывать очередной съезд ВКП(б) – первоочередные задачи были ясны и без обсуждений. Однако шли годы, со времени последнего съезда, правомочного, в частности, переизбрать высшие органы партии, изменить программу и устав, прошло тринадцать лет. Созыв очередного съезда назрел.
Заранее был ясен характер съезда – он должен был стать отчётом о сделанном и дать чёткую государственную и общественную перспективу на будущее, воплощённую в конкретные, неоднократно просчитаные хозяйственные проекты.
Когда-то партийные съезды проходили в атмосфере, порой весьма накалённой и жёсткой, что тоже было объяснимо. Троцкисты, «левые» зиновьевцы, «правые» бухаринцы, «рабочая оппозиция», «новая оппозиция», «сталинское ядро ЦК» – когда-то всё это и определяло жёсткость противостояния чуть ли не до драк.
Теперь всё это было в прошлом, и тон докладов уже не был задиристым. Выступали секретари республиканских ЦК и обкомов, председатели республиканских Совминов и союзные министры… Выступали украинский секретарь Мельников, азербайджанский секретарь Багиров, литовский секретарь Снечкус, молдавский секретарь Брежнев, первый секретарь обкома из Ленинграда Андрианов…
Выступали «нефтяной» министр Байбаков, министр черной металлургии Тевосян, министр судостроения Малышев, секретарь Московского горкома Фурцева, маршал Василевский и писатель Корнейчук…
С обширной речью – по сути, с программой в сфере продовольственной политики, пищевой и лёгкой промышленности – выступил Анастас Микоян. Это была, между прочим, очень важная речь, и сам её огромный объём должен был показать, что, решив основные задачи послевоенного восстановления России и обеспечения её атомной обороны, Советская власть всерьёз принимается за развитие житейской стороны бытия.
Впрочем, я забежал вперёд, а надо бы вернуться ко времени созыва съезда…
Как уже было сказано, между прошлым, последним довоенным, XVIII и предстоящим, первым послевоенным, XIX съездом пролегло тринадцать лет, но каких лет! Съезд партии не созывался долго, однако так ли уж было необходимо собирать его в соответствии с формальными уставными требованиями в тот момент, когда очередные задачи партии были предельно ясными: вначале победить в войне, затем восстановить разрушенное?
Теперь же проблем для обсуждения накопилось достаточно, и в среду, 20 августа 1952 года номер «Правды» 235-й вышел с шапкой в правом углу:
«Центральный Комитет ВКП(б) постановил созвать 5 октября 1952 года очередной XIX съезд ВКП(б)».
Ниже шло:
«К сведению всех организаций ВКП(б). На днях состоялся в Москве Пленум ЦК ВКП(б). Центральный Комитет ВКП(б) постановил созвать 5 октября 1952 года очередной XIX съезд ВКП(б)».
Порядок дня XIX съезда:
1. Отчётный доклад Центрального Комитета ВКП(б) – докладчик Секретарь ЦК тов. Маленков Г.М.
2. Отчётный доклад Центральной Ревизионной комиссии – докладчик Председатель Ревизионной комиссии тов. Москатов П.Г.
3. Директивы XIX съезда партии по пятому пятилетнему плану развития СССР на 1951–1955 годы – докладчик Председатель Госплана СССР тов. Сабуров М.З.
4. Изменения в Уставе ВКП(б) – докладчик Секретарь ЦК тов. Хрущев Н.С.
5. Выборы центральных органов партии.
Секретарь ЦК ВКП(б) И. Сталин»
Конечно же, открытия съезда ожидала не только вся страна – событие имело очевидный мировой потенциал. И внешне всё шло, как и было заявлено в постановлении ЦК, опубликованном 20 августа, – XIX съезд ВКП(б) проходил в Москве с 5 по 14 октября 1952 года. Число членов партии достигло к тому времени 6 миллионов, плюс – около 870 кандидатов в члены ВКП(б).
В качестве гостей XIX съезда в Москву приехали делегации 44 коммунистических и рабочих партий. Последняя деталь была для партийных съездов совершенно новой.
Первое заседание съезда открылось утром в Большом Кремлёвском дворце. Здесь была представлена не только вся страна – «от Москвы до самых до окраин». Положение СССР в послевоенном мире изменилось принципиально – мы стали действительно великой мировой державой, лидером для мощных международных сил и для ряда государств. В Кремлёвском зале, уже не таясь, а открыто сидели фактически государственные делегации коммунистов из Польши, ГДР, Венгрии, Болгарии, Румынии, Чехословакии, Албании, из Китая, из народной Кореи, Вьетнама, Монголии…
Было много делегаций компартий из капиталистических стран.
С Отчётным докладом ЦК выступил Маленков. Сегодня нередки утверждения, что выступление Маленкова вместо Сталина якобы делало его при живом Сталине новым первым секретарем, «а может быть, и единоличным лидером в узком руководстве».
Однако Отчетный доклад был отчётом не Сталина и не Маленкова, а отчётом Центрального Комитета, над ним работало немало людей, включая, конечно же, прежде всего, Сталина, который был и окончательным редактором доклада. При этом было понятно, что стоять несколько часов и зачитывать доклад было бы для Сталина более чем утомительным, да в том и не было нужды.
Другое дело, что назначение докладчиком члена Политбюро секретаря ЦК Маленкова, а не члена Политбюро секретаря ЦК Хрущёва показывало, что в глазах Сталина Маленков виделся наиболее крупной фигурой в чисто партийном руководстве.
В своей книге «Зачем убили Сталина?» я скептически оценил заявление такого сомнительного «историка», как Жорес Медведев, который утверждал, что назначение Маленкова докладчиком от ЦК было «очевидным свидетельством того, что именно Маленков является формальным преемником Сталина в ВКП(б)». Но вот тут я, пожалуй, ошибался – в данном случае с Медведевым можно согласиться.
Думаю, Сталин всегда понимал, что потенциал Маленкова явно выше хрущёвского, и – намного. Но, похоже, к осени 1952 года Сталин всё более начинал задумываться над тем – а есть ли у Хрущёва вообще хоть какой-то потенциал развития, адекватный задачам эпохи? Так что поручение выступить с отчётом ЦК именно Маленкову было, скорее всего, не техническим, а «знаковым» моментом.
Доклад ЦК был традиционно разделен на три части: международное положение, внутреннее положение и вопросы партийной жизни. Причем в каждой из частей чувствовалось не просто присутствие Сталина, а его концептуальное главенство.
В докладе говорилось:
«Позиция СССР в отношении США, Англии, Франции и других буржуазных государств ясна… СССР и сейчас готов к сотрудничеству с этими государствами, имея в виду соблюдение мирных международных норм и обеспечение длительного и прочного мира… Советская политика мира и безопасности народов исходит из того, что мирное сосуществование капитализма и коммунизма и сотрудничество вполне возможны…
Уже сейчас более трезвые и прогрессивные политики… не ослепленные антисоветской враждой, отчетливо видят, в какую бездну тащат их зарвавшиеся американские авантюристы, и начинают выступать против войны… Встав на этот новый путь, европейские и другие страны встретят полное понимание со стороны всех миролюбивых стран…»
В докладе ЦК говорилось и о том, что экономика США и других стран Запада находится в застое… В то же время во «внутреннем» разделе было сказано о бурном развитии экономики СССР.
Сегодня, например, неплохой историк Юрий Жуков по этому поводу иронизирует, но так ведь тогда и было. Даже США, во второй раз насосавшись золота, крови и пота народов за счет организованной Золотой Элитой мировой войны, не были способны поддерживать относительно высокие стандарты массового потребления без милитаризации экономики и без постоянной подпитки извне, обеспеченной системной эксплуатацией остального мира.
Чтобы не быть голословным, сошлюсь на статью с показательным названием «Война как средство спасения американской экономики», опубликованную политологом Виталием Шлыковым в еженедельнике «Военно-промышленный курьер» (№ 43–44, 2001 г.). Автор пишет:
«…Сейчас уже забыто, что именно советская плановая система была в то время (в 30-е годы. – С.К. ) для многих американских граждан образцом для подражания. Вот названия только нескольких книг, вышедших в Соединённых Штатах в 1932 году и посвящённых СССР: «Советский рабочий» Джозефа Фримена, «Рассвет в России» Валдо Франко, «Путь к Советской Америке» Уильяма Фостера, «Новый экономический порядок» Керби Пейжда, «Социалистическое планировпание» Гарри Лейдлера, «Россия сегодня: чему мы можем у неё научиться?» Шервуда Эдди…»
«Из депрессии США вышли не по «Новому курсу», предложенному Рузвельтом, а благодаря созданной под его руководством системе мобилизационной перестройки экономики в годы Второй мировой войны».
Крайне любопытная, а главное – верная констатация. При этом Виталий Шлыков ссылается на слова знаменитого экономиста Джона Мейнарда Кейнса, 29 июля 1940 года в журнале «Нью рипаблик» заявившего американцам:
«Ваши военные приготовления не только не потребуют от вас жертв. Наоборот, они явятся тем стимулом к увеличению индивидуального потребления и росту жизненного уровня, который не смогли бы вам дать ни победа, ни поражение «Нового курса»…»
Уж не знаю, понял ли сам буржуазный экономист Кейнс, что эти его слова фактически были окончательным и бесповоротным приговором всей системе капитализма, потому что здесь было ясно и открыто сказано, что отныне капитализм не может процветать иначе, чем на крови и страданиях народов. Для Америки милитаризация экономики была и остаётся источником прибылей для элиты и стабильного существования для массового потребителя в ведущих (то есть наиболее бандитских) капиталистических странах.
А СССР Сталина и Берии за семь послевоенных лет преобразился, демилитаризуя экономику!
Уже не развалины определяли облик его городов и сёл на бывших оккупированных территориях. Ушли в прошлое первые послевоенные голодные годы. Бурно росло население, а детей в атмосфере социальной неуверенности и пессимизма охотно не заводят. Вузы выпускали до 200 тысяч выпускников в год, к которым прибавлялось примерно 300 тысяч новых выпускников техникумов.
«Знаковой» была и та часть Отчётного доклада ЦК, где было прямо сказано о проявлениях коррупции. В качестве примера была приведена Ульяновская партийная организация, где, как сообщал доклад ЦК: «Часть хозяйственных, советских и партийных работников из руководящей верхушки областной организации морально разложилась, встала на путь казнокрадства, растаскивания и разворовывания государственного добра».
Доклад констатировал:
«Создалась известная опасность отрыва партийных органов от масс и превращения их из органов политического руководства… в своеобразные административно-распорядительные учреждения… <…> Партии нужны не заскорузлые и равнодушные чиновники, предпочитающие личное спокойствие интересам дела, а неутомимые и самоотверженные борцы за выполнение директив партии и правительства, ставящие государственные интересы превыше всего…»
«У руля руководства в промышленности и сельском хозяйстве, в партийном и государственном аппарате должны стоять люди культурные, знатоки своего дела».
Для разного рода сволочей, бездарей и шкурников эти слова отдавали похоронным звоном. А для активной части народной массы – партийной и беспартийной – звучали как боевой призыв.
После Маленкова выступил с программным докладом по пятилетнему плану председатель Госплана СССР Сабуров. Зачтение проекта Директив по пятилетнему плану было длительным, потому что план не просто впечатлял – контрольные цифры рисовали качественно иную страну.
Впервые в истории СССР предусматривались почти равные темпы производства средств производства (группа А) – 13 % и производства предметов потребления (группа Б) – 11 %. Здесь всё было логично – создав индустриальную базу роста благосостояния, надо было это благосостояние создавать. Требовалось определить и перспективы развития страны в целом.
По докладу Сабурова съезд принял Директивы по пятому пятилетнему плану развития СССР на 1951–1955 годы.
Я не в первый раз пишу о XIX съезде КПСС и ранее уже писал о том, что 7 октября 1952 года на нём выступил с большой речью и Л.П. Берия, как и о том, что историк Юрий Жуков усмотрел в докладе Маленкова и речи Берии некую скрытую борьбу между «ястребом» Берией и чуть ли не «голубем» Маленковым.
В действительности ни Берия не был «ястребом», ни Маленков – «голубем». Оба, как и Сталин, понимали, что для СССР разумен один курс – на мирное сосуществование, обеспеченное мощными и современными советскими Вооружёнными Силами.
Да, Берия сказал, что США «боятся мира больше, чем войны, хотя нет никакого сомнения в том, что, развязав войну, они только ускорят свой крах и свою гибель». Но из чьих же уст, если не из уст главы советского Атомного проекта Америка должна была услышать вполне уместное предупреждение относительно неуместности силовых авантюр против СССР?
С докладом об изменениях в Уставе ВКП(б) выступил Хрущёв. Среди других решений по докладу Хрущёва было принято и решение переименовать Всесоюзную Коммунистическую партию (большевиков) в Коммунистическую партию Советского Союза – об этом я уже говорил выше.
Кто-то из современных исследователей, например Рудольф Баландин, усматривает в этом решении желание Сталина принизить статус партии, низведя её таким названием до уровня чуть ли не союзного министерства. Однако объяснялось всё явно тем, чем оно и было объяснено на съезде. А там было сказано, что присутствие в названии партии буквы «б» в скобках стало анахронизмом, что и вызвало необходимость переименования.
Новое название партии оказалось даже более весомым. Другое дело, что сразу после смерти Сталина и Берии Хрущёв и хрущёвцы вкупе с агентами влияния Запада начали постепенно выхолащивать партию и вытравливать из неё дух большевизма, то есть – правдивость, принципиальность и абсолютный приоритет общественного над личным.
14 октября 1952 года с заключительным словом на съезде выступил Сталин. На том XIX съезд КПСС завершился, однако в стране предполагалось начало новой эпохи, открываемой этим съездом.
Кроме прочего, в ближайшей перспективе должна была быть разработана и принята новая редакция Программы КПСС, а фактически – новая Программа.
В предисловии я подробно остановился на таком моменте, как образование на съезде Комиссии по переработке Программы партии под председательством И.В. Сталина.
Здесь же я ещё раз подчеркну, что наличие в Комиссии Берии можно считать «знаковым» – в том смысле, что Берия оказывался привлечённым Сталиным к важнейшей не только идеологической, но и теоретической акции партии!
В составе комиссии были пятеро «чистых» теоретика (О.В. Куусинен, П.Н. Поспелов, А.М. Румянцев, Д.И. Чесноков, П.Ф. Юдин), главный (после Сталина) официальный «идеолог» Маленков, а также М.З. Сабуров, ранее много работавший в сфере «чистой», опять-таки, идеологии.
Из ближайшей сталинской «команды» – Каганович, Молотов и…
И – Берия.
Причём лучший менеджер социализма не был в этой концептуальной команде «свадебным генералом» – у Сталина синекуры в обычае не водились.
Напомню и то, что в Комиссию вошёл Берия, повседневно идеологическими вопросами не занятый, зато отсутствовал «чистый» партийный деятель Хрущёв. Вряд ли это было случайным, и вряд ли это радовало Хрущёва и хрущёвцев. Сталин постепенно ставил Никиту Сергеевича на его «законное» место оперативного сотрудника, который ещё может достаточно энергично заниматься текущими делами, но – не более того.
Иными словами, относительно деловых качеств Хрущёва Сталин уже не заблуждался. Однако он, увы, трагически заблуждался относительно личностных качеств Хрущёва, не видя в нём будущего своего Иуду.
Потенциально очень важными оказались кадровые результаты съезда – после него состав ЦК КПСС помолодел и расширился.
Прошедший 16 октября 1952 года Пленум ЦК избрал вместо старого Политбюро ЦК ВКП(б) новый Президиум ЦК КПСС в таком небывало многочисленном составе – вместе с кандидатами в члены Президиум ЦК был расширен до 36 человек!
Много новых кандидатур предложил Сталин, а персонально состав Президиума выглядел так: В.М. Андрианов, А.Б. Аристов, Л.П. Берия, Н.А. Булганин, К.Е. Ворошилов, С.Д. Игнатьев, Л.М. Каганович, Д.С. Коротченко, В.В. Кузнецов, О.В. Куусинен, Г.М. Маленков, В.А. Малышев, Л.Г. Мельников, А.И. Микоян, Н.А. Михайлов, В.М. Молотов, М.Г. Первухин, П.К. Пономаренко, М.З. Сабуров, И.В. Сталин, М.А. Суслов, Н.С. Хрущев, Д.И. Чесноков, Н.М. Шверник, М.Ф. Шкирятов.
Кандидатами в члены Президиума стали: Л.И. Брежнев, А.Я. Вышинский, А.Г. Зверев, Н.Г. Игнатов, И.Г. Кабанов, А.Н. Косыгин, Н.С. Патоличев, Н.М. Пегов, А.М. Пузанов, И.Т. Тевосян, П.Ф. Юдин.
Одновременно по предложению Сталина для оперативного решения вопросов было создано внеуставное Бюро Президиума ЦК КПСС: Берия, Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Первухин, Сабуров, Сталин и Хрущёв.
Пленум сформировал и ещё более узкий оперативный орган – так называемую «руководящую пятерку»: Берия, Булганин, Маленков, Сталин, Хрущёв. (В скобках напомню, что в начале 1953 года была сформирована ещё и совсем уж узкая «Тройка» в составе Берии (председатель), Маленкова и Булганина.)
Секретариат ЦК выглядел так: А.Б. Аристов, Л.И. Брежнев, Н.Г. Игнатов, Г.М. Маленков, Н.А. Михайлов, Н.М. Пегов, П.К. Пономаренко, И.В. Сталин, М.А. Суслов, Н.С. Хрущёв.
Генеральный секретарь на Пленуме избран не был, потому что Сталин высказал пожелание об избрании нового Генерального секретаря. Однако на это никто не согласился.
Такой шаг Сталина сейчас часто подают как якобы иезуитское с его стороны «испытание верности» соратников, но Сталин никогда так мелко не плавал. Он действительно устал, с одной стороны, а с другой стороны, как можно предполагать, видел в перспективе изменение положения и роли КПСС в советском обществе. И вряд ли я ошибусь, предположив, что Сталин, отказавшись от поста Генерального секретаря ЦК (этот пост был ведь всё же по факту упразднён!), в скором будущем видел себя на посту Председателя Президиума Верховного Совета СССР.
Приближалась очередная сессия Верховного Совета, и избрание Сталина официальным главой Советского государства автоматически перемещало бы центр власти из партийных органов в советские.
Однако жить Сталину осталось немногим более четырёх месяцев. И тому были свои причины, чётко выявившиеся как на XIX съезде, так и после него. В СССР наряду с вполне реальными перспективами построения коммунистического общества демократии и изобилия сформировались также начальные системные условия для будущего краха социализма. И многое зависело от того, сколько ещё проживёт Сталин.
В трёхтомном «Энциклопедическом словаре» издания 1954 года о XIX съезде было сказано, что он «подвёл итоги борьбы и побед советского народа, наметил программу дальнейшего движения Советского Союза вперёд, по пути постепенного перехода к коммунистическому обществу».
В принципе, это был вполне реальный путь, но – лишь при вполне определённых условиях и при определённой линии развития советского общества. Ведь на XIX съезде немало говорилось не только об итогах, победах и планах. Там затрагивались и такие острые темы, о которых «Энциклопедический словарь», имея в виду XIX съезд, повествовал так:
«…Монопольное положение КПСС, особенно в условиях капиталистич. окружения, обязывает к высокой бдительности в отношении происков классового врага. К правящей партии, как неоднократно предупреждал В.И. Ленин, примазываются различные карьеристы, в её ряды пытались и пытаются проникать враги народа – агенты международного империализма, для подрывной вражеской деятельности. Поэтому КПСС считает важнейшей задачей дальнейшее повышение революц. бдительности коммунистов и всех трудящихся».
От того, останется ли последняя констатация общей фразой или станет руководством к действию, во многом зависела судьба и партии, и социализма, и России.
XIX съезд не предвещал разного рода внешней и внутренней сволочи ничего особо радостного. Он был явно задуман Сталиным и его «командой» как своего рода рубеж между заканчивающимся мобилизационным периодом советской истории и предстоящим периодом мирного развития экономики и социалистической демократии масс как гарантии против шкурного перерождения руководства.
И одной из важнейших гарантий должно было стать реальное развитие критики и самокритики.
В приложении к этой книге я приведу ряд извлечений из материалов XIX съезда, в том числе – из двух речей, прозвучавших в прениях по докладам Маленкова и Хрущёва.
Молодой секретарь Московского горкома партии Екатерина Фурцева говорила:
«О какой критике и самокритике может идти речь, скажем, в Физическом институте Академии наук СССР, где 102 работника состоят в родственных отношениях, причём часть из них находится в непосредственном подчинении друг у друга?»
Фурцева подробно остановилась также на случае откровенной волокиты в Министерстве речного флота СССР, где месяц не могли решить вопрос о продвижении важного груза по письму Госснаба СССР. Фурцева цитировала бюрократические визы под общий смех зала, но под этот смех очень многим было не до смеха.
Однако высшей точкой съезда стало в этом отношении выступление 14 октября «тени» Сталина – его многолетнего помощника и секретаря, заведующего Особым сектором ЦК А.Н. Поскребышева.
В книге об убийстве Сталина я уже писал об этой речи, которая даже сейчас странным образом не привлекает внимание «записных» «историков». А ведь Поскребышев никогда ранее публично не выступал, и его публичная речь не могла не восприниматься страной иначе, как озвучивание позиции самого Сталина.
Анализ «поскребышевского» текста как раз и показывает, что основные блоки текста выступления писал сам Сталин. Очень уж сталинские интонации то и дело звучат в этой речи, посвящённой необходимости укрепления партийной и государственной дисциплины:
«Есть у нас, к сожалению, среди партийных и советских работников (заметим, что хозяйственные работники здесь не упомянуты. – С.К. ) такие, которые почему-то уверены в том, что законы обязаны исполнять не они, а кто-то другой, а что они сами могут обходить законы, нарушать или применять их по своему усмотрению по принципу: «Закон что дышло, куда повернул, туда и вышло». От такого весьма странного понимания законов всего один шаг к… преступлению…»
Говорил это, конечно же, Сталин – устами Поскребышева. А сделано это было для того, чтобы сказанное было воспринято не как угроза, а как предупреждение. Хотя слова прозвучали тогда грозные, весомые и значительные:
«Имеются… случаи, когда некоторые вельможные чиновники, злоупотребляя своей властью, учиняют расправу за критику, прямо или косвенно подвергают подчиненных репрессиям и преследованиям. (Далее выделение мое. – С.К. ) Но всем известно, как строго карает таких вельмож наша партия и ее Центральный Комитет, не считаясь при этом ни с чинами, ни со званиями, ни с прошлыми заслугами …»
Мог ли это сказать Поскребышев? Он был всегда подчеркнуто скромен, незаметен и несамостоятелен. И вдруг – такие заявления в зале, где собран партийный цвет страны!
Конечно же, говорил это Сталин, но говорил устами Поскребышева. Однако именно потому, что это было сказано устами Поскребышева, можно было понять, что Сталин не угрожал, а предупреждал. Впрочем, предупреждал он всерьёз, по-сталински. То есть, во-первых, предельно сдержанно, почему он и поручил сказать то, что было сказано, другому. Во-вторых – весомо.
И можно было не сомневаться, что вся шкурная «партоплазма» – и карьерным образом просочившаяся в зал XIX съезда, и орудующая вне его стен – поняла Сталина верно.
Всю свою жизнь государственного деятеля Сталин боролся с зазнайством и новыми социалистическими «немогузнайками». Скажем, 13 апреля 1928 года на совещании актива московской организации ВКП(б) он отдельный раздел доклада посвятил самокритике, сказав, в частности, вот что:
«Я знаю, что в рядах партии имеются люди, недолюбливающие критику вообще, самокритику в особенности. Эти люди… ворчат:…дескать…нельзя ли дать нам пожить спокойно?.. Я думаю, товарищи, что самокритика нужна нам как воздух, как вода… <…>
Лозунг самокритики получил особо сильное развитие после XV съезда партии. Почему? Потому, что после XV съезда, ликвидировавшего оппозицию…в партии может создаться опасность почить на лаврах… А что значит почить на лаврах? Это значит поставить крест над нашим движением вперед. А для того, чтобы этого не случилось, нам нужна самокритика…честная, открытая, большевистская…»
Было тогда сказано и кое-что более конкретное:
«…Наконец, есть ещё одно обстоятельство, толкающее нас к самокритике. Я имею в виду вопрос о массах и вождях. <…> Конечно, тот факт, что у нас создалась группа руководителей, поднявшихся слишком высоко и имеющих большой авторитет, – этот факт является сам по себе большим достижением нашей партии. Ясно, что без наличия такой авторитетной группы руководителей руководить большой страной невозможно. Но тот факт, что вожди, идя вверх, отдаляются от масс… не может не создавать известной опасности отрыва вождей от масс и отдаления масс от вождей.
Опасность эта может привести к тому, что вожди могут зазнаться и признать себя непогрешимыми…»
Прошло шесть лет, и 26 января 1934 года в Отчётном докладе XVII съезду ВКП(б) Генеральный секретарь ЦК был уже более жёстким, начав тему так:
«По части подбора людей и смещения тех, которые не оправдали себя, я хотел бы сказать несколько слов.
Помимо неисправимых бюрократов и канцеляристов, насчёт устранения которых у нас нет никаких разногласий, есть у нас еще два типа работников, которые тормозят нашу работу, мешают нашей работе…»…
О первом типе Сталин сказал следующее:
«Один тип работников – это люди с известными заслугами в прошлом, люди, ставшие вельможами, люди, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков. Это те самые люди, которые не считают своей обязанностью исполнять решения партии и правительства и которые разрушают, таким образом, основы партийной и государственной дисциплины. На что они рассчитывают, нарушая партийные и советские законы? Они надеются на то, что Советская власть не решится их тронуть из-за их старых заслуг. Эти зазнавшиеся вельможи думают, что они незаменимы… Как быть с такими работниками? Их надо без колебаний снимать с руководящих постов, невзирая на их заслуги в прошлом… Это необходимо для того, чтобы сбить спесь с этих зазнавшихся вельмож-бюрократов и поставить их на место…»
«И когда снимаешь с постов таких болтунов…они разводят руками и недоумевают: «За что же нас снимают? Разве мы не сделали всего того, что необходимо для дела, разве мы не собрали слет ударников, разве мы не провозгласили на конференции ударников лозунгов партии и правительства. Разве мы не избрали весь состав Политбюро ЦК в почётный президиум, разве не послали приветствие товарищу Сталину, – чего же вы ещё хотите от нас?»
При сличении речей Сталина в 1934 году и Поскребышева в 1952 году не заметить явное текстуальное сходство невозможно. Те из «вождей» образца 1952 года, к кому эти слова были приложимы, его, конечно, и заметили. А если кто и не заметил бы, то референты сразу же на это сходство внимание «вельможного» «шефа» обратили бы. Вот, мол, что сказано Александром Николаевичем Поскребышевым, а вот что сказано на страницах 369–372 тринадцатого тома Сочинений товарища Сталина, изданного всего-то год назад – в 1951 году.
Устами Поскребышева Сталин не пугал, а предупреждал. Увы, как показали ближайшие месяцы, различные карьеристы в руководстве теперь уже КПСС, а также проникшие в КПСС для подрывной деятельности враги народа – агенты международного империализма сумели упредить Сталина и убрать его из политической жизни СССР буквально накануне его решительных политических реформ.
И XIX съезд КПСС оказался фактически последним съездом советских коммунистов.
Последним и потому, что в нём в последний раз принял участие коммунист № 1 Сталин – не только великий лидер масс, но и последний великий марксист мира.
Последним съездом коммунистов XIX съезд стал и потому, что на нём в последний раз ставились задачи исключительно в интересах всестороннего развития и укрепления советского общества и социализма.
Простые коммунисты – делегаты съезда, как и верные Сталину и делу социализма члены высшего сталинского руководства, думали, что партия лишь переименована, но сохраняет свою народную суть. Увы, оказалось, что партия вскоре после XIX съезда была фактически смертельно ранена. Уже следующий, «хрущёвский» ХХ съезд стал не очередным съездом коммунистов ленинско-сталинской формации, а первым съездом торжествующей партократии, укрепляющихся будущих перерожденцев.
Несколько слов надо сказать и о прошедшем сразу после съезда Октябрьском 1952 года Пленуме ЦК КПСС. Странным образом в архивах отсутствует его стенограмма. Скорее всего, её уничтожили после двойного убийства Сталина и Берии. Однако делегат XIX съезда, избранный на нём членом ЦК КПСС, Леонид Николаевич Ефремов сделал запись выступления Сталина на пленуме (привожу извлечения из неё по 18-му тому Собрания сочинений И.В. Сталина, издаваемому видным ученым-марксистом Ричардом Ивановичем Косолаповым).
Сталин говорил тогда:
«Итак, мы провели съезд партии. Он прошёл хорошо, и многим может показаться, что у нас существует полное единство. Однако у нас нет такого единства. Некоторые выражают несогласие с нашими решениями.
Говорят: для чего мы значительно расширили состав ЦК? Но разве не ясно, что в ЦК потребовалось влить новые силы? Мы, старики, все перемрём, но нужно подумать, кому, в чьи руки вручим эстафету нашего великого дела. Кто понесёт ее вперед? Для этого нужны более молодые, преданные люди, политические деятели. А что значит вырастить политического, государственного деятеля? Для этого нужны большие усилия. Потребуется десять лет, нет, все пятнадцать лет, чтобы воспитать государственного деятеля.
Но одного желания для этого мало. Воспитать идейно стойких государственных деятелей можно только на практических делах…»
По сути, Сталин здесь продолжал те мысли, которые были высказаны им в «Экономических проблемах», но дальше он сказал еще интереснее:
«Спрашивают, почему мы освободили от важных постов министров видных партийных и государственных деятелей. Что можно сказать на этот счёт? Мы освободили от обязанностей министров Молотова, Кагановича, Ворошилова и других и заменили их новыми работниками. Почему? На каком основании? Работа министра – это мужицкая работа. Она требует больших сил, конкретных знаний и здоровья. Вот почему мы освободили некоторых заслуженных товарищей от занимаемых постов и назначили на их место новых, более квалифицированных, инициативных работников. Они молодые люди, полные сил и энергии…
Что же касается самих видных политических и государственных деятелей, то они так и остаются видными политическими и государственными деятелями…»
Безусловно, Сталин намечал после съезда ряд серьёзных реформ советского строя, направленных, с одной стороны, на ужесточение требований к руководству всех уровней, а с другой стороны – на уровне масс – на расширение социалистической демократии и усиление роли масс в жизни общества.
Причем есть все основания полагать, что в деле реализации своих планов Сталин намеревался опереться прежде всего на Берию и Маленкова. При таком «тренере», как товарищ Сталин, этот «тандем» мог бы достичь многого…
Если бы Сталин успел провести свои реформы, вряд ли бы враги народа смогли успешно сыграть свои чёрные игры. Однако Сталин не успел, и они их сыграли – в 1956-м, в 1957-м и так далее – вплоть до 1991 года, отмеченного Каиновой печатью на лысине Горбачёва.
Принцип критики был в СССР Сталина не голой фразой. И в первые годы после смерти Сталина он тоже не был голой фразой, что очень хорошо видно из критических замечаний армейских коммунистов в РВСН, высказываемых на партийных собраниях даже во второй половине 50-х годов в адрес руководства, вплоть до командующего РВСН маршала Неделина.
Так, начальник политотдела Центральных Управлений МО СССР В.В. Семёнов 17 декабря 1957 года в докладной записке № 937048с заведующему Административным отделом ЦК КПСС В.В. Золотухину писал:
«…На партийном собрании 6-го Управления отмечалось, что маршал Неделин, которому оно подчинено… допускает нескромность. Так, для него на полигоне построен специальный добротный дом. Дом пустует… Коммунисты просили передать этот дом под жильё офицерского состава или под детский дом…
…На партийном собрании… части резкой критике подвергались начальник части генерал-майор Семёнов и заместитель начальника части генерал-майор Мрыкин за барское отношение к подчинённым, за принижение партийной организации…»
2 января 1958 года министр обороны СССР Р.Я. Малиновский и начальник Главного Политуправления МО СССР А.С. Желтов в докладной записке в ЦК КПСС № 168517сс докладывали о критических замечаниях офицеров в адрес руководящего состава МО, в том числе – в адрес начальника 6-го Управления генерал-лейтенанта Болятко, начальника Центрального Государственного полигона генерал-полковника Вознюка.
Генерал Вознюк, например, отстроил себе виллу стоимостью в 548 тысяч рублей, а свой хороший дом с садом передал своему родственнику подполковнику Токареву, назначив его на инженерную должность при семиклассном образовании.
Это были цветочки хрущёвщины, за которыми последовали ягодки брежневщины. Но то, что старшие офицеры-коммунисты сумели в 50-е годы открыто критиковать своих генералов, было отзвуком уходящей сталинской эпохи – жёсткой и бескомпромиссной.
В то же время это было и приметой новой эпохи надежд на расцвет социализма и социалистической демократии.
Да, в 50-е годы в СССР, кроме тёмных интриг, развивались и созидательные процессы, росли новые поколения – об этом тоже есть в записях Л.П. Берии. И при верной линии в жизни общества у этого поколения послевоенных энтузиастов были прекрасные перспективы в рамках социалистической демократизации, главным идеологом и практиком которой был в стране всегда именно Сталин, но мог стать и Берия.
Однажды я уже цитировал учебное пособие В.А. Карпинского для 7-го класса средней школы «Конституция СССР». 3 июня 1953 года было подписано к печати четвёртое его издание, издаваемое тиражом в два миллиона экземпляров. Там было сказано:
«Конституция обеспечила советским гражданам неприкосновенность личности, жилища, тайну переписки (статьи 127, 128). Никто в Советском Союзе не может быть арестован без постановления суда или разрешения прокурора. Войти в жилище гражданина без его согласия представители государственной власти могут только в случаях, указанных в законе…»
Будет ли политическая система, ориентированная на произвол и беззаконие, заботиться о том, чтобы нормативным образом, преподавая это в качестве учебного предмета в массовой школе , внедрять подобные мысли в юные умы?
Возможно ли что-то подобное сегодня в «россиянских» школах, где начинают преподавать разного рода «основы выживания»?
А будет ли тиран стремиться к тому, чтобы народная масса была полноценно образована? Образована так, что исчезает само понятие элиты, потому что каждый член общества всесторонне развит… Потому что, объединившись с другими всесторонне развитыми индивидуумами, он уже никому не позволит корчить из себя «квинтэссенцию», «сливки общества», «слуг народа», «соль земли» и т. п.?
Нет – думающий, образованный, развитой народ для тирана смертельно опасен. А Сталин накануне XIX съезда, в своих «Экономических законах социализма», выдвинул следующую концептуальную базу социалистической демократизации:
«Необходимо… добиться такого культурного роста общества, который обеспечил бы всем членам общества всестороннее развитие их физических и умственных способностей, чтобы члены общества имели возможность получить образование, достаточное для того, чтобы стать активными деятелями общественного развития, чтобы они имели возможность свободно выбирать профессию, а не быть прикованными на всю жизнь, в силу существующего разделения труда, к одной какой-либо профессии.
Что требуется для этого?
Было бы неправильно думать, что можно добиться такого серьезного культурного роста членов общества без серьезных изменений в нынешнем положении труда. Для этого нужно прежде всего сократить рабочий день по крайней мере до 6, а потом и до 5 часов. Это необходимо для того, чтобы члены общества получили достаточно свободного времени, необходимого для получения всестороннего образования. Для этого нужно, далее, ввести общеобязательное политехническое обучение… Для этого нужно, дальше, коренным образом улучшить жилищные условия и поднять реальную заработную плату рабочих и служащих минимум вдвое, если не больше, как путем прямого повышения денежной зарплаты, так и, особенно, путем дальнейшего систематического снижения цен на предметы массового потребления.
Таковы основные условия подготовки перехода к коммунизму…»
Вот с чем шел Сталин к тому XIX съезду партии, который стал её первым послевоенным съездом и последним съездом, который созвала партия большевиков. Причем в таком видении перспективного социального развития России и человечества политик Сталин был един с физиком Эйнштейном, который за пять лет до XIX съезда, в 1947 году, в своём эссе «Почему социализм» писал:
«Экономическая анархия капиталистического строя… есть подлинный корень зла… Я убежден, что есть только один путь борьбы с этим тяжким злом – введение социалистической экономики вместе с системой просвещения (выделение мое. – С.К. ), направленной на благо общества…»
Из книги Сто сорок бесед с Молотовым автора Чуев Феликс ИвановичСтрана для социализма …Рассказываю о недавней поездке на Колыму, о встрече в Магадане с артистом Вадимом Козиным. Он никого не обвиняет, высоко говорит о Сталине.– Проучили человека. Разбираться стал в политике, – поясняет Молотов. – По-моему, первый о Колыме заговорил
Из книги Н.С. Хрущёв: Политическая биография автора Медведев Рой Александрович Из книги Танки и люди. Дневник главного конструктора автора Морозов Александр Александрович3. XXII съезд КПСС Для мирового коммунистического движения поворотным событием явился XX съезд КПСС. Но для политической ситуации в Советском Союзе XXII съезд имел большое значение. «Закрытый» доклад Хрущёва не публиковался. Саркофаг с телом Сталина продолжал покоиться в
Из книги Эрнесто Че Гевара автора Григулевич Иосиф РомуальдовичГлава 27. XXV съезд КПСС и его последствия 4.01.76.Сегодня на собрании начальников цехов и отделов зам. Министра оборонной промышленности Воронин Л.А. довел до сведения коллектива завода принятые решения о назначении директором завода Лычагина Н.С., Главным инженером –
Из книги В команде Горбачева: взгляд изнутри автора Медведев ВадимМИР СОЦИАЛИЗМА Без существования Советского Союза была бы невозможна социалистическая революция на Кубе. Фидель Кастро Мы не устанем повторять тысячу раз, что с момента, когда мы ступили на советскую землю, мы почувствовали, что Советский Союз - это родина социализма
Из книги Страсти по Максиму. Горький: девять дней после смерти автора Басинский Павел ВалерьевичПоследний съезд КПСС До съезда оставалось несколько дней и вдруг на заседании Политбюро в ходе завершающего обсуждения вопросов подготовки к съезду вносится предложение о том, чтобы отложить проведение съезда. Причем, как говорится, независимо друг от друга, Лигачевым и
Из книги Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева автора Болдин Валерий ИвановичРелигия социализма Повесть «Мать» – одно из самых слабых в художественном отношении, но и самых загадочных произведений Горького. Сам Горький прекрасно знал цену этой повести и не слишком высоко ее ставил. Тем не менее, если убрать «Мать» из творчества Горького,
Из книги Никита Хрущев автора Медведев Рой АлександровичXXVII съезд КПСС Лето и осень 1985 года М. С. Горбачев провел в поездках за рубеж и по Советскому Союзу. Он недостаточно представлял нашу страну, ее экономический потенциал, жизнь людей, их заботы и нужды и потому хотел восполнить пробелы, лучше представить те задачи, которые
Из книги Омут памяти автора Яковлев Александр НиколаевичПоследний съезд КПСС После XIX партийной конференции в составе ЦК, среди руководителей местных партийных комитетов осталось достаточно много людей, которые хорошо помнили март 1985 года, Пленум, где избирался генсеком М. С. Горбачев. Запечатлелись у них в памяти и его первые
Из книги Перед бурей автора Чернов Виктор МихайловичГлава 3 XX съезд КПСС. До и после Секретный докладУтром 25 февраля 1956 года делегаты уже завершенного формально XX съезда КПСС были приглашены в Большой Кремлевский дворец на еще одно «закрытое» заседание съезда. Для участия в нем выдавались специальные пропуска. Гостей из
Из книги Страницы моей жизни автора Кроль Моисей АароновичГлава десятая Последний съезд КПСС XXVIII съезд КПСС уже забыт общественностью, как и все остальные, кроме, пожалуй, Двадцатого, вернее, доклада на нем Хрущева. Я считаю, что XXVIII съезд занимает особое место в истории. Это был съезд агонизирующей партии.Нет смысла докучать
Из книги Финансисты, которые изменили мир автора Коллектив авторовГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Разнобой в ПСР. - «Правые», «левые» и «левый центр». - А. Ф. Керенский. - Уход кадетских министров и заговор Корнилова. Демократическое Совещание. - Октябрь. - Четвертый съезд ПСР. - Откол «левых с. - р-ов». - Всероссийский съезд крестьянских
Из книги Как это было… К истории Компартии РСФСР – КПРФ автора Осадчий Иван ПавловичГлава 42. Иркутские эсеры развивают энергичную пропаганду и агитацию. Кипучая деятельность Комитета помощи амнистированным. Эсеры созывают крестьянский съезд. Роль П.Д. Яковлева на этом съезде. Майский съезд партии соц. – революционеров в Москве. Мои петроградские
Из книги Спасенные дневники и личные записи. Самое полное издание автора Берия Лаврентий ПавловичКритика социализма Хайек настойчиво критиковал экономистов – приверженцев социализма. Одним из его оппонентов был Оскар Ланге, известный польский экономист, разрабатывавший планы экономического развития Индии, Цейлона, Египта и Ирака. Критические статьи Хайека о
Из книги автораXXVIII Съезд КПСС Спустя десять дней после Учредительного съезда Компартии РСФСР, 2 июля 1990 года в Кремлевском Дворце Съездов открылся XXVIII Съезд КПСС. На Съезд было избрано 4675 делегатов. Среди них были единицы рабочих и крестьян. В связи с этим было решено пригласить для
Из книги автораXIX съезд ВКП(б) – КПСС – несостоявшийся триумф социализма В мировой истории мы можем обнаружить события, которые современники считали выдающимися, а на самом деле эти события оказались проходными, второстепенными. Как пример могу привести провозглашение Луи Бонапарта
В конце 1947 года товарищ Сталин поставил в Политбюро ЦК вопрос о разделении Госплана СССР и организации новой самостоятельной организации по использованию и распределению всех материальных ресурсов государства по всем видам продукции, включая средства производства и потребления, в том числе и продовольственные продукты и предметы широкого потребления. Это было вызвано усложнением хозяйственной жизни страны, особенно после войны, и руководства народным хозяйством - централизованным и республиканским. Предложение было Политбюро принято, и был создан Государственный комитет по материально-техническому снабжению народного хозяйства СССР - Госснаб СССР. Признано было необходимым назначить на этот пост заместителя Председателя Совета Министров СССР и члена Политбюро. Учитывая, что я имею опыт по транспорту и по тяжелой промышленности (а Госснабу передавались: Главнефтесбыт, Главметаллосбыт, Главуглесбыт, Главлесосбыт, Главхимсбыт, Главэнергосбыт, Главсельхозмашсбыт и др.), решили назначить заместителя Председателя Совета Министров, члена
Политбюро товарища Кагановича Л.М. председателем.вновь создаваемого Государственного комитета по материально-техническому снабжению народного хозяйства - Госснаба.
Пришлось мне браться и за это трудное и «сварливое» дело и раскусывать и этот твердый орех. Пришлось продумать и установить организационную структуру этого нового органа - Госснаба, исходя из содержания его работы, организовать это новое государственное учреждение, и главное - подобрать кадры и пустить эту новую машину, в ведение которой Правительство передало для правильного планового распределения и использования миллиардные материальные ценности.
Я не имею сейчас возможности подробно осветить всю эту трудную и сложную работу, но смею думать, что, хотя первоначальная структура и существо работы претерпели значительные изменения, фундамент для ныне действующего Госснаба СССР был заложен тогда, в первый период создания Государственного комитета по материально-техническому снабжению народного хозяйства СССР. Поэтому, при возможности, я в расширенном варианте освещу подробнее работу Госснаба того периода.
Как заместитель Председателя Совета Министров, я ведал работой Минтяжстроя, Минстройматериалов, Комитета по делам архитектуры и другим. В особой мере я - председатель Госснаба, заместитель Председателя Совета Министров - занимался материально-техническим обеспечением и всех видов транспорта: железнодорожного, речного, морского, автомобильного и авиационного.
И как член Политбюро, я занимался общегосударственными, общепартийными делами, в том числе выезжал по поручению Политбюро на места.
Еще в августе 1952 года ЦК опубликовал постановление Пленума ЦК о созыве в октябре 1952 года XIX съезда партии. ЦК опубликовал одновременно «Проект директив XIX съезда партии по Пятому пятилетнему плану развития СССР на 1951-1955 гг.» и «Проект Устава ВКП(б)».
ЦК предложил всем партийным организациям развернуть широкое обсуждение в партийных организациях этих проектов и всех вопросов съезда. Съезд открыл кратким вступительным словом товарищ Молотов. С отчетным докладом ЦК ВКП(б) выступил секретарь ЦК тов. Маленков. Отчетный доклад ЦК показал, какую Великую Героическую полосу прошла наша Родина под руководством своей героической партии, ее ЦК, его руководителя товарища Сталина и Советского правительства - одержана Величайшая историческая победа над фашистским врагом.
Широко показаны героические усилия народа по восстановлению народного хозяйства и поставлены новые большие задачи партии, рабочего класса, колхозного крестьянства и всего народа. После глубокого и широкого обсуждения отчетного доклада ЦК ВКП(б) XIX съезд принял следующую резолюцию: «Заслушав и обсудив отчетный доклад Секретаря ЦК ВКП(б) товарища Маленкова Г.М. о работе ЦК ВКП(б), постановляет: Одобрить политическую линию и практическую работу ЦК ВКП(б)». Это решение было принято единодушно. Директивы по пятилетнему плану, которые съезду доложил тов. Сабуров, были приняты с внесенными делегатами съезда поправками.
Съезд утвердил доложенные тов. Хрущевым внесенные Центральным Комитетом изменения в Устав ВКП(б).
Съезд заслушал доклад тов. Кагановича о предложениях Политбюро ЦК ВКП(б) по переработке Программы партии и принял следующую резолюцию: «XIX съезд партии устанавливает, что за период с VIII съезда партии (1919 год), когда была принята существующая Программа партии, произошли коренные изменения как в области международных отношений, так и в области строительства социализма в СССР, в связи с чем ряд положений Программы и изложенные в ней задачи партии, поскольку они уже осуществлены за этот период, не соответствуют больше современным условиям и первым задачам партии. Исходя из этого, съезд постановляет:
2) При переработке Программы руководствоваться основными положениями произведения товарища Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР».
XIX съезд партии избрал комиссию под председательством тов. Сталина для переработки Программы и поручил ЦК представить новый проект на рассмотрение следующего съезда компартии Советского Союза».
На XIX съезде присутствовали и участвовали в его работе представители почти всех коммунистических и рабочих партий мира. Все они в своих выступлениях горячо приветствовали нашу партию, ее руководство и лично товарища Сталина и обещали ей всяческую революционную поддержку. В конце съезда с ответом им от нашей партии выступил вождь нашей партии товарищ Сталин, который прежде всего выразил от имени нашего съезда благодарность братским партиям и группам за дружеские приветствия, за пожелания успехов и за доверие. «Было бы ошибочно ду-
мать, -сказал тов. Сталин, - что наша партия, ставшая могущественной силой, не нуждается больше в поддержке. Это неверно. Наша партия и наша страна всегда нуждались и будут нуждаться в доверии, в сочувствии и поддержке братских народов за рубежом. Особенность этой поддержки состоит в том, что всякая поддержка миролюбивых стремлений нашей партии со стороны любой братской партии означает вместе с тем поддержку своего собственного народа в его борьбе за сохранение мира. Понятно, что наша партия не может оставаться в долгу у братских партий и она сама должна, в свою очередь, оказывать им поддержку, а также их народам в их борьбе за освобождение, в их борьбе за сохранение мира. Как известно, она именно так и поступает. Представители братских партий, восхищаясь отвагой и успехами нашей партии, присвоили ей звание «Ударной бригады» мирового революционного и рабочего движения. Этим они выражали надежду, что успехи «ударной бригады» облегчат положение народам, томящимся под гнетом капитализма. Я думаю, что наша партия оправдала эти надежды, особенно в период второй мировой войны. Конечно, очень трудно было выполнить эту почетную роль, пока «ударная бригада» была одна-единственная. Теперь от Китая до Кореи, до Чехословакии и Венгрии появились новые «Ударные бригады» в лице народно-демократических стран - теперь нашей партии легче стало бороться, да и работа пошла веселее. Особого внимания заслуживают те коммунистические, демократические или рабоче-крестьянские партии, которые еще не пришли к власти и которые продолжают работать под пятой буржуазных драконовских законов».
Ответив на вопрос, почему все же не столь трудно будет работать этим партиям в сравнении с русскими коммунистами царского периода, товарищ Сталин подчеркнул: «Раньше буржуазия позволяла себе либеральничать. Теперь от либерализма не осталось и следа. Растоптан принцип равноправия людей и наций, он заменен принципом полноправия эксплуататорского меньшинства и бесправия эксплуатируемого большинства граждан. Знамя буржуазно-демократических свобод выброшено за борт. Я думаю, что это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед, если хотите собрать вокруг себя большинство народа. Больше некому его поднять. Есть все основания рассчитывать на успехи и победу братских партий в странах господства капитала».
Это было уверенное, мудрое Ленинское направление всей политики, стратегии и тактики братских партий в их борьбе за заво-
евание власти рабочим классом, за революционную победу над господством монополистического империалистического капитала, стремящегося к новому переделу мира, к новой войне. XIX съезд горячо, восторженно приветствовал товарища Сталина, выразившего волю и величие нашей партии, одержавшей Великие победы. XIX съезд своими решениями, речью товарища Сталина, которая, к великому сожалению, была последней его речью, укрепил нашу партию, как Ленинскую «Ударную бригаду» мировой пролетарской социалистической революции! Делегаты XIX съезда и представители братских партий горячо встретили выступление Сталина с приветствием братским партиям. В этом приветствии Сталин сказал: «Вам, товарищи, надо учиться не только на наших достижениях, но и на наших ошибках». Это очень важное заявление - это значит, что Сталиным признавалось, что у нас были ошибки. Я лично думаю, что если бы Сталин жил, он бы выступил с самокритичным докладом. Некоторые говорят, что Сталин уже был болен в период XIX съезда. Это, по-моему, неверно. Я видел, что съездом руководил Сталин, проект доклада Маленкова обсуждался под председательством Сталина на Президиуме, несколько раз вносились поправки. Помню, когда я спросил Сталина, почему он сам не делает отчетного доклада ЦК, он мне сказал, что надо выдвигать молодых, пусть растут - вот Маленков как секретарь ЦК сделает доклад. Тут же он добавил то, что он говорил ранее нам, нескольким членам Президиума. «Я, - сказал Сталин, - вообще считаю, что после 70-летнего возраста руководящие товарищи должны уйти от непосредственного руководства; они могут быть советниками, но не управителями». Непосредственно после съезда Сталин руководил Пленумом ЦК и после него работой Президиума. Он занимался крупными вопросами восстановительного периода. Я вспоминаю, как он вызвал меня и сказал: «У нас колоссальные разрушения, все наши планы и обещания будут сорваны, если мы не решим главной задачи - дать строительные материалы. Цементные заводы, стекольные - их надо восстановить, дать стекло, цемент, кровлю, кирпич и прочее. Поэтому я предлагаю назначить Вас министром строительных материалов. Как Вы относитесь к этому?» Я, конечно, сразу ответил, что согласен. Таких примеров можно привести много.
Сталин вместе с Молотовым неизменно занимался вопросами внешней политики. В связи с изобретением на Западе нового атомного оружия Сталин особенно занимался освоением производства этого оружия у нас в СССР. Он поставил на службу этому делу всех нас - членов Политбюро. Надо сказать, что непо-
средственно производством занимались Берия, Первухин и другие. Но руководил этим делом лично сам Сталин.
Я уверен, что каждый объективно мыслящий советский человек скажет, должен сказать, что, несмотря на имевшие место ошибки, Сталин сделал столько Великого для роста могущества созданного Лениным Советского государства, что его представители могут вести переговоры с западными капиталистическими государствами как равный с равными в отстаивании дела мира между народами.
19 съезд: последнее партсобрание вождя
Владимир Тольц: Сегодня очередная передача, посвященная полувековому юбилею финала сталинского правления.
В ней участвуют: доктора исторических наук Елена Юрьевна Зубкова и Борис Семенович Илизаров - российские исследователи сталинизма. Профессор Илизаров - автор недавно вышедшей монографии "Тайная жизнь Сталина. По материалам его библиотеки и архива. Историософия сталинизма"). Елена - историк послевоенного советского общества и (не без гордости отмечу) - мой соавтор в мультимедийном проекте "ХХ съезд" (о нем мы уже рассказывали в нашей программе и, поскольку работа уже завершена, наверное, расскажем еще).
Но сегодня речь пойдет о другом. - О последнем в жизни партийного "вождя всех времен и народов" открытом партсобрании. - О 19-м съезде партии. О "лебединой", по словам Дмитрия Шепилова, "песне" Иосифа Виссарионовича.
В октябре 1952-го, когда начался 19 партсъезд, Сталину (об этом он не знал) оставалось пять месяцев жизни. Через полтора месяца он намерен был отметить свой официальный 73-й день рождения. (Как уже сказал Борис, на самом деле вождь был несколько старше). И долгие годы не собиравшийся вопреки партийному уставу съезд был своеобразным ("досрочным", как тогда было заведено) "подарком" к этому праздничному для всего советского народа дню.
Из письма коммуниста Леонида Челидзе (г.Армавир) старшему товарищу по партии Иосифу Сталину:
Весь советский народ с огромным воодушевлением и с небывалым трудовым подъемом встречает XIX съезд ВКП(б).
Правду говоря, долго ждали этот съезд коммунисты да и беспартийные большевики - словом, весь советский народ. Ведь между XVIII и XIX съездами партии прошло свыше тринадцати лет. А по Уставу ВКП(б) съезд партии ЦК ВКП(б) обязан был собрать раз в 3-4 года. <...>
Поэтому прошу дать ответ на вопрос: "Почему так долго не созывался XIX съезд ВКП(б)?" <...>
Если допущена несущественная ошибка, то в ней надо признаться хотя бы вскользь. Тем самым не было бы места "не могу знать" и "не знаю", и не распространялись бы никому не нужные, кроме как врагам народа, вредные слухи, будто съезд этот последний при т. Сталине, ибо он стареет и т.п."
Владимир Тольц: Подобные письма приходили в ЦК. Отдельные коммунисты (подчеркну: отдельные), подобно Леониду Челидзе, интересовались причинами нарушения Устава ВКП (б) и так называемых "норм внутрипартийной демократии". Но думается мне, значения этих любопытствующих преувеличивать не стоит: за годы войны и после нее состав партии изменился и несколько помолодел. В отличие от тех, кто сгинул в предвоенных чистках и огне войны, эти в большинстве своем "лишних" вопросов не задавали.
Так все же, зачем герою нашего цикла - Иосифу Виссарионовичу Сталину нужен был 19-й партсъезд?
Елена Зубкова: Съезд надо было провести по нескольким причинам, прежде всего по формальным. Дело в том, что в стране, где беззаконие было фактически возведено в некую такую норму жизни, власть очень внимательно следила за тем, чтобы соблюдались некие ритуалы демократизации, проводились выборы в Верховный Совет, в партийные инстанции и так далее и съезды партии. Так вот, когда съезда не было достаточно долго, то это начало беспокоить рядовых коммунистов и просто граждан. Начиная с 45-го года, в Центральный Комитет партии и вообще в центральную прессу шли письма, когда люди интересовались, почему, собственно говоря, не собирается съезд партии. Поэтому съезд нужно было провести хотя бы, как позже говорили, "идя навстречу пожеланиям трудящихся".
Была другая причина, на мой взгляд, наверное, даже более важная, причина, скажем так, психологическая. Только что закончилась война, тяжелейшая война, и люди тоже очень тяжело и бесконечно медленно втягивались в эту новую мирную жизнь, а жить хорошо, жить в мире очень хотелось. И поэтому нужны были некие атрибуты, некие признаки мирной жизни, которые отобрала война и которые должны были вернуться в эту новую мирную жизнь: мужчины, которые уже вдоволь отвоевались, продукты, хорошая одежда, ну и съезды партии.
Был еще один момент, связанный с планами Сталина относительно съезда. Здесь возникает вопрос, почему съезд был нужен лично ему? Ну, во-первых, уже по тем причинам, о которых я говорила, чтобы блокировать нежелательные вопросы и вместе с ними нежелательные общественные настроения, а во-вторых, у него, конечно, был и свой интерес. Дело в том, что Сталин еще во время войны задумал, а после войны начал энергично проводить обновление кадрового состава, в основном высшего кадрового состава. И определенную часть этого обновления можно было провести, опять-таки следуя неким формальным правилам игры, на съезде партии, возобновить политбюро, другие партийные органы. Что, собственно говоря, и было сделано в 52-м году. Поэтому, проводить или не проводить съезд, здесь в общем-то не было вопроса.
Вопрос, как мне кажется в другом - почему съезд, собственно говоря, состоялся только в 52-м году?
Владимир Тольц: В устах Елены Юрьевны Зубковой, детально знающей советскую историю послевоенного периода, вопрос этот звучит риторически. На мой взгляд, среди российских и зарубежных исследователей этого времени Лена - одна из тех, кто может ответить на этот вопрос наиболее обстоятельно и аргументировано.
Елена Зубкова: Почему съезд не проводился во время войны, это, в общем-то, понятно. После войны съезд интенсивно готовился, собственно говоря, даже программа, то есть повестка дня этого съезда была задумана заранее. В 46-м году образуется комиссия, ее возглавляет видный партийный функционер Андрей Жданов, комиссия работает очень интенсивно, энергично и, в конце концов, предлагает проект новой партийной программы. Работа эта была быстро закончена, и уже в феврале 47-го года на пленуме Центрального Комитета Жданов доложил о том, что они готовы представить программу новому съезду партии, а съезд можно провести в конце 47-го или в начале 48-го года. Но изменилась ситуация и программа оказалась не ко двору.
Владимир Тольц: В послесталинской историографии советского прошлого второй половины 40-х - начала 50-х давно уже стало общим местом рассуждение, что сталинская репрессивная "строгость" этой поры (мягче, кажется, слов не подобрать) связана помимо прочего с ухудшением физического и психического состояния вождя к концу его жизни. С этим связан и мой вопрос, адресованный профессору Илизарову:
Как чувствовал себя в эту пору, в частности в 52-м, вышедший уже "на финишную прямую" "отец всех народов"?
Борис Илизаров: Это был уже очень немолодой человек, скажем, и не очень здоровый человек. И по этому поводу есть документы, подтверждающие, что Сталин, правда, как практически всю свою сознательную жизнь продолжал болеть тяжелыми заболеваниями, которые были хронические, конечно, но одновременно не отражались так глубоко на его умственных и физиологических способностях. Он продолжал переживать очень мучительные боли, связанные с желудком, у него были проблемы с легкими, у него были проблемы с ревматоидными возможными явлениями и так далее. То есть это был пожилой, нездоровый человек. Но о смерти Иосиф Виссарионович, с моей точки зрения, не задумывался.
Владимир Тольц: Приведу краткую цитату из мемуаров Никиты Хрущева:
"Последние годы Сталин порой заводил речь о своем преемнике. Помню, как Сталин при нас рассуждал насей счет: "Кого после меня назначим Председателем Совета Министров СССР? Берию? Нет, он не русский, а грузин. Хрущева? Нет, он рабочий,а нужно кого-нибудь поинтеллигентнее. Маленкова? Нет, он умеет только ходить на чужом поводке. Кагановича? Нет, он не русский, а еврей. Молотова? Нет, уже устарел, не потянет. Ворошилова? Нет, стар и по масштабу слаб. Сабуров? Первухин? Эти годятся на вторые роли. Остается один Булганин". Естественно, никто не вмешивался в его размышления вслух. Все молчали".
Ну, так что, Лена, как вы думаете, существовала у Сталина в конце жизни проблема политического наследника?
Елена Зубкова: - Проблема наследника, конечно, стояла перед Сталиным как перед каждым руководителем, другое дело, что видел и понимал ее Сталин достаточно своеобразно.
Сталинская диктатура как любая нормальная обычная диктатура была персонифицирована. Сталин создавал ее в соответствии со своими интересами и формировал эту систему тоже под себя, хотя как любой диктатор не чужд был игры в "кошки-мышки" со своим ближайшим окружением, время от времени предлагая им различные кандидатуры на пост своего преемника, упоминая в этой связи то Молотова, то Вознесенского с Кузнецовым, а уж после 19-го съезда в 52-м году просто, посетовав на то, что, мол, стар, и хорошо бы подыскать на свое место более молодого. Понятно, что в этих высказываниях Сталина было больше не столько реальных предложений, скорее это было прощупывание почвы на лояльность. Мне кажется, что больше всего боялись те, кого Сталин упоминал в качестве своего наследника.
Владимир Тольц: Из мемуаров Анастаса Микояна:
" Кажется, это был уже 1948 год. Как-то Сталин позвал всех, кто отдыхал на Черном море в тех краях к себе на дачу на озере Рица. Там при всех он объявил, что члены Политбюро стареют (хотя большинству было немногим больше 50 лет и все были значительно младше Сталина, лет на 15-17, кроме Молотова, да и того разделяло от Сталина 11 лет). Показав на Кузнецова, Сталин сказал, что будущие руководители должны быть молодыми (ему было 42-43 года), и вообще, вот такой человек может когда-нибудь стать его преемником по руководству партией и ЦК. Это, конечно, было очень плохой услугой Кузнецову, имея в виду тех, кто мог мечтать о такой роли.
Все понимали, что преемник будет русским, и вообще, Молотов был очевидной фигурой. Но Сталину это не нравилось, он где-то опасался Молотова: обычно держал его у себя в кабинете помногу часов, чтобы все видели важность Молотова и внимание к нему Сталина. На самом деле Сталин старался не давать ему работать самостоятельно и изолировать от других <...> Потом он сделал ставку на Вознесенского в Совмине. Что касается Жданова, то Сталин особенно перед войной стал к нему хорошо относиться. Жданов был вообще хорошим человеком, но слишком слабым..."
Владимир Тольц: Ко времени, о котором идет речь в сегодняшней передаче, к концу 52-го года, многое изменилось. Андрей Жданов скончался еще в августе 48-го. В начале 50-х его смерть была использована для раскрутки дела "кремлевских врачей" - их обвиняли в убийстве Андрея Александровича. 1 октября 49-го был расстрелян Алексей Кузнецов, на которого за год до этого Сталин указал, как на возможного преемника. Через три недели после этого тайного расстрела арестовали и Николая Вознесенского; его расстреляли в сентябре 50-го. В кустанайской ссылке находилась арестованная в январе 48-го жена Молотова, и готовился ее повторный арест. Сам же Вячеслав Михайлович, временно отрекшийся от супруги, несмотря на это в беседах с ближайшим окружением обвинялся Сталиным в "капитулянтстве" перед американским империализмом и пособничестве евреям. В капитулянтстве обвинял Сталин и Микояна; в своих мемуарах тот утверждал, что за месяц до своей смерти Сталин заявил, что Микоян и Молотов - "чуть ли не американские или английские шпионы". Остававшиеся на воле кандидаты в преемники (например, упомянутый выше Булганин) жили в страхе неизвестности своей участи. Но проблема политической преемственности и - уже в этой связи - проблема перестройки организации высшей власти для Сталина оставалась.
О модели, по которой Сталин полагал решить проблему перестройки под себя системы высшей власти профессор Борис Илизаров рассуждает так.
Борис Илизаров: Мне кажется, в данном случае Сталин повторил схему, которая в свое время попытался воспроизвести Ленин. Ленин тоже, правда, там были другие мотивы, другие времена, другие люди, но, тем не менее, он тоже попытался создать некий такой коллективный орган, над которым бы он, что называется, возвышался, который бы он контролировали и в то же время за ним бы сохранялась вся полнота власти и влияния в стране. Я думаю, что именно с этими мыслями Сталин подошел к 19-му съезду. Вряд ли он задумывался, что он умрет скоро, что надо оставить преемника, что надо продолжить свое личное дело. И вот этими, мне кажется, причинами диктуется его желание создать такой коллективный орган. С одной стороны, убрать всех тех влиятельных членов Политбюро, которых он же вырастил, и которых он долгое время прикармливал, воспитывал. Это были его люди - Маленков, Молотов, Каганович, Ворошилов и так далее. Но в этой среде, которую он воспитал, было несколько человек, которых он еще до этого съезда, до этих времен называл в качестве преемников, особенно Молотова. Все это продолжалось до 1947-48-го года, но потом он вдруг резко все изменилось, и Сталин поменял представление о тех переменах, которые он предполагал сделать в управлении страной. Поэтому, мне кажется, главная причина 19-го съезда была связана как раз с реорганизацией управления, но реорганизация, как он сам задумывал.
Владимир Тольц: В отличие от Елены Зубковой Борис Семенович склонен уподоблять задуманную Сталиным реорганизацию и "чистку" высшего эшелона власти чистке 30-х годов.
Борис Илизаров: Этим самым Сталин взял и очень просто, я бы сказал формально, вывел за скобки некоторых самых влиятельных членов Политбюро. Это. Конечно, был Молотов, был Микоян, это был Ворошилов и эти три фигуры постепенно стали как бы превращаться в то очень странное, и Сталин это делал виртуозно всегда, как бы они стали получать другое качество, это были лучшие его представители Политбюро. (Так же, как было с Бухариным, Рыковым и с другими деятелями коммунистической партии и руководителями). Он умел, - я считаю, что это было огромное совершенно умение,- превращать из людей очень положительных, людей значимых, превращать их в ничтожество, превращать их в врагов.
Как можно было из человека, который был самым преданным для Иосифа Виссарионовича Сталина,- Молотова, из человека, который был рабски покорным, - Микоян, из человека, который просто постоянно писал исторические романы типа того, как Сталин руководил Красной армией во время гражданской войны, - я имею в виду Ворошилова, - как из них можно сделать "английских шпионов" или "пособников империализма" и так далее? Но он постепенно это делал. Они, конечно, все чувствовали, почему это идет, они понимали, что в общем-то как бы начинает повторяться ситуация 38-го года...
Владимир Тольц: Признаюсь, что так же, как и Елена, я не склонен полностью уподоблять затеянную Сталиным в финале кадровую реформу верхов чистке конца 30-х. Предложенное Зубковой еще в нашем совместном проекте аналитическое расчленение высшего сталинского эшелона на "группы по интересам и потенциалам" ("ЯДРО", "СТАРАЯ ГВАРДИЯ", "РЕЗЕРВ") позволяют усмотреть в последних оргмеропрятиях Вождя народов не просто голый террор образца 38-го, а скорее его симбиоз с тем, что политологи уже нашего времени именуют "системой сдержек и противовесов".
Елена Зубкова: "Старая гвардия" постепенно оттесняется на вторые роли, а "резерв" подтягивается в высшие эшелоны управления. <...> Члены "ядра" занимают тогда ведущие позиции, хотя и здесь Сталин инспирирует разные конфликты: то отстраняет ленинградскую группу во главе со Ждановым, Жданов умирает естественной смертью, во главе Кузнецовым или Вознесенским, то создает некую конкуренцию влиянию Берия, Маленкова с одной стороны, и Булганина, Хрущева - с другой стороны...
Члены "ядра" - это первые люди, которые теснят руководство "стариков". В этом отношении очень показательна судьба Булганина - его возвышение практически синхронно снижению влияния позиции в руководстве таких фигур как Молотов и Микоян. Все начинается в марте 49-го года, а уже в начале 50-го Булганин занимает фактически место Молотова в руководстве, становится первым зампредом председателя Совета Министров. И в дальнейшем эта фигура действительно совершает колоссальный карьерный рывок и входит в правящую четверку, которая, собственно говоря, будет определять конфигурацию власти после ухода самого Сталина в марте 53-го года.
Владимир Тольц: Мы продолжаем очередную передачу, посвященную 50-летию финала сталинского правления. Вместе со мной в ней участвуют в Москве доктора исторических наук Елена Юрьевна Зубкова и Борис Семенович Илизаров.
"Партийного съезда не было 13 лет. И теперь великая победа в тягчайшей войне и грандиозные успехи социалистического строительства создали на съезде обстановку радостной и торжественной приподнятости".
Это - из воспоминаний участника 19 съезда Дмитрия Шепилова.
" Съезд открыл вступительным словом Молотов. Почтили память умерших: Щербакова, Калинина, Жданова. В Президиум съезда избрали Баширова, Берию, Булганина, Ворошилова, Кагановича, Куусинена, Маленкова, Молотова, Сталина, Хрущева и еще нескольких секретарей крупных партийных организаций.
Бурей оваций встречал съезд каждый раз упоминание имени Сталина. Зал много раз стоя приветствовал вождя. Имя Сталина не сходило с уст ораторов. Уже в своем вступительном слове тон в этом отношении задал Молотов. Он закончил свою речь словами:
Да живет и здравствует многие годы наш родной великий Сталин!"
Владимир Тольц: Бурные аплодисменты и здравицы здоровья старику не прибавляли. Уже назначив дату съезда, он все тянул с определением повестки дня - кому читать главный доклад (самому-то уже было не по силам...).
Тот же вопрос мучил и его ближайшее окружение - Берия, Маленкова, Хрущева, Булганина.
Хрущев вспоминал:
"Мы гадали, кому он может поручить сделать доклад? Думали, если он не возьмет доклад на себя, почувствовав, что слаб физически и не сумеет простоять нужное время на трибуне, то, возможно, он раздаст текст в письменном виде и не станет зачитывать <...>
Когда Сталин наконец определил повестку дня, то сказал, что отчетный доклад поручим Маленкову, об уставе - Хрущеву, а о пятилетке - председателю Госплана СССР Сабурову".
Владимир Тольц: Но великий мастер собственного "пиара" Сталин не был бы Сталиным, если бы так, запросто, отдал свою главную роль другим. Он все продумал.
Участник 19 съезда Дмитрий Шепилов вспоминал:
" Сталин целым рядом своих действий старался продемонстрировать свое "хозяйское" положение в партии и на съезде. Так, за несколько дней до съезда в "Правде" были опубликованы все работы Сталина, составившие <...> его последнюю книгу "Экономические проблемы социализма в СССР". Этим актом как бы давалось понять, что не политический отчет ЦК, а новая работа Сталина должна быть положена в основу обсуждения на съезде. Фактически так и получилось".
Владимир Тольц: На этом фоне отчетный доклад ЦК выглядел второстепенной формальностью. Самого Сталина он интересовал мало.
"В течение всего многочасового доклада Маленкова он безучастно и почти без движения смотрел в пространство. Маленков гнал свой доклад в невероятно быстром темпе, время от времени искоса поглядывая на Сталина, как умная лошадь на своего старого седока. Как вечный приближенный, знающий повадки Сталина, Маленков внутренне трепетал: вдруг Сталин сделает хорошо известное всем придворным свое нетерпеливое движение или вынет из брючного кармана свои золотые часы "Лонжин". Это значит, что он недоволен, и тогда, чтобы не вызвать гнева, придется комкать доклад и заканчивать его на любой стадии.
Но все обошлось благополучно. Сталин дослушал доклад".
Владимир Тольц: Так же "обошлось" и с докладом Хрущева о новом уставе партии, из которого заранее выкинули "беллетристические" длинноты - подражание стилистике усопшего Жданова. Хрущев безропотно покорился. Устав, который с "подачи" будущего антисталиниста был принят, впечатляет даже в сравнении с предыдущим ужесточением сталинской драконистости.
Елена Зубкова: Там есть интересные пассажи в этом новом уставе, например, если раньше член партии имел право сигнализировать в партийные инстанции о каких-то недостатках, неполадках и так далее, то теперь он обязан. А если он скрывает правду, то это, следуя строке устава, следует понимать как преступление перед партией. И самое любопытное и очень симптоматичное: новая редакция этого устава фактически возводит доносительство в ранг закона. Я могу сразу сказать, что не все члены партии восприняли эту новую позицию, были протесты, но очень много было абсолютно согласных. Вот для чего собирается партийный съезд. То есть у него была своя задача - принятие нового партийного устава, и, конечно, была задача у самого Сталина - он задумал и провел очередную масштабную и, как показало развитие дальнейших событий, далеко идущую перестановку в высшем кадровом эшелоне.
Владимир Тольц: Эту перестановку все участники съезда напряженно ожидали. Особенно ее будущие жертвы. И, может быть, острее других политически чуткий Микоян, умудрившийся в канун съезда разозлить Сталина тем, что промолчал, когда другие кремлевские громко и взахлеб восторгались последним сочинением Вождя об экономических проблемах социализма.
Как вспоминал сам Анастас Иванович, с ответом на это Сталин не задержался:
" За несколько дней до открытия съезда члены Политбюро собрались для обмена мнениями об открытии съезда. Зашел вопрос о составе президиума. Обычно на съезде президиум избирался из 27-29 человек. Входили, как всегда, члены Политбюро и руководящие работники краев, республик и главных областей. Сталин на этот раз предложил президиум из 15 человек. Это было удивительным и непонятным. Он лишил таким образом многих партийных деятелей войти в президиум съезда, а они этого вполне заслуживали. Сталин сам назвал персонально имена, сказав при этом, что "не надо вводить в президиум Микояна и Андреева, как неактивных членов Политбюро".
Это вызвало смех членов Политбюро, которые восприняли замечание Сталина как обычную шутку: Сталин иногда позволял себе добродушно шутить. Я тоже подумал, что это шутка. Но смех <...> вызвал его раздражение. "Я не шучу, - сказал Сталин жестко, - а предлагаю серьезно". Смех сразу прекратился, все присутствующие <...> уже не возражали".
Владимир Тольц: На съезде Микоян попытался отыграться: в своем выступлении изо всех сил хвалил последнее сочинение Вождя. Но Сталина он не задобрил, а на похвалы эти никто особого внимания не обратил - все хвалили...
А внимание партийных избранцев было сосредоточено совсем на другом.
Воспоминания Дмитрия Шепилова:
" Все с нетерпением ждали выступления Сталина. Не верилось, что Сталин покинет дворец, не сказав ни слова делегатам и иностранным гостям, выступавшим с такой теплотой в адрес Коммунистической партии Советского Союза.
И действительно, в последний день съезда, 14 октября, Сталин выступил с краткой речью. Трудно передать, что творилось в зале, когда председательствующий К. Ворошилов произнес долгожданную всеми фразу: "Слово предоставляется товарищу Сталину".
Весь зал поднялся. Громовые овации сотрясали здание дворца. Стоя на трибуне, Сталин внешне безучастно смотрел в пространство. Я не могу сказать, сколько времени длился шквал. Но наконец делегаты уселись на свои места, и Сталин получил возможность говорить. Говорил он, как всегда, очень тихо, невыразительно, словно совершенно не заботясь о том, какое впечатление производят он и его речь на аудиторию.
Сталин выступал публично очень редко: в отдельные периоды один раз в несколько лет. Поэтому попасть на его выступление, послушать и увидеть живого Сталина считалось величайшей редкостью и счастьем. И любой человек, попавший на выступление Сталина, старался не проронить ни звука.
Вместе с тем на протяжении трех десятилетий вся печать, радио, кино, все средства устной пропаганды и искусства внушали мысль, что каждое слово Сталина - это высшее откровение, это абсолютная марксистская истина, кладезь мудрости, познание нынешнего, прорицание будущего.
Вот почему зал всегда находился под гипнозом всего этого и слушал Сталина заворожено. Бесцветная форма и эмоциональная холодность его речей растворялись под палящими лучами этих гипнотических сил. Но при этом Сталин понимал значение не только каждого слова, но каждого его оттенка. И он тщательно готовился к каждому выступлению и всесторонне взвешивал эффект каждого слова.
Сталин высказал одну мысль: Буржуазия стала реакционной. От ее былого либерализма не осталось и следа. Нет больше т. н. "свободы личности". Растоптан принцип равноправия людей и наций. Знамя буржуазно-демократических свобод выброшено за борт. Выброшено за борт и знамя национальной независимости и суверенитета.
Это знамя, сказал Сталин, придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий. Его некому больше поднять.
Сталин призвал революционные партии капиталистических стран учиться на ошибках и успехах советской страны и народно-демократических стран.
Закончил он свое выступление здравицами в честь братских партий и их руководителей:
- Да здравствует мир между народами!
- Долой поджигателей войны!
Это было последнее открытое, публичное выступление Сталина, его лебединая песня..."
Владимир Тольц: На самом деле свою "лебединую песнь" Сталин исполнил двумя днями позднее. А в этот день, 14 октября 52-го слабеющий старик как дитя радовался своему успеху (выстоял!) и примитивным изъявлениям рабской любви.
Из воспоминаний Хрущева:
"Закончил он свою речь, сошел с трибуны <...> и члены политбюро пошли в комнату Президиума ЦК. Сталин говорит нам: "Вот, смотрите-ка, я еще смог!" Минут семь продержался на трибуне и счел это своей победой. И мы сделали вывод, насколько он уже слаб физически, если для него оказалось невероятной трудностью произнести речь на семь минут. А он считал, что еще силен и вполне может работать".
Владимир Тольц: Мне кажется, Никита Сергеевич ошибся: Сталин не считал, что "вполне может работать". Через день так и заявил (я цитирую запись кремлевского аппаратчика Леонида Ефремова): "прошу освободить меня от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР. Я уже стар. Бумаг не читаю. Изберите себе другого секретаря." Было в этом, конечно, и коварное лукавство диктатора. Но было и реалистичное воспроизведение того, что было. Это и Борис Илизаров подтверждает.
Борис Илизаров: Я должен заметить, что действительно Иосиф Виссарионович Сталин к концу жизни можно сказать просто погряз в мелочных делах управления. В каком смысле? В воспоминаниях о нем, мне кажется, очень четко по этому поводу говорят, что Сталину присылали просто мешками документы, государственные акты, которые он должен был подписывать, но он их годами иногда не подписывал, они валялись у него, особенно на даче, в разных местах, нераспечатанные пакеты. И постоянно кто-нибудь из членов Политбюро приходил к нему и говорил: Иосиф Виссарионович, вот надо такой-то вопрос решить, вот есть такое-то решение правительства, есть такое-то решение партии, надо его подписать и так далее. Тогда, по воспоминаниям я буквально передаю, тогда Иосиф Виссарионович начинал искать эти акты, находил их, кстати, то есть все-таки у него порядок определенный был, вытаскивал, начинал внимательно читать, если никаких вопросов не было, он тут же подписывал, если были вопросы, начиналась опять вертеться бюрократическая такая мельница. Короче говоря, он погряз в этих постоянных бюрократических делах.
Владимир Тольц: Но вот слабым, политически слабым Сталин себя не считал! И продемонстрировал это тоже 16 октября.
Из воспоминаний Шепилова:
"16 октября состоялся первый пленум вновь избранного ЦК. Мы собрались (что стало уже давнишней традицией) в Свердловском зале Кремля. В точно назначенное время на помост из внутренних комнат вышли члены Политбюро прежнего состава. Впереди шел Сталин. При его появлении часть членов ЦК (видимо, новичков) встала и начала аплодировать. Сталин сразу замахал рукой и произнес что-то вроде: "здесь этого никогда не делайте".
Оказывается, Сталин и его соратники воспринимали как должное все культовые церемонии (вставание всех, овации, лозунги и пр.) на любых торжествах и собраниях.Но на пленумах ЦК и Политбюро это не практиковалось. <...>
Основным вопросом пленума было формирование исполнительных органов ЦК - Президиума и Секретариата, а также утверждение председателя Комиссии партийного контроля. Как я уже упоминал, при формировании руководящих органов Сталин делал себе отвод, который, конечно же, не был поддержан. Сталин безнадежно махнул рукой - делайте, мол, что хотите. Но все до единого человека в зале понимали, что действительно иначе не может быть и что сам Сталин и мысли не допускает, что Секретарем, т. е. руководителем Политбюро (Президиума), будет кто-то другой.
Но дальнейший ход обсуждения вопроса о формировании руководства был совершенно неожиданным и произвел тягостное впечатление, на меня во всяком случае".
Владимир Тольц: По записи уже упомянутого мной Ефремова можно восстановить то, что так тягостно впечатлило Шепилова. Вот что сказал Сталин:
"Итак, мы провели съезд партии. Он прошел хорошо, и многим может показаться, что у нас существует полное единство. Однако у нас нет такого единства. Некоторые выражают несогласие с нашими решениями. <...>
Спрашивают, почему мы освободили от важных постов министров, видных партийных и государственных деятелей. Что можно сказать на этот счет? Мы освободили от обязанностей министров Молотова, Кагановича, Ворошилова и других и заменили их новыми работниками. <...> Что же касается самих видных политических и государственных деятелей, то они так и остаются видными политическими и государственными деятелями. Мы их перевели на работу заместителями председателя Совета Министров. Так что я даже не знаю, сколько у меня теперь заместителей".
Владимир Тольц: Тут опять Иосиф Виссарионович слукавил. И сам он, и оказавшиеся в публичной опале его соратники понимали, что эта речь - начало их конца. Впрочем, по поводу Молотова и Микояна Сталин не очень-то это и старался скрыть.
"Молотов - преданный нашему делу человек. Позови, и, не сомневаюсь, он, не колеблясь, отдаст жизнь за партию. Но нельзя пройти мимо его недостойных поступков.
Товарищ Молотов, наш министр иностранных дел, находясь под "шартрезом" на дипломатическом приеме, дал согласие английскому послу издавать в нашей стране буржуазные газеты и журналы. <...> Это первая политическая ошибка товарища Молотова.
А чего стоит предложение товарища Молотова передать Крым евреям? Это - грубая ошибка товарища Молотова. Для чего это ему потребовалось? Как это можно допустить? На каком основании товарищ Молотов высказал такое предложение? У нас есть Еврейская автономия. Разве этого недостаточно? Пусть развивается эта республика. А товарищу Молотову не следует быть адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым. Это - вторая политическая ошибка товарища Молотова. <...>
Ясно, что такое поведение члена Политбюро недопустимо.
Теперь о товарище Микояне. Он, видите ли, возражает против повышения сельхозналога на крестьян. Кто он, наш Анастас Микоян? Что ему тут не ясно? Мужик - наш должник. С крестьянами у нас крепкий союз. Мы закрепили за колхозами навечно землю. Они должны отдавать положенный долг государству. Поэтому нельзя согласиться с позицией товарища Микояна".
Владимир Тольц: Микоян попытался оправдаться. Но товарищ Сталин был неумолим: "он путается <...> и хочет запутать нас в этом ясном, принципиальном вопросе." Молотов стал оправдываться и уверять, что "был и остается верным учеником Сталина". Сталин лукаво, но твердо возразил:
"Чепуха! Нет у меня никаких учеников. Все мы ученики великого Ленина".
Судя по воспоминаниям, напуганы были все присутствовавшие. Даже ближняя к Сталину "четверка" примеряла участь опальных на себя. Ну, а новые члены президиума вообще не могли понять, что происходит.
Воспоминания Шепилова:
"Я, тогда не обстрелянный новичок в этом зале, затаив дыхание слушал Сталина. А ощущение было такое, будто на сердце мне положили кусок льда. Я переводил глаза со Сталина на Молотова, Микояна и опять на Сталина. Молотов сидел неподвижно за столом президиума. Он молчал, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Через стекла пенсне он смотрел прямо в зал и лишь изредка делал тремя пальцами правой руки такие движения по сукну стола, словно мял мякиш хлеба.
Очень нервничал А.Микоян. Речь он произнес очень мелкую и недобропорядочную. Он тоже, обороняясь от фантастических обвинений, не преминул брыкнуть Молотова, который-де постоянно общался с Вознесенским, это уже был сам по себе страшный криминал (...)"
Владимир Тольц: Понятно почему и в сознании присутствовавших на пленуме (того же Шепилова), и в восприятии историков этот эпизод вызывает тень репрессий прошлого.
Борис Илизаров: Сценарий во многом повторялся 38-го года. Если вы помните, накануне как раз начался процесс расследования деятельности тогда всесильного до этого Авакумова, который находился во главе карательных органов. Он находился в это время под арестом и, насколько я представляю, то мне показалось, что Сталин готовил примерно такую же схему, то есть это должно было быть где-то в районе 57-58-го года. Кстати, это дополнительный аргумент в пользу того, что не думал о том, что произойдут с ним какие-то изменения, он умрет или заболеет тяжело и так далее.
Мне кажется, он готовил новый виток, может быть, самый страшный в истории нашей страны, который должен был повторить примерно 37-38-е годы. Не удалось ему в полной мере повторить 47-49-й годы, хотя там тоже была попытка такая. То есть каждые десять лет юбилей Великого Октября, юбилей его личный, его очередное десятилетие, связанное с его днем рождения. И вот каждые десять лет происходили очень крутые повороты в истории страны.
Владимир Тольц: Ну, это все же несколько из сферы догадок... А помимо их нам важно осознать сегодня, что пленум 16-го октября 52-го года был не только очередным витком бесконечной спирали сталинского террора, но и одним из этапов многоступенчатой послевоенной реформы управления страной, разделения функций между двумя высшими структурами - Бюро Президиума Совета Министров и Бюро Президиума ЦК.
Елена Зубкова: Он организует управление вот этими двумя структурами с помощью троек. Первую тройку, которую Сталин сажает на ЦК партии, возглавляет Маленков, а ему в помощь дается Булганин и Хрущев, а вторая тройка во главе с Берия, которому ассистируют Первухин и Сабуров, должна была управлять Советом Министров. Что здесь принципиально нового в этой реорганизации? До этого, как правило, каждый член Политбюро одновременно имел и некий государственный пост, исключения были, но они были действительно исключения. Например, Жданов, будучи членом Политбюро, не имел одновременно какого-нибудь государственного поста. Или тот же Хрущев, он, конечно, работал председателем Совета Министров Украины, но никогда не входил в Совет Министров союзный, за исключением буквально нескольких дней, его на 13 дней в 52-м году Сталин включил его в состав Бюро президиума ЦК, а потом оттуда забрал и оставил только на работе в Центральном Комитете. То есть Сталин создает некую новую структуру, некое такое двоецентрие. И, можно сказать, после его ухода создается то, что позднее назовут коллективным руководством, вот такой коллективный наследник.
Владимир Тольц: Сталин так и не допел свою "лебединую песню" реорганизации власти. После 19 съезда и пленума 16 октября ему оставалось жить 4 с половиной месяца. Но за это время его "коллективному наследнику" и миллионам его подданных выпало еще не раз потрепетать в ожидании страшной участи и неизвестности...
РЕЧЬ на XIX СЪЕЗДЕ КПСС
Товарищи!
Разрешите выразить благодарность от имени нашего съезда всем братским партиям и группам, представители которых почтили наш съезд своим присутствием или которые прислали съезду приветственные обращения, за дружеские приветствиям за пожелания успехов, за доверие.
Для нас особенно ценно это доверие, которое означает готовность поддержать нашу партию в ее борьбе за светлое будущее народов, в ее борьбе против войны, в ее борьбе за сохранение мира.
Было бы ошибочно думать, что наша партия, ставшая могущественной силой, не нуждается больше в поддержке. Это неверно. Наша партия и наша страна всегда нуждались и будут нуждаться в доверии, в сочувствии и в поддержке братских народов за рубежом.
Особенность этой поддержки состоит в том, что всякая поддержка миролюбивых стремлений нашей партии со стороны любой братской партии означает вместе с тем поддержку своего собственного народа в его борьбе за сохранение мира. Когда английские рабочие в 1918-1919 годах, во время вооруженного нападения английской буржуазии на Советский Союз организовали борьбу против войны под лозунгом "Руки прочь от России", то это была поддержка, поддержка прежде всего борьбы своего народа за мир, а потом и поддержка Советского Союза. Когда товарищ Торез или товарищ Тольятти заявляют, что их народы не будут воевать против народов Советского Союза, то это есть поддержка, прежде всего поддержка рабочих и крестьян Франции и Италии, борющихся за мир, а потом и поддержка миролюбивых стремлений Советского Союза. Эта особенность взаимной поддержки объясняется тем, что интересы нашей партии не только не противоречат, а, наоборот, сливаются с интересами миролюбивых народов. Что же касается Советского Союза, то его интересы вообще неотделимы от дела мира во всем мире.
Понятно, что наша партия не может оставаться в долгу у братских партий и она сама должна в свою очередь оказывать им поддержку, а также их народам в их борьбе за освобождение, в их борьбе за сохранение мира. Как известно, она именно так и поступает. После взятия власти нашей партией в 1917 году и после того, как партия предприняла реальные меры по ликвидации капиталистического и помещичьего гнета, представители братских партий, восхищаясь отвагой и успехами нашей партии, присвоили ей звание "Ударной бригады" мирового революционного и рабочего движения. Этим они выражали надежду, что успехи "Ударной бригады" облегчат положение народам, томящимся под гнетом капитализма. Я думаю, что наша партия оправдала эти надежды, особенно в период второй мировой войны, когда Советский Союз, разгромив немецкую и японскую фашистскую тиранию, избавил народы Европы и Азии от угрозы фашистского рабства.
Конечно, очень трудно было выполнить эту почетную роль, пока "Ударная бригада" была одна-единственная и пока приходилось ей выполнять эту передовую роль почти в одиночестве. Но это было. Теперь - совсем другое дело. Теперь, когда от Китая и Кореи до Чехословакии и Венгрии появились новые "ударные бригады" в лице народно-демократических стран, теперь нашей партии легче стало бороться, да и работа пошла веселее.
Особого внимания заслуживают те коммунистические, демократические или рабоче-крестьянские партии, которые еще не пришли к власти и которые продолжают работать под пятой буржуазных драконовских законов. Им, конечно, труднее работать. Однако им не столь трудно работать, как было трудно нам, русским коммунистам, в период царизма, когда малейшее движение вперед объявлялось тягчайшим преступлением. Однако русские коммунисты выстояли, не испугались трудностей и добились победы. То же самое будет с этими партиями.
Почему все же не столь трудно будет работать этим партиям в сравнении с русскими коммунистами царского периода?
Потому, во-первых, что они имеют перед глазами такие примеры борьбы и успехов, какие имеются в Советском Союзе и народно-демократических странах. Следовательно, они могут учиться на ошибках и успехах этих стран и тем облегчить свою работу.
Потому, во-вторых, что сама буржуазия - главный враг освободительного движения - стала другой, изменилась серьезным образом, стала более реакционной, потеряла связи с народом и тем ослабила себя. Понятно, что это обстоятельство должно также облегчить работу революционных и демократических партий.
Раньше буржуазия позволяла себе либеральничать, отстаивала буржуазно-демократические свободы и тем создавала себе популярность в народе. Теперь от либерализма не осталось и следа. Нет больше так называемой "свободы личности", - права личности признаются теперь только за теми, у которых есть капитал, а все прочие граждане считаются сырым человеческим материалом, пригодным лишь для эксплуатации. Растоптан принцип равноправия людей и наций, он заменен принципом полноправия эксплуататорского меньшинства и бесправия эксплуатируемого большинства граждан. Знамя буржуазно-демократических свобод выброшено за борт. Я думаю, что это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед, если хотите собрать вокруг себя большинство народа. Больше некому его поднять.
Раньше буржуазия считалась главой нации, она отстаивала права и независимость нации, ставя их "превыше всего". Теперь не осталось и следа от "национального принципа". Теперь буржуазия продает права и независимость нации за доллары. Знамя национальной независимости и национального суверенитета выброшено за борт. Нет сомнения, что это знамя придется поднять вам, представителям коммунистических и демократических партий, и понести его вперед, если хотите быть патриотами своей страны, если хотите стать руководящей силой нации. Его некому больше поднять.
Так обстоит дело в настоящее время.
Понятно, что все эти обстоятельства должны облегчить работу коммунистических и демократических партий, не пришедших еще к власти.
Следовательно, есть все основания рассчитывать на успехи и победу братских партий в странах господства капитала.
Да здравствуют наши братские партии!
Пусть живут и здравствуют руководители братских партий!
Да здравствует мир между народами!
Долой поджигателей войны!
5 октября 1952 года в Москве открылся XIX съезд КПСС. Это был первый съезд после 1939 года. На нем было принято решение переименовать ВКП(б) в Коммунистическую партию Советского Союза (КПСС), в связи с чем были внесены изменения в Устав партии. Кроме того на съезде утверждали Директивы о пятилетнем плане развития СССР на 1951-1955 годы, а гости из других стран впервые демонстрировали сложившуюся целую социалистическую систему.
Большую роль в повседневном руководстве страной играли комиссия ЦК по внешнеполитическим вопросам, состоящая из 7 членов, а также Оргбюро и Секретариат ЦК. На XIX съезде Политбюро было заменено на более многочисленный Президиум ЦК, однако, в нем сразу выделилось Бюро Президиума, состоявшее всего из нескольких человек.
Сосредотачивая в своих руках все ключевые властные посты в стране, постепенно утрачивал былую активность, сказывались возраст и болезни. В 1949 г. было пышно отпраздновано его 70-летие, на котором присутствовало много зарубежных гостей, в т.ч. лидер Китайской народной республики Мао Цзедун. На XIX съезде партии Сталин не стал выступать с отчетным докладом, ограничившись краткой речью по международным вопросам. К тому времени он перестал доверять своим старым соратникам Л. Берии, К. Ворошилову, А. Микояну, В. Молотову, противопоставляя им более молодых: А. Жданова, Г. Маленкова, Н. Хрущева, которые выдвинулись во властных структурах лишь в 1930-е годы и были, по мнению Сталина, более преданными ему и партийной линии. На съезде Сталин подверг резкой критике работу Молотова и Микояна, которые не вошли в Бюро Президиума ЦК. Однако уже в марте 1953 года, буквально к моменту его смерти, этих политиков вернули обратно, а состав Президиума сократили до размера прежнего Политбюро, запросто проигнорировав решение XIX съезда.
А за кулисами съезда между «старыми» и «новыми» соратниками вождя, равно как и внутри этих группировок постепенно разгоралась все более ожесточенная борьба за влияние на Сталина, а затем и за роль его приемников. До смерти Жданова в августе 1948 г., на стороне которого был Вознесенский, подковерную борьбу против него вел Маленков, поддерживаемый Берией и Кагановичем. После кончины Жданова, Вознесенский был отстранен от должности и осужден к смертной казни. На роль потенциального приемника Сталина (хотя последний, очевидно, не собирался ни умирать, ни передавать кому-либо свои властные функции) могли претендовать вначале Молотов, затем Жданов, и, в конце концов, Маленков. Однако свои амбиции были у Берии, Хрущева и др. руководящих деятелей.
Именно на XIX съезде партии в состав Президиума ЦК был избран Л.И. Брежнев. Говорят, что Сталин увидев его на съезде сказал: «Какой красивый молдаванин!». Очевидно, что вождь искал в тот период поддержки со стороны молодых руководителей, противопоставляя их «старой» гвардии. После смерти Сталина Брежнев занимает первоначально не столь высокую должность заместителя начальника Главного политического управления Советской армии и флота, но вскоре его карьера вновь пошла вверх. Его направляют в Казахстан осваивать целину. Воспоминания о годах войны, послевоенного восстановления, освоения целины оставлены Брежневым в трилогии «Малая земля», «Возрождение», «Целина», написанные с помощью профессиональных литераторов. Поддержка Хрущева в борьбе с «антипартийной» группой обернулась для Брежнева назначением в 1957 г. председателем Президиума Верховного Совета СССР.
УДАРНАЯ БРИГАДА
Из речи И.В. Сталина на XIX съезде КПСС
«После взятия власти нашей партией в 1917 году и после того, как партия предприняла реальные меры по ликвидации капиталистического и помещичьего гнета, представители братских партий, восхищаясь отвагой и успехами нашей партии, присвоили ей звание “Ударной бригады” мирового революционного и рабочего движения. Этим они выражали надежду, что успехи “Ударной бригады” облегчат положение народам, томящимся под гнетом капитализма. Я думаю, что наша партия оправдала эти надежды, особенно в период второй мировой войны, когда Советский Союз, разгромив немецкую и японскую фашистскую тиранию, избавил народы Европы и Азии от угрозы фашистского рабства. (Бурные аплодисменты).
Конечно, очень трудно было выполнять эту почетную роль, пока “Ударная бригада” была одна-единственная и пока приходилось ей выполнять эту передовую роль почти в одиночестве. Но это было. Теперь - совсем другое дело. Теперь, когда от Китая и Кореи до Чехословакии и Венгрии появились новые “Ударные бригады” в лице народно-демократических стран, - теперь нашей партии легче стало бороться, да и работа пошла веселее».
К. СИМОНОВ. ГЛАЗАМИ ЧЕЛОВЕКА МОЕГО ПОКОЛЕНИЯ
«На XIX съезде партии я был в числе гостей с билетом на все заседания, за исключением, разумеется, того закрытого, на котором избирался новый состав ЦК. Вечером этого дня мне позвонил домой писатель Бабаевский и абсолютно неожиданно для меня поздравил меня с тем, что я выбран кандидатом в члены ЦК. Если бы мне позвонил кто-то другой, я, может быть, вообще не поверил бы в это, счел за розыгрыш и обругал бы говорившего, но Бабаевский был делегатом съезда, человеком, с которым мы были весьма далеки, и у меня не было оснований не поверить ему. Я поблагодарил его за поздравление, позвонил одному из своих знакомых делегатов съезда и проверил еще и у него, так ли это в действительности, и, убедившись, что так, подумал, что, очевидно, оказался в числе кандидатов в члены ЦК как главный редактор «Литературной газеты». Догадка была верной, так оно впоследствии и оказалось. Одновременно со мной, тоже впервые в своей жизни, были выбраны в ревизионную комиссию ЦК Твардовский - в то время редактор «Нового мира» и Сурков - в то время редактор «Огонька». Мне почему-то кажется, что во всех трех случаях это была инициатива Сталина, хотя, может быть, я и ошибаюсь.
На обеде, который давал ЦК в честь делегаций коммунистических партий и который происходил чуть ли не в тот же вечер, когда закрылся съезд, я оказался сидящим рядом с Георгием Константиновичем Жуковым, выбранным так же, как и я, в кандидаты в члены ЦК. Тут уж не приходилось сомневаться, что это произошло по инициативе Сталина, - никаких иных причин в то время быть не могло. Многих эта перемена в судьбе Жукова обрадовала и в то же время удивила. Меня удивила, наверное, меньше, чем других, потому что я помнил то, что говорил еще два года назад Сталин о Жукове в связи с обсуждением романа Казакевича «Весна на Одере». Теперь, во время этого ужина, сидя рядом с Жуковым, я не только вспомнил тот разговор о нем, который происходил на Политбюро, но и счел себя вправе рассказать о нем Георгию Константиновичу. Я чувствовал сквозь не изменявшую ему сдержанность, что он в тот вечер был в очень хорошем настроении. Думаю, что избрание в ЦК было для него неожиданностью. Тем сильнее, наверное, было впечатление, которое это произвело на него. Однако чувство собственного достоинства не позволило ему ни разу, ни словом коснуться этой, несомненно больше всего волновавшей его темы за те несколько часов, что мы просидели с ним рядом. Вел ужин и произносил тосты на нем Ворошилов. А Сталин, сидевший во главе стола, но чуть подальше от центра его, почти весь ужин общался с сидевшими - один совсем рядом с ним, а другой близко от него - (неразборчиво) и Торезом. Внимание его к ним обоим ощущалось даже как подчеркнутое, и, очевидно, это было не случайным, - так, во всяком случае, мне показалось».
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ХРУЩЁВА
Заканчивался 1951 г. или, кажется, начинался 1952 г., не помню, в каком точно месяце, Сталин собрал нас у себя и высказал мысль, что пора созывать съезд ВКП(б). Нас уговаривать не требовалось. Мы все считали невероятным событием, что съезд партии не созывается уже 12 - 13 лет. Не созывались также пленумы ЦК партии, партактивы в союзном масштабе, другие крупные совещания партработников. ЦК не принимал никакого участия в коллективном руководстве делами СССР, все решалось единолично Сталиным, помимо ЦК. Политбюро ЦК подписывало спускаемые ему документы, причем Сталин часто даже не спрашивал мнения его членов, а просто принимал решение и указывал опубликовать его. <…> Когда Сталин, наконец, определил повестку дня, то сказал, что отчетный доклад поручим Маленкову, об уставе - Хрущеву, а о пятилетке - председателю Госплана СССР Сабурову. Вот и была таким способом принята повестка дня съезда. Как Сталин нам сказал, так и записали, никаких замечаний не возникло. <…> Спрашивается, почему Сталин не поручил сделать отчетный доклад Молотову или Микояну, которые исторически занимали более высокое положение в ВКП(б), чем Маленков, и были известными деятелями? А вот почему. Если мы, люди довоенной поры, рассматривали раньше Молотова как того будущего вождя страны, который заменит Сталина, когда Сталин уйдет из жизни, то теперь об этом не могла идти речь. При каждой очередной встрече Сталин нападал на Молотова, на Микояна, «кусал» их. Эти два человека находились в опале, и самая жизнь их уже подвергалась опасности. <…> XIX съезд завершался. Нужно было проводить выборы руководящих органов партии. Вся подготовительная работа уже была проделана аппаратом ЦК. <…> Выбрали новый ЦК. Закончился съезд. Спели «Интернационал». Сталин выступил, держал речь под конец несколько минут. Тогда все восхищались им, радовались, как гениально им все сказано, и тому подобное. Закончил он свою речь, сошел с трибуны, съезд был закрыт, и члены Политбюро пошли в комнату Президиума ЦК. Сталин говорит нам: «Вот, смотрите-ка, я еще смог!» Минут семь продержался на трибуне и счел это своей победой. И мы все сделали вывод, насколько уже он слаб физически, если для него оказалось невероятной трудностью произнести речь на семь минут. А он считал, что еще силен и вполне может работать. <…>
Еще сильнее мы были поражены следующим фактом, тоже довольно показательным. Формировались руководящие органы партии: Президиум ЦК, его Секретариат, Комитет партийного контроля при ЦК. Это был самый ответственный момент: создать из избранных членов ЦК руководящие органы. Смотрим, созывается пленум ЦК, но никакого предварительного разговора о Политбюро Сталин не поднимал. Каков будет состав Президиума? Ни численности, ни персонального состава не сообщает - ничего не известно! А на пленуме Сталин, выступая, разделал «под орех» Молотова и Микояна, поставив под сомнение их порядочность. В его речи прямо сквозило политическое недоверие к ним, подозрение в какой-то их политической нечестности. Ну и ну!
Начались выборы. Мы переглядываемся. Я смотрю на Маленкова: если кто и должен был готовить кандидатуры, то именно Маленков. Сталин не знал людей персонально, за исключением той верхушки, в которой вращался. Поэтому должен был неизбежно прибегнуть к помощи аппарата. Мы спросили о новых людях у Маленкова. Он нам сказал: «Я ничего не знаю, мне никаких поручений не было дано, и я никакого участия в этом не принимал». Мы удивились: «Как же так? Кто же тогда готовил кандидатуры?» Сталин сам открыл пленум и тут же внес предложение о составе Президиума ЦК, вытащил какие-то бумаги из кармана и зачитал их. Он предложил 25 человек, и это было принято без разговоров и без обсуждений. Мы уже привыкли: раз Сталин предлагает, то нет вопросов, это - Богом данное предложение; все, что дает Бог, не обсуждают, а благодарят за это.
Когда он читал состав Президиума, мы все смотрели вниз, не поднимая глаз. 25 человек, трудно работать таким большим коллективом, решая оперативные вопросы. Ведь Президиум - оперативный орган и не должен быть очень большим. Когда заседание закрылось, мы переглядывались: как же это получилось, кто составил такой список? Сталин не знал людей, которых он назвал, и сам не мог составить этот список. Я, признаться, подозревал, что сделал это Маленков, только он скрывает и нам не говорит. Потом я его по-дружески допрашивал: «Слушай, я думаю, что ты приложил свою руку, хотя это продукт не только твоего ума, а были и поправки со стороны Сталина». Он: «Я тебя заверяю, что абсолютно никакого участия не принимал. Сталин меня к этому не привлекал и никаких поручений мне не давал, я никаких предложений не готовил». Мы оба еще больше удивились. Участия Берии я не допускал, потому что там имелись лица, которых Берия никак не мог бы назвать Сталину. И все-таки я его спросил: «Лаврентий, ты приложил руку?». «Нет, я сам набросился на Маленкова, думал про него. Но он клянется и божится, что тоже не принимал участия».
Молотов исключался, Микоян - тоже. И Булганин ничего не знал. Вертелись у нас в голове разные мысли, но без результата. Мы доискивались, кто же автор? Конечно, Сталин. Но кто ему помогал? Мы-то не участвовали. Поскребышев еще заведовал тогда секретариатом Сталина, но и он не мог сам составить такой список без помощи аппарата. Может быть, Сталин обошел Маленкова и сам привлек кого-то из аппарата. Этого мы, однако, не допускали, потому что Маленков обязательно узнал бы: в аппарате по многу лет люди работали рядом с ним и под ним. Поэтому хотя бы тайно, по секрету, но сказали бы Маленкову, если бы имели такое поручение от Сталина. Так мы и не смогли разгадать загадку.
<…>Когда он читал состав Президиума, я, слушая, думал: будут ли включены туда Молотов, Микоян и Ворошилов? Я сомневался. Это были люди, на которых Сталин «махнул рукой», и над их головами уже нависла опасность попасть в новоявленные враги народа. Но нет, они включены. Я радовался, уже это было хорошо. Когда же он зачитал состав бюро, то в нем не было фамилий Молотова и Микояна, однако имелся Ворошилов. Я опять ничего не понимал: как это так, Молотова нет, Микояна нет, а Ворошилов есть? Ворошилова Сталин начал подозревать значительно раньше, чем Молотова и Микояна».
