Ещё из , а также

«Я только долг исполнил свой…»
Как герой Первой мировой стал советским маршалом / Территория истории

Андрей Иванович Ерёменко … Этого полководца мы знаем и почитаем как героя Великой Отечественной, как одного из героев Сталинграда. Он - единственный полководец, которого после ранения Сталин навещал в госпитале. По теме: «Окопная правда» маршала Еременко

Маршал Ерёменко

Родился будущий Маршал Советского Союза 2 октября 1892 года, в селе Марковке Харьковской губернии, в крестьянской семье. В наше время это село относится к Луганской области. То есть, родился в самой что ни на есть Новороссии, некоторое время жил в городе, который основал Григорий Потёмкин - в Екатеринославе. Отец его - потомственный крестьянин и солдат - сражался против японцев, вернулся с войны израненным, вскоре умер. В четырнадцать лет Андрей становится главой семьи, работает пастухом и конюхом. За спиной - четыре класса земской школы и никаких надежд на продолжение образования. Главные черты Ерёменко в детстве - смелость и пытливость. Их он сохранит и в будущие годы.

Андрей Ерёменко - один из тех, чья армейская планида началась с первыми залпами Первой мировой. Там он сформировался как солдат и командир. Там сделал выбор на всю жизнь. Там получил первые раны - а ранений у него к концу жизни накопится немало. Шрамы, как известно, украшают храбреца.

Когда зазвучали военные марши, и русские солдаты пошли защищать Отечество от немецко-австрийских дивизий - Андрею Ивановичу уже исполнилось двадцать. Плечистый, смекалистый парень стремился к воинской службе.

На войну Ерёменко пошёл с готовностью, быть может, с ощущением звёздного часа. Товарищи по оружию сразу приметили его усердие и, как водится, дружески подначивали его - любимца офицеров 168-го Миргородского полка. Некоторые считали его амбициозным служакой. А он просто с первых шагов в военной форме решил целиком посвятить себя службе. Не оглядывался на прошлое, не просил у судьбы поблажек. Искал испытаний, был готов жертвовать собой. Даже в разговорах с товарищами проявлял лихость, эдакое гусарство.

Когда его боевой дядька - первый унтер-офицер - выдавал новобранцу Ерёменко ранец, он пошутил: "А ну, хлопец, пошукай на дне, може, найдешь там маршальский жезл". Ерёменко принял эти слова со всей серьёзностью, и принялся перебирать содержимое ранца в поисках неведомого жезла. Солдаты, наблюдавшие эту сцену, дружно захохотали. Андрей понял, что попал впросак и недобро поглядел на хохотунов. Пройдет несколько недель - и подтрунивать над ним никто не решится. А шутку унтера он вспоминал всю жизнь с нескрываемым удовольствием, ведь она оказалась пророческой.

Рядовой Ерёменко сразу увидел смерть, сразу хлебнул солдатской каши досыта. В первом бою погибает командир взвода. И Ерёменко принимает командование взводом. Чувствует, что способен вести солдат вперёд, стоять насмерть.

С августа 14-го он - на Юго-Западном фронте. Во время Галицийской битвы получает тяжёлое ранение. Дальше - лазарет, награды, а потом и московский госпиталь. Краткая передышка во фронтовой биографии, первые впечатления от Белокаменной. На фронт он вернулся бывалым бойцом, в звании ефрейтора. Его направляют в 12-й пехотный полк Третьей пехотной дивизии. Начиналась славная Карпатская операция. Ерёменко отличился при осаде Перемышля.

О первом своём бою он вспоминал уже маршалом: «Помню, как сейчас, взвод под моей командой по условленному сигналу поднялся в атаку в 9 часов утра. Сначала мы двигались ускоренным шагом, затем побежали. Неприятно пели пули и визжали снаряды. И вот уже атакующий взвод с криком ура в злобной ярости ворвался во вражескую траншею. Началась рукопашная. Страшное зрелище, когда неприятели всаживают друг в друга штыки. Я не помню, сколько на моем счету было убитых немцев. Командир должен был служить примером для солдат, и я эту заповедь выполнял. Русские были мастерами штыкового боя. В рукопашной мы всегда побеждали. Так было и на этот раз. Но мне не повезло. В третьей траншее противника выстрелом в упор я был тяжело ранен, пуля прошла насквозь и задела легкие. Атака 31 августа 1914 г. запомнилась на всю жизнь».

В 1916-м году его переводят на Румынский фронт, в конную разведку - подходящее место службы для смельчака. На груди - солдатский Георгий, а в душе - желание отомстить врагу.

К концу 1916-го года в армии, как и в обществе, начался разброд. Торжествовало солдатское самоуправство, офицеры вынуждены были лавировать между группировками «распропагандированных» воинов. Этот процесс нельзя назвать наваждением: случился системный сбой, империя не выдержала социального напряжения военных лет. Еременко с интересом относился к прокламациям социалистов, а в 1917-м году приветствовал Февральскую революцию. Но призывы сложить оружие воспринимал скептически. Он намеревался сражаться до победного конца. Соперничество с немцами и австрийцами для него было принципиальным: младший унтер-офицер стремился доказать собственное первенство, первенство русской армии. Летом 1917-го он знакомится с программой большевиков. Программа строительства рабоче-крестьянского государства, в котором последние станут первыми, привлекала его. Но антивоенная, пораженческая риторика вызывала сомнения. Ерёменко не мог спокойно дезертировать, если враг не разбит, если он ещё гуляет по России. А Россией для него было всё пространство империи.

После Февральской революции солдаты избирают Андрея Ерёменко в полковой комитет - от эскадрона разведки. В сражениях он отличался храбростью, был на редкость инициативен, умел на равных общаться с офицерами, но были у него черты, которые в те времена могли вызывать и подозрения.

Пришёл в родные края и Ерёменко, но оружия складывать не собирался. Россия выходила из Брестского мира в трагической обстановке распада. Скептики не сомневались: Россия лишится армии и обратится в осколки. Но и тогда фронтовые офицеры и такие солдаты, как Ерёменко, искали пути к возрождению армии. Унтер-офицер Ерёменко не ждал приказов, просто сшивал там, где порвалось, просто продолжал исполнять солдатский долг.

Уникальный случай: после Брестского мира, когда армия фактически была распущена, будущий маршал, скромный унтер-офицер собрал партизанский отряд - таких же патриотов, как и он сам. Они нападали на немецкие и австрийские отряды, шнырявшие по Украине, и гнали их. Вооружение тоже добыли у врага. Для партизан Ерёменко был отцом-командиром, с ним они продолжили воевать, влившись в ряды Красной армии. Такие солдаты, как Ерёменко, не давали немцам ощутить дух победы даже после Брестского мира. Не только недолгим, но и неполным было их торжество.

А.И. Ерёменко, 1938

"Характерной чертой в стиле боевой деятельности тов. Еременко является то, что он всегда был близок к войскам, был в гуще самых тяжелых событий и на самых важных боевых направлениях и участках. Он умело, с большой силой воли и страшным упорством организовывал войска на отпор врагу и добивался в этом успехов, несмотря на превосходство противника в средствах", - писал о Еременко маршал Тимошенко, соратник и командир, когда унтер Германской войны уже стал советским генералом армии.

Ерёменко не ладил с маршалом Жуковым, он не мог согласиться с жуковской трактовкой Сталинградской битвы. Много копий сломано вокруг конфликта двух полководцев, двух унтеров Первой мировой.

Не успев состариться, маршал стал летописцем войн. Он написал несколько книг - из полководцев Великой Отечественной стал одним из первых мемуаристов. Перечислим некоторые издания: «На западном направлении» (1959 г.), «Против фальсификации истории Второй мировой войны» (1960 г.), «Сталинград» (1961 г.), «В начале войны» (1965 г.). «Годы возмездия» (1969 г.), «Помни войну» (1971 г.).

Он любил литературу, искренне радовался, что дочь его стала филологом и публицистом. В те годы, без преувеличений, и офицерство поддерживало репутацию «самой читающей страны».

Совсем недавно - год-два назад - нашли издатели дневниковые записи Ерёменко. Они стали ценнейшим источником по истории начала Второй мировой войны, по истории Великой Отечественной.

Маршалу было за пятьдесят, когда он принялся сочинять стихи - и основательные, серьёзные. Большую поэму он посвятит Сталинграду, но в ней есть отзвуки и его первых боёв. В нескольких словах маршал Ерёменко выразил свой девиз, которому был верен с 1914-го:

И вот моя готова повесть,
Не жду награды никакой,
Я только успокоил совесть,
Я только долг исполнил свой.

Кому принадлежит Ерёменко, его героическая судьба - России или Украине? Да не было для него различий, Украину он любил по-сыновьи, но - как часть большой России, которой служил, не щадя живота своего.

На фоне того запрета только что вышедшие в свет «Дневники, записки, воспоминания. 1939-1946» маршала Андрея Еременко выглядят абсолютной сенсацией

Вышла в свет книга Маршала Советского Союза А.И. Еременко «Дневники, записки, воспоминания. 1939-1946». Для сведущей публики, которая книги еще не видела, это выглядит сенсацией — еще бы, ведь вести дневниковые записи в годы Великой Отечественной начсоставу Красной армии было запрещено категорически! В отличие от вермахта, где такого рода творчество, наоборот, поощрялось: они-то думали, что победа у них в кармане, вот и живописали все — от рядовых до генералов. Оттого их столько на полках пылится, переводных дневниковых записей наших бывших врагов. Стоит ли говорить, что тираж «Дневников» маршала был тут же с прилавков сметен. И немедленно прочитан. И сразу же появились вопросы. Вернее, один, но главный: а дневники ли это? С ним я и пришла к доктору исторических наук, главному научному сотруднику Института российской истории РАН Юрию Николаевичу Жукову.

— Сегодня история сродни футболу: все в ней разбираются. С легкостью необыкновенной судят о прошлом, а наиболее наглые объявляют себя историками и пишут о нем. На этой волне развлекаются и зарабатывают издатели: то фальшивые дневники Берии выпустят, то подложные дневники Власика. На каждый такой роток не накинешь платок, не крикнешь: не верьте, это фальшивка, компиляция, это ушлые «писатели» надергали чего-то отовсюду и склепали «дневник».

— Зачем это им?

— Ну как же! Подлинный дневник — наиболее ценный исторический источник. Автор записывает в него сегодня, не зная, что будет завтра и уж тем более через год. И для кого бы он ни писал — для себя, для близких, для потомков, для начальства, — все равно это исключительно сегодняшний взгляд. Потому-то слово «дневник» так привлекательно. Особенно для наших ветеранов, которые уже нахлебались мемуаров. В начале 1960-х пошли первые мемуары советских военачальников, за каждого с его слов написанных журналистами. Каждый излагал свою версию и войны в целом, и сражений, боев. Они не врали, а просто рассказывали о том, что лично видели и как это понимали. Но когда таких томиков накопилось два десятка, читатель уже не мог понять, как оно было на самом деле. И тогда при «Воениздате» создали комиссию, чтобы их «причесать», снять разногласия.

Записки на ходу, приказы из сейфа и мысли на госпитальной койке

— Но так было в тех случаях, когда военачальники сами участвовали в процессе. Совсем иначе — с мемуарами Жукова. Я сам видел, как директор издательства АПН Вадим Комолов писал мемуары маршала — на основе материалов, получаемых им: из Министерства обороны. Там готовили ему военные характеристики событий, а он переводил все это в более или менее литературный текст. И давал Жукову. Георгий Константинович читал это, иногда говорил: «Помню, в тот день лил страшный дождь, мой джип застрял...» — и в мемуарах появлялся некий «оживляж». Но сам Жуков никогда свои мемуары не писал.

— Но поскольку он их все же читал, откровенных-то несуразностей быть не могло?

— Ну вот вам одна: как это через много лет после смерти Жукова появляются все новые добавления к этим мемуарам! Но то мемуары. Дневники-то гораздо ценнее любых мемуаров, которые пишутся спустя много лет и «причесываются» так, что истины не найти. Классический пример: сын Хрущева, сидя в США, подготовил к печати аж четыре тома отцовских мемуаров. И там вы не найдете ни слова о том, как в декаб-ре 1953 года по настоянию Никиты Сергеевича для него создали новую должность — председатель бюро Совмина по сельскому хозяйству, он же — зампредседателя Совета министров СССР. Это позволило Хрущеву заняться целиной, его проектом, который, как известно, привел к катастрофе уже через год. Но о том, что именно он персонально в ответе за провал аграрной политики страны, Хрущев никогда и нигде не писал...

На этом мутном фоне появление книги, озаглавленной «Дневники:», пробуждает у человека надежду узнать-таки правду. В науке истории есть такая вспомогательная дисциплина — источниковедение. Так вот, любой источниковед-профессионал, прочтя дневники Еременко, сразу поймет, что это конгломерат его материалов. Механическое соединение разнородных элементов. В данном случае — разнородных по времени записей. Что такое его настоящие дневники? Например, на стр. 136: «Приехал из Мартыновки в Зимовники, подготовился к отъезду в Цхалтубо. :Рано утром отправился в длинный путь: Зимовники — Моздок». Еременко отмечает в дневнике, где он находится, и иногда — с кем встретился, если эта встреча имела серьезное значение. Дальше этого выходить он не мог, ведь ведение дневников во время войны было запрещено.

— Абсолютно всем? И указ такой был?

— Всем без исключения. Было негласное, но категорическое постановление главкома. Почему? Потому что автор дневника мог записать в него то, что составляет предмет военной тайны. А если он в плен попадет, как это было со многими нашими генералами в начале войны?

— А когда появился этот запрет?

— В самом начале войны, как только началось отступление. Поэтому офицеры, которых во время войны называли «начсостав» — младший, средний, старший, то есть до генералов, — вообще не имели права вести какие-либо записи. Но генералам требовались кое-какие записи: раньше были перекидные календари, и человек использовал их в качестве ежедневника — для пометок, не раскрывающих сути событий. Мы легко можем установить, что в книге Еременко действительно есть изначальный слой подлинных его записей. Предельно кратких. Голову даю на отсечение, что всю войну Еременко вел записи исключительно такого характера — в две-три фразы.

Обратимся теперь к его автобиографии, она дана в конце книги: там он прямо пишет, что три раза лежал в госпитале, ему было скучно, и вот он стал писать воспоминания, готовить материал для будущих мемуаров. Только в госпитале, пользуясь дневниковыми записями, которые помогали ориентироваться во времени, плюс штабными документами, которые на фронте он хранил в штабном сейфе, а когда покидал фронт, прихватывал с собой экземпляр. Они уже не представляли ценности, это прошлое, на это уже никто не обращал внимания, потому что человек находился в тылу, далеко от фронта. Согласитесь, ни один нормальный командующий армией или фронтом не запишет в дневник свой же короткий приказ. Это дело начальника штаба — он этот приказ готовит, командующий подписывает, и все уходит по адресам и откладывается в сейфе начштаба... Итак, второй источник в книге — приказы. Они помогали вспомнить обстановку — где противник, где наши части, какие именно, и т.д. Этот второй слой книги характеризуется длинными, обстоятельными записями: где, что, как. Ну вот: 15 июля 43-го года — численность войск фронта. Да он себе никогда бы этого не записал в настоящий дневник — это военная тайна! Трибунал! Но уже после всех событий почему бы нет: И это совершенно точно штабные документы.

Наконец, есть самый главный слой, на который сегодня и клюют все читатели этой книги, — оценочный. Оценки Сталина, Жукова, Хрущева. Здесь и подлинные его оценки, первоначальные — такие, как он записал о Мехлисе и Булганине. Почему важны эти две фигуры? Мехлиса, бывшего начальника ГлавПУРа, потом члена военного совета нескольких фронтов, в армии ненавидели все! Прочтем дневники Симонова о керченской операции: какими только эпитетами он его не награждает! Действительно, партийный чиновник ничего не понимал в военных делах, полез командовать, наломал дров, вызвал гнев и возмущение кадровых военных. Булганин тоже горел несколько раз. Эти две личности, с точки зрения командующих фронтами, армиями, заслуживали резко негативных оценок. Но! Скажем, стр. 257 — как пишет Еременко про Мехлиса? «В 15 часов поехал на учения. Мехлис, узнав о предстоящих учениях, сказал, что поедет туда обязательно». Никаких оценок — хороший он, плохой. Так же нейтрально и о Булганине.

Перейдем на личности

— А эпизод, когда Еременко спрашивает Сталина, кто виноват в посадках начсостава, и тот отвечает: «Ворошилов, Буденный, Мехлис»?

— Сейчас дойдем. Когда Еременко углублялся в работу над своими воспоминаниями на основе действительных дневников и штабных документов, он туда вводил характеристики людей. Но кого? Прежде всего Верховного Главнокомандующего, человека, которому он подчинен напрямую как командующий фронтом. И совершенно явно, что основная доля описаний Сталина, встреч с ним, характеристик прописана задним числом. Когда он с ним работал, то выдавал панегирик Сталину. Скорее искренний. И только в двух местах содержится негативная оценка Сталина — стр. 130-132 и 145. Но это сделано на следующем этапе работы над текстом, уже после смерти Сталина. А может, и после ХХ съезда. То же самое происходит с оценками Хрущева. Посмотрите стр. 133, 135 — какой негодяй у него Хрущев, какой мерзавец!

— Сталин в телефонном разговоре с Еременко говорит: «Гоните это г:, чего вы держите его у себя?» — а тот отвечает, что это не его компетенция. И позже Еременко подытоживает, что так он Хрущева спас.

— Это было написано до того, как Хрущев стал одним из руководителей страны. А после 1953-го или чуть позже появляется восторг при посещении им Киева — как Хрущев его встретил, как, несмотря на занятость, водил по городу...

— В свете такой чехарды времен и знаков как же на самом деле складывались разговоры со Сталиным?

— Очень интересное место из его описаний разговоров со Сталиным — то, что написано о Склянском, стр. 362. Тут надо вспомнить, что Эфраим Маркович Склянский до революции был помощник провизора, то есть мальчиком на побегушках. А в 1918-м становится правой рукой Троцкого, его замом по Реввоенсовету Респуб-лики. Много он понимал в военных делах? Да ничего! Сталина, наркома по делам национальностей, еще в 1919-м невзлюбили Свердлов и Троцкий, и они его все время отправляли на фронты как члена Реввоенсовета. И в этом качестве он обязан был подчиняться Склянскому. Сталин это переносил с трудом, на протяжении всей гражданской войны писал Ленину просьбы об освобождении его от военной работы, потому что у него хватает своей, гражданской. И всякий раз эти просьбы либо оставляли без ответа, либо отвергали. Всю Гражданскую Сталин просидел на фронтах вынужденно. Но там-то, общаясь с царскими генералами, которые воевали в Красной армии, он и постиг азы военного искусства. Он не мог командовать ни армией, ни фронтом, но понимал, что хорошо и что плохо. Упоминание о Склянском — без сомнения, одна из подлинных записей Еременко.

Неслучайно он ссылается на книгу посетителей кремлевского кабинета Сталина, где по часам отмечено, сколько раз здесь был Еременко, сколько он там просидел. Записей разговоров никто там не вел — Еременко потом мог только вспоминать характер разговора, чтобы восстановить его. И, как это всегда бывает, суть была точной, а детали — кто что сказал — могли быть придуманы спустя годы. Но подчеркиваю: негативные высказывания мы находим всего лишь в двух местах. Еременко был заинтересован в том, чтоб его книгу издали, он был уже опытный царедворец и прекрасно понимал, куда подул ветер после 1956 года. Но эти позднейшие вписывания не определяют характера книги, не делают ее антисталинской.

А что он думал о товарище Жукове?

— Пассажи про Жукова особенно будоражат публику...

— Уверен: весь негативный материал о Жукове был написан после 1948 года, когда Жукова отправили в Свердловск командовать Уральским военным округом. Почему не когда Одесским? Маленькая деталь: когда в 47-м Жукова отправили в Одессу, это был очень важный военный округ — тогда ожидали большого конф-ликта на Балканах. В Греции шла гражданская война, Тито активно помогал греческим партизанам, собирался отправить в Грецию свои войска. А Грецию официально опекал Трумэн, поэтому ему в Афинах и памятник стоит. Снабжал правительство и войска оружием, специалистами. Сначала англичане это делали, потом выдохлись, их сменили американцы. И в Москве, в Кремле ожидали возможной войны на Балканах в любой момент. В случае начала войны Жуков должен был командовать гигантской группировкой, бросив ее в Грецию против греков, американцев, англичан — всех. Одесса не была понижением!

Понижением стал перевод в Свердловск. И вот тогда-то Еременко и вспомнил старые обиды. Он наверняка полагал, что Жуков уже не поднимется, потому и погулял по нему вволю. И был в этом не одинок. Мало кто любил Жукова за его нетерпимый характер, злопамятность. За то, что он учинял в 41-42-м, когда выезжал на фронт: видел панику, неразбериху — мог достать пистолет и тут же расстрелять командира, не особо вникая в детали. Вся армия знала об этом. А те, кто командовал армиями и фронтами, знали и иное: победы Жукова на фронтах — большое преувеличение.

— А как же Халхин-Гол, 39-й год?

— Надо вспомнить, что командующим-то объединенными советско-монгольскими войсками был генерал Штерн, а Жуков командовал только частью этих сил. Во-вторых, важным обстоятельством подписания советско-германского договора 1939 года было требование к немецкой стороне, чтобы они надавили на японцев. В Монголии мы добились прекращения борьбы дипломатическими маневрами, а не только силой оружия.

Или вот еще штрих к портрету. Говоря о взятии Берлина, у нас вспоминают, как Жуков придумал направить на позиции врага тысячи прожекторов. Но мало кто знает, что первыми такой прием использовали японцы на Халхин-Голе. А Жуков это запомнил и повторил. Осуждать за это нельзя, в армии все не ново. Но и приводить как пример военного гения тоже не стоит.

Обида — движущая сила...

— Так почему же в Сталинграде Сталин с ним так поступил? Четыре месяца держать оборону города Еременко был хорош, а как освобождать его — оказался негож?

— В Сталинграде сошлись несколько гениальных генералов. Пока оборонялись, они все тянули лямку. А как замаячила грандиозная победа, каждому захотелось авторства. И все разногласия между Жуковым, который был в Сталинграде только представителем Ставки, и Рокоссовским, Еременко, Чуйковым только этим и объясняются. Победа на многих не делится...

— Получается, прав Еременко: дело в интригах?

— Конечно. Как и везде. Ведь через всю эту книгу Еременко красной нитью проходит его обида за то, что все уже генерал-полковники, а он все еще генерал-лейтенант. И орден Победы всем дали, а ему нет. Все становятся маршалами, а он генерал-полковник. И эта его обида как человека справедливая. Но почему его не повысили, нам не дано знать. Нужно быть в то время в Ставке, они все там интриговали.

— С другой стороны, Жукова Сталин недолюбливал, а с продвижением у Георгия Константиновича все в порядке?

— Сталин нашел в Жукове идеального выразителя принципа беспрекословности исполнения приказов — на чем стоит армия. Знал: пошлет Жукова — и тот умрет, но заставит выполнить то, что решено.

— Еременко говорит про Жукова: это, мол, такая гнида, что если не будет в пять-шесть раз перевеса, он ни в какое сражение никогда не ввяжется.

— А Жуков ни в какие операции до этого и не ввязывался. Он же был заместителем Сталина. Для того чтобы выезжать на фронт и добиваться осуществления решений, принятых в Ставке. И только когда уже пошел поход прямо на Берлин, вот тогда он вылез командующим фронтом. Только тогда. Вообще до Сталинграда про него мало кто и слышал. Перелистаешь газеты за полтора года войны — «Правду», «Красную Звезду», — увидишь кого угодно по двадцать раз, Жуков если и мелькнет, то раз или два. Смысл работы командующего — в наведении строжайшего порядка и дисциплины. И с этой точки зрения то, что делал Жуков, было необходимо и для армии, и для Победы. Не будь его, был бы кто-то другой.

— На какие детали в книге вы еще обратили внимание?

— Очень хорошо, что у Еременко здесь говорится о знаменитом приказе «Ни шагу назад!» лета 42-го, и о создании заград-отрядов, и о штрафных ротах и батальонах. В сноске указывается, кто попадал в штрафбаты: те, кто нарушил воинскую дисциплину, — занимались мародерством, рукоприкладством, не подчинились приказам... А дальше Еременко рассказывает о введении уже в 44-45-м годах строжайшего наказания вплоть до расстрела за мародерство, грабеж и т.д. Ведь у нас с таким удовольствием смакуют, как наши солдаты якобы изнасиловали всех немок и австриячек — и вообще всех подряд. С помощью таких вот жестких мер — до демонстративных расстрелов перед строем — порядок в войсках быстро навели.

— А как интересно у него об обыске багажа, когда он поехал из Львова в Новосибирск...

— Здесь Еременко покривил душой — он отлично понимал, почему обыскивали вагон с его багажом: тогда чуть ли не еженедельно на секретариате ЦК разбирали случаи мародерства генералов — тащили трофейное имущество в немыслимом количестве. И поэтому вполне естественно, что, когда едет командующий фронтом и отдельно идет вагон с его вещами, нужно заглянуть. При этом Еременко знал об этом, потому что тут же закрытыми приказами извещали всю армию о снятии такого-то и такого-то за то-то и то-то и об отдании под трибунал. И на следующей странице он сам пишет о том, что вытворяли отдельные генералы — Осляковский, Широбоков и другие...

Да, в этой книге много прелюбопытных деталей, которые были в разное время Еременко записаны. Не в дневниках, а когда он стал готовить черновики своих будущих мемуаров, частично изданных. Эти детали становятся сегодня интересными для понимания войны.

ЕРЁМЕНКО Андрей Иванович , советский государственный и военный деятель, военачальник. Маршал Советского Союза (1955). Герой Советского Союза (29.07.1944), Герой ЧССР (1970).

Родился в семье украинского крестьянина. В армию призван в 1913 г. В годы Первой мировой войны сражался на Юго-Западном фронте в Галиции. Затем служил на Румынском фронте в команде разведки пехотного полка. Два раза ранен и контужен. В Красной Армии с 1918 г. В годы Гражданской войны участвовал в боях на Южном, Кавказском и Юго-Западном фронтах: начальник разведки, а затем начальник штаба кавалерийской бригады 1-й Конной армии.

После Гражданской войны проходил обучение в Ленинградской высшей кавалерийской школе, которую окончил в 1923 г. и на Ленинградских кавалерийских курсах усовершенствования командного состава. С октября 1925 г. — начальник штаба, с декабря 1929 г. — командир 79-го (затем 55-го) кавалерийского полка в 14-й кавалерийской дивизии. В 1931 г. окончил курсы командиров-единоначальников при Военно-политической академии РККА им. Толмачёва, а в 1935 г. — Военную академию им. М.В. Фрунзе. С января 1936 г. — помощник командира, с июля 1937 г. — командир 22-го кавалерийского полка 23-й кавалерийской дивизии 7-го кавалерийского корпуса. С августа 1937 г. — командир 14-й кавалерийской дивизии. В феврале 1938 г. ему было присвоено звание комбрига, а в июне того же года назначен командиром 6-го кавалерийского корпуса, с которым принимал участие в походе в Западную Белоруссию в 1939 г. В феврале 1939 г. ему было присвоено звание комдива, а в ноябре того же года — комкора.

В июне 1940 г. генерал-лейтенант А.И. Еременко был назначен командиром 3-го механизированного корпуса Белорусского особого военного округа. С декабря 1940 г. командующий Северо-Кавказского военным округом, с января 1941 г. командующий 1-й Отдельной Краснознаменной армией Дальневосточного фронта, с июня 1941 г. командующий 16-й армией Забайкальского военного округа.

В начале Великой Отечественной войны с 30 июня по 2 июля генерал-лейтенант А.И. Еременко — командующий войсками Западного фронта. С июля 1941 г. — заместитель командующего войсками того же фронта. С августа он командует войсками Брянского фронта, в задачу которого входило прикрытие подступов к Москве. Генерал Еременко руководил оборонительными и наступательными действиями войск фронта в Смоленском сражении 1941 г. и в Орловско-Брянской оборонительной операции, в ходе которой противнику удалось окружить значительную часть сил фронта. В октябре — декабре он находился на лечении в госпитале.

С декабря 1941 г. генерал-полковник Еременко — командующий 4-й ударной армией Северо-Западного (с 22 января 1942 г. Калининского) фронта, оборонявшей рубеж по восточному берегу озер Велье — Селигер. В августе 1942 г. он был назначен командующим войсками Юго-Восточного и Сталинградского фронтов. В целях обеспечения обороны астраханского направления, подступов к р. Волга на участке Сталинград — Астрахань и астраханского района Директивой Ставки ВГК генералу Еременко с 15 августа были подчинены также Сталинградский военный округ и войска, находившиеся в его распоряжении. С 28 сентября Ставкой вновь были образованы два фронта — Сталинградский и Донской. А.И. Еременко был назначен командующим войсками Сталинградского фронта. В дальнейшем войска Сталинградского фронта принимали активное участие в Сталинградской наступательной операции 1943 г. С января 1943 г. Еременко — командующий войсками Южного фронта, осуществившими наступление на Ростов. В апреле 1943 г. его назначают командующим войсками Калининского фронта, который принимал участие в Смоленской 1943 г., Духовщинско-Демидовской 1943 г. и Невельской 1943 г. наступательных операциях. В августе 1943 г. ему было присвоено звание генерала армии.

В феврале — апреле 1944 г. Еременко командует Отдельной Приморской армией, которая вела бои в целях удержания и расширения Керченского плацдарма. С апреля 1944 г. он командующий войсками 2-го Прибалтийского фронта. В рамках Прибалтийской операции 1944 г. 2-й Прибалтийский фронт, во взаимодействии с 1-м и 3-м Прибалтийскими фронтами и Краснознаменным Балтийским флотом, участвовал в Рижской наступательной операции 1944 г., в результате которой советские войска освободили Латвию, её столицу — Ригу и блокировали с суши основные силы группы армий «Север» на Курляндском полуострове.

С марта 1945 г. А.И. Еременко — командующий войсками 4-го Украинского фронта. Под его руководством была спланирована и проведена Моравска-Остравская наступательная операция 1945 г., в ходе которой войска фронта нанесли тяжелое поражение 1-й танковой армии противника, овладели Моравска-Остравским промышленным районом и создали благоприятные условия для дальнейшего продвижения в центральную часть Чехословакии. В дальнейшем соединения фронта во взаимодействии с 1-м и 2-м Украинским фронтами участвовали в Пражской наступательной операции 1945 г., завершившейся окружением и пленением основных сил группы армий «Центр» и части сил группы армий «Австрия».

После войны А.И. Еременко последовательно командовал войсками Прикарпатского, Западно-Сибирского и Северо-Кавказского военных округов. С 1958 г. — в Группе генеральных инспекторов МО СССР. Автор мемуаров «Годы возмездия. 1943—1945». Избирался депутатом Верховного Совета СССР в 1946-1970 гг. Урна с прахом А.И. Еременко захоронена в Кремлевской стене на Красной площади в Москве.

Награжден: 5 орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, 4 орденами Красного Знамени, 3 орденами Суворова 1-й ст., орденом Кутузова 1-й ст.; иностранными орденами: США — «Легион Почёта» 2-й ст., ЧССР — Клемента Готвальда; Почётным оружием с золотым изображением Государственного герба СССР, а также многими советскими и зарубежными медалями.

Еременко Андрей Иванович
2(14).10.1892–19.11.1970

Маршал Советского Союза

Родился в с. Марковка под Луганском в семье крестьянина. В армии с 1913 года. Во время Первой мировой войны сражался рядовым на Юго-западном и Румынском фронтах. Был ранен. После Октябрьской революции возглавил партизанский отряд, который в конце 1918 года влился в Красную Армию. В рядах конницы Буденного сражался против войск Деникина, Пилсудского, Врангеля, Махно. В Гражданскую войну был вновь ранен. Получил орден Красного Знамени. Учился в военно-политической академии (1931).

В 1935 году окончил Военную академию им. М. В. Фрунзе, командовал полком, дивизией, корпусом. Участвовал в освободительном походе в Западную Белоруссию (1939) и в Литву (1940).

В годы Великой Отечественной войны (1941–1945) командовал фронтами и армиями (псевдонимы: Иванов, Иваненко, Егоров). Сражался против Г. Гудериана под Смоленском (1941), был дважды тяжело ранен. Героически оборонял Сталинград (1942). Войска Сталинградского фронта под его командованием участвовали в окружении 330 000 группировки врага фельдмаршала Ф. Паулюса (операция «Уран»). Весной 1944 года Отдельная Приморская армия Еременко совместно с войсками Ф. И. Толбухина освобождала Крым, где он снова был ранен. Войска, предводимые генералом Еременко, освобождали Латвию и ее столицу Ригу, затем Польшу и Чехословакию и ее столицу Прагу (1945). Позже вместе с Коневым и Рыбалко он стал почетным гражданином Праги. Ему присвоено звание Героя ЧССР (1969).

В 1944 полководец стал Героем Советского Союза. 14 раз салютовала Москва войскам генерала А. И. Еременко. На Параде Победы он возглавлял колонну 4-го Украинского фронта.

Звание Маршала Советского Союза ему было присвоено 11.03. 1955 года.

Оставил труды: «На Западном направлении», «Против фальсификации второй мировой войны», «Сталинград», «В начале войны», «Годы возмездия. 1943–1945» и др.

Похоронен на Красной площади в Москве у Кремлевской стены.

Маршал А. И. Еременко имел:

• Золотую Звезду Героя Советского Союза (29.07.1944), 5 орденов Ленина,
• орден Октябрьской Революции,
• 4 ордена Красного Знамени,
• 3 ордена Суворова 1-й степени,
• орден Кутузова 1-й степени,
• всего 14 орденов и 12 медалей,
• Почетное оружие – именную шашку с золотым Гербом СССР (1968),
• а также награды Чехословакии, Польши – всего 19 знаков отличия, в том числе 7 орденов.

В.А. Егоршин, «Фельдмаршалы и маршалы». М., 2000

Еременко Андрей Иванович

Родился 2 октября (14 октября) 1892 г. в с. Марковка Ворошиловградской обл.; из крестьян, украинец. Учился в сельской школе до 1906 г., затем окончил Кавалерийские курсы усовершенствования комсостава РККА в 1925 г.. политкурсы при Военно-политической академии в 1931 г., Военную академию им. М. В. Фрунзе в 1935 г

Службу начал в царской армии в 1913 г., получил звание ефрейтора, но «... в 1915 г. был разжалован до рядового за дезертирство». С октября по декабрь 1918 г. - командир партизанского отряда.

В Советской Армии с декабря 1918 г., до поступления в Военную академию им. М. В. Фрунзе, занимал должности командира взвода (сентябрь-декабрь 1919 г.), начальника разведки кавалерийской бригады (по март 1920 г.). начальника штаба бригады (март-апрель 1920 г.), командира полка (август 1922 г.-октябрь 1924 г. и август 1925 г.-декабрь 1929 г.).

После окончания Военной академии им. М. В. Фрунзе - помощник командира кавалерийской дивизии (январь 1936 г.-август 1937 г.), командир дивизии (по июнь 1938 г.), командир кавалерийского корпуса (по июнь 1940 г.)

Заместитель командующего войсками Белорусского Особого военного округа Г. К. Жуков, характеризуя в 1939 г. А. И. Еременко как «волевого и энергичного командира, решительного...», однако отмечает, что «единственной отрицательной стороной т. Еременко является отсутствие у него скромности, выражающейся в том,что он слишком хвастливо популяризирует свою работу и состояние корпуса тогда,как оно значительно отстает от требований приказов Народного комиссара обороны».

В то же время заместитель командующего войсками округа комкор Кузнецов Ф. И. характеризует своего командира кавалерийского корпуса в 1940 г. как «настойчивого, волевого и энергичного командира..., который как командир кавкорпуса подготовлен хорошо. Занимаемой должности вполне соответствует... и подлежит выдвижению на должность помощника командующего войсками округа по кавалерии вне очереди».

Однако А. И. Еременко назначается командиром механизированного корпуса (июль-декабрь 1940 г.), а затем командующим войсками Северо-Кавказского военного округа (декабрь 1940 г.-январь 1941 г.) и командующим 1-й Краснознаменной армией ДВФ (по июнь 1941 г.).

В годы Великой Отечественной войны он командует армией (с 19 по 30 июня 1941 г.), Западным фронтом (июнь-август 1941 г.), Брянским фронтом (август-ноябрь 1941 г.), 4-й ударной армией (по февраль 1942 г.), Юго-Восточным фронтом (август-сентябрь 1942 г.), Сталинградским фронтом (по декабрь 1942 г.), Южным фронтом (по январь 1943 г.), Калининским фронтом (апрель-ноябрь 1943 г.), Отдельной Приморской армией (февраль-апрель 1944 г.), 2-м Прибалтийским фронтом(по январь 1946 г.), 4-м Украинским фронтом (март-июль 1945 г.).

После войны - командующий войсками Прикарпатского военного округа (июль 1945 г. - октябрь 1946 г.), Западно-Сибирского военного округа (по ноябрь 1953 г.), Северо-Кавказского военного округа (по 16 апреля 1958 г.), затем генеральный инспектор Группы генеральных инспекторов Министерства обороны СССР (по ноябрь 1970 г.).

А. И. Еременко присвоено звание Героя Советского Союза (29.07.1944 г.), он награжден 5 орденами Ленина (22.2.1938 г., 29.07.1944 г., 21.2.1945 г., 13.10.1962 г., 13.10.1967 г.), орденом Октябрьской Революции (22.02.1968 г.), 4 орденами Красного Знамени (15.06.1926 г., 22.02.1941 г., 3.11.1944 г., 20.06.1949 г.), 3 орденами Суворова I степени (23.01.1943 г., 16.05.1944 г., 23.05.1945 г.), орденом Кутузова I степени (22.09.1943 г.), Почетным оружием с золотым изображением Государственного герба СССР (22.02.1968 г.), а также 12 медалями СССР и 19 орденами и медалями иностранных государств.

Воинские звания: комкор - присвоено 4 ноября 1939 г., генерал-лейтенант - 4 июня 1940 г., генерал-полковник - 11 сентября 1941 г., генерал армии - 27 августа 1943 г., Маршал Советского Союза - 11 марта 1955 г.

Члены КПСС с 16 декабря 1918 г., кандидат в члены ЦК КПСС с 1956 г, депутат Верховного Совета СССР 2–8-го созывов.

Маршалы Советского Союза: личные дела рассказывают. М., 1996