Взрыв в галифаксе фильм. Самый большой взрыв вызвала трусость. Разрушения и жертвы

6 декабря 1917 года в канадском порту Галифакса в результате столкновения груженого взрывчаткой французского военного корабля «Монблан» с норвежским судном «Имо» прогремел мощный взрыв. 1963 человека погибли, 2000 человек пропали без вести, 9000 человек получили серьёзные увечья, в том числе 400 человек ослепли.

Хроника событий

Галифакс был промежуточным пунктом, и вечером 5 декабря судно подошло к внешнему рейду, после чего на его борт отправился офицер связи. Осмотрев пароход, тот доложил капитану, что войти в гавань можно будет на рассвете, ориентировочно в 7:15 утра.

В это же время в порту Галифакса находилось другое грузовое судно - «Имо», готовое выйти в море. По размерам оно было значительно больше Монблана. Его капитан планировал отчалить на три часа раньше, однако из-за задержки в погрузке угля выход пришлось отложить до утра.

В 7 часов утра «Монблан» стал заходить в порт, а «Имо» - выходить из него. Когда суда сблизились, капитаны попытались избежать столкновения. Однако ошибка капитана «Имо» привела к тому, что судно протаранило правый борт «Монблана», разворотив бочки с бензолом. Дав задний ход, капитан «Имо» высвободился из пробоины, а при возникшем трении метала о металл бензол вспыхнул, возник пожар.

Экипаж «Монблана» благополучно эвакуировался на берег, оставив опасный груз дрейфовать неподалеку от берега. Капитан, как и его коллега на «Имо» оказался тем еще «молодцом». Он не потрудился направить судно в открытое море, поставив машину на полный ход, хотя такая возможность была. Горящее судно начало приближаться к берегу и наткнулось носом на деревянный пирс.

У капитана крейсера «Хайфлайер», находившегося неподалёку, возникла идея оттащить горящий пароход подальше, но о реальной опасности, которую представлял груз «Монблана», на крейсере знать не могли.

Население Галифакса высыпало на набережную, чтобы лучше рассмотреть пожар. В 9:06 прогремел взрыв невероятной силы.

Разрушения и жертвы

О силе взрыва можно судить по найденным обломкам. Например, кусок шпангоута парохода обнаружили в 12 милях от эпицентра катастрофы - это почти 20 км. Весившее полтонны веретено якоря упало в 2 милях или 3,5 км от места трагедии. Четырёхдюймовую пушку нашли на дне озера Албро, находившемся в миле от взорвавшегося корабля.

Все здания по обоим берегам пролива Те-Нарроус, в Дартмуте и Ричмонде, сравняло с землёй. С домов, находившихся на расстоянии до полукилометра, были снесены крыши; рухнули кирпичные заводские трубы и водонапорные башни, переломились телеграфные столбы, сотни деревьев вырвало с корнем. Наиболее сильно пострадал район Ричмонд в северной части города - его фактически стёрло с лица земли.

Многие сгорели заживо, другие люди замёрзли на следующий день, когда резко упала температура воздуха, и начался буран, что существенно затрудняло спасательные работы.

Из судов, стоявших в гавани, десять разрушились полностью, и ещё несколько десятков получили серьёзные повреждения. Новый пароход «Курака» выбросило на другой берег пролива, из 45 членов экипажа выжили лишь 8. Серьёзно пострадал и упомянутый крейсер «Хайфлайер», потеряв 20 человек из команды, более 100 получили ранения.

Образовавшаяся 5-метровая придонная волна подхватила и выбросила на берег судно «Имо», на котором погибли капитан, лоцман и 5 матросов.

Берега Дартмута и Ричмонда представляли собой страшную картину: они были завалены лодками, баржами, шхунами. В воде плавали трупы не только людей, но и лошадей, а колокола окрестных церквей разом зазвонили от мощнейшей взрывной волны.

Пожары в городе бушевали несколько дней. В Галифакс направили помощь из разных американских городов. Сумма пожертвований составила 30 миллионов долларов.

Последствия

Судебное разбирательство длилось около двух месяцев. Виновными признали капитана Ле Медека и лоцмана Маккея. Их арестовали, но через год дело пересмотрели, и обоих не только освободили, но и вернули им профессиональные лицензии.

Международный суд пришёл к выводу, что в трагедии виновны оба капитана столкнувшихся судов, но французское правительство не признало это решение, и Ле Медек оставался на службе до 1922 года. В 1931 году он вышел на пенсию, и его наградили орденом Почётного легиона.

Жертвами трагедии стали 1963 человека, 2000 человек пропали без вести. Фирма одного гробовщика в Галифаксе сделала 3200 надгробий. Из 500 учеников в трех разрушенных школах выжило только 11 детей. В Галифаксе полностью разрушились 1600 зданий, 12 тысяч домов получили повреждения.

Материальный ущерб от этого чудовищного происшествия составил 35 миллионов канадских долларов. Взрыв в Галифаксе вошёл в число сильнейших взрывов доядерной эпохи.

Хроника событий

25 ноября 1917 года «Монблан» загружался в порту Нью-Йорка. В общей сложности на судно погрузили более 2500 тонн различных боеприпасов. Путь предстоял долгий, груз предназначался Франции; требовались особые, деликатные условия перевозки и обеспечение безопасности.
Галифакс был промежуточным пунктом, и вечером 5 декабря судно подошло к внешнему рейду, после чего на его борт отправился офицер связи. Осмотрев пароход, тот доложил капитану, что войти в гавань можно будет на рассвете, ориентировочно в 7:15 утра.
В это же время в порту Галифакса находилось другое грузовое судно – «Имо», готовое выйти в море. По размерам оно было значительно больше Монблана. Его капитан планировал отчалить на три часа раньше, однако из-за задержки в погрузке угля выход пришлось отложить до утра.

В 7 часов утра «Монблан» стал заходить в порт, а «Имо» - выходить из него. Когда суда сблизились, капитаны попытались избежать столкновения. Однако ошибка капитана «Имо» привела к тому, что судно протаранило правый борт «Монблана», разворотив бочки с бензолом. Дав задний ход, капитан «Имо» высвободился из пробоины, а при возникшем трении метала о металл бензол вспыхнул, возник пожар.
Экипаж «Монблана» благополучно эвакуировался на берег, оставив опасный груз дрейфовать неподалеку от берега. Капитан, как и его коллега на «Имо» оказался тем еще «молодцом». Он не потрудился направить судно в открытое море, поставив машину на полный ход, хотя такая возможность была. Горящее судно начало приближаться к берегу и наткнулось носом на деревянный пирс.
У капитана крейсера «Хайфлайер», находившегося неподалёку, возникла идея оттащить горящий пароход подальше, но о реальной опасности, которую представлял груз «Монблана», на крейсере знать не могли.
Население Галифакса высыпало на набережную, чтобы лучше рассмотреть пожар. В 9:06 прогремел взрыв невероятной силы.

Разрушения и жертвы
О силе взрыва можно судить по найденным обломкам. Например, кусок шпангоута парохода обнаружили в 12 милях от эпицентра катастрофы – это почти 20 км. Весившее полтонны веретено якоря упало в 2 милях или 3,5 км от места трагедии. Четырёхдюймовую пушку нашли на дне озера Албро, находившемся в миле от взорвавшегося корабля.
Все здания по обоим берегам пролива Те-Нарроус, в Дартмуте и Ричмонде, сравняло с землёй. С домов, находившихся на расстоянии до полукилометра, были снесены крыши; рухнули кирпичные заводские трубы и водонапорные башни, переломились телеграфные столбы, сотни деревьев вырвало с корнем. Наиболее сильно пострадал район Ричмонд в северной части города – его фактически стёрло с лица земли.
Многие сгорели заживо, другие люди замёрзли на следующий день, когда резко упала температура воздуха, и начался буран, что существенно затрудняло спасательные работы.
Из судов, стоявших в гавани, десять разрушились полностью, и ещё несколько десятков получили серьёзные повреждения. Новый пароход «Курака» выбросило на другой берег пролива, из 45 членов экипажа выжили лишь 8. Серьёзно пострадал и упомянутый крейсер «Хайфлайер», потеряв 20 человек из команды, более 100 получили ранения

Образовавшаяся 5-метровая придонная волна подхватила и выбросила на берег судно «Имо», на котором погибли капитан, лоцман и 5 матросов.
Берега Дартмута и Ричмонда представляли собой страшную картину: они были завалены лодками, баржами, шхунами. В воде плавали трупы не только людей, но и лошадей, а колокола окрестных церквей разом зазвонили от мощнейшей взрывной волны.
Пожары в городе бушевали несколько дней. В Галифакс направили помощь из разных американских городов. Сумма пожертвований составила 30 миллионов долларов.

Последствия
Судебное разбирательство длилось около двух месяцев. Виновными признали капитана Ле Медека и лоцмана Маккея. Их арестовали, но через год дело пересмотрели, и обоих не только освободили, но и вернули им профессиональные лицензии.
Международный суд пришёл к выводу, что в трагедии виновны оба капитана столкнувшихся судов, но французское правительство не признало это решение, и Ле Медек оставался на службе до 1922 года. В 1931 году он вышел на пенсию, и его наградили орденом Почётного легиона.
Жертвами трагедии стали 1963 человека, 2000 человек пропали без вести. Фирма одного гробовщика в Галифаксе сделала 3200 надгробий. Из 500 учеников в трех разрушенных школах выжило только 11 детей. В Галифаксе полностью разрушились 1600 зданий, 12 тысяч домов получили повреждения.
Материальный ущерб от этого чудовищного происшествия составил 35 миллионов канадских долларов. Взрыв в Галифаксе вошёл в число сильнейших взрывов доядерной эпохи.

Имо

Сергей Борисов

Взрыв в Галифаксе,

или За 28 лет до конца света

6 августа 1945 года над Хиросимой взорвалась атомная бомба. Город был стерт с лица земли, многие тысячи его жителей обратились в прах. Лишь тени на редких уцелевших стенах свидетельствовали, что недавно здесь кипела жизнь. Мир, не ожидавший подобного, притих в страхе и растерянности. Случившееся, так напоминавшее конец света, еще надо было осознать. Но происшедшее не желало укладываться в голове. Требовалась отправная точка, событие, хотя бы отчасти соизмеримое по масштабу разрушений и числу убитых, умерших от ран, искалеченных. Тогда и вспомнили о Галифаксе... Секретный груз Капитан Ле Медек обвел взглядом свою команду. Да-а, такого отребья под его началом еще не было. Французы, поляки, итальянцы, американцы, всякой твари по паре. И прошлое соответствующее - большинство успели отсидеть в тюрьме за различные прегрешения, а некоторые - не по одному разу. Но выбирать не приходилось. Как там говорят французы? На войне как на войне! Опытные моряки все на линкорах и крейсерах, так что грузовые суда приходится укомплектовывать всяким сбродом вроде вон того негра с вывороченными губами и желтыми пеньками зубов. Ходят слухи, что этот урод отправил на тот свет белого арендатора и его семью, всего семь душ. Как открутился от электрического стула - загадка. И на корабль наверняка завербовался для того, чтобы не мозолить глаза стражам порядка. Такой вот контингент... Да, война, оно конечно, у нее свои законы, и все же ему бы хоть пяток настоящих моряков, знающих, что такое Атлантика! Ле Медек нахмурился. Себя он считал "настоящим" и свое прозябание на построенном в 1899 году "грузовике" водоизмещением в жалких 3121 тонну, длиной 97.5 метра, шириной 13.6 и осадкой 4.6 метра, приписывал исключительно проискам недоброжелателей и завистников. Он, видите ли, склонен к неумеренному питию! А скажите на милость, может ли истинный моряк без этого обойтись? Матросы переговаривались и настороженно посматривали на хмурого кэпа. Его насупленные брови и гуляющие по скулам желваки ничего приятного не обещали. - Вывернуть карманы! Этого они не ожидали. Двое американцев, превыше всего почитавших личную свободу, заартачились было, но к ним шагнул двухметрового роста боцман, пудовые кулаки которого были отлично знакомы команде, и янки притихли. - Всем сдать спички, трубки и табак! - последовал новый приказ. - Ну, живо! На этот раз зароптали многие. - Дурьи головы! - повысил голос Ле Медек. - Всем известно, какой груз мы принимаем на борт. Не знаю, как вам, а мне не хочется вознестись на небеса из-за неосторожно брошенной спички. Поэтому пользоваться открытым огнем отныне запрещено. Курить дозволяется только на корме под надзором боцмана. Он же будет выдавать курево. Все ясно? Команда безмолвствовала. Ле Медек повернулся, сделал шаг, остановился: - И последнее. Увольнения на берег в Галифаксе не будет. Что? Молчать! Еще не хватало, чтобы всякий встречный-поперечный трепался, на какой "пороховой бочке" мы выходим в море. Мне поручено обеспечить абсолютную секретность и, будьте уверены, я ее обеспечу. А шибко умных и строптивых я лично сопровожу в военный трибунал. Есть желающие? Нет? Прекрасно. Капитан взялся за поручни трапа и поднялся на мостик. Через два дня французский пароход "Монблан" покинул порт Нью-Йорка и взял курс на Канаду. Там, в Галифаксе, будет сформирован конвой, который отправится через Атлантику в воюющую Европу, в порт Бордо. На одиночное плавание уже давно никто не отваживался - немецкие субмарины с их смертоносными торпедами успели образумить самых отчаянных. Тяжело утюжа волны, со скоростью 11 узлов "Монблан" двигался к Галифаксу. Четыре корабельных трюма были переполнены, в них находились: 300 тонн тринитротолуола, 2300 тонн пикриновой кислоты, которая на четверть мощнее тротила, и 10 тонн порохового хлопка. Кроме того, на палубе были размещены бочки с бензолом для броневиков и танков, всего 35 тонн. В пересчете на тротиловый эквивалент все это составляло по меньшей мере 3000 тонн взрывчатых веществ. На корме "Монблана" было оживленно. Матросы курили, подначивали мрачного боцмана, вдруг превратившегося в буфетчика, задирали ниггера с гнилыми зубами и гадали, чего хорошего ждать им от будущего. Ничего хорошего. Поля - направо, сеть - налево "Монблан" встал на рейде Галифакса день в день, минута в минуту. Ле Медек поздравил себя: первый отрезок дальнего пути пройден без происшествий. Связавшись по радио с представителями Британского адмиралтейства и доложив о прибытии, он получил приказ сняться с якоря завтра, 6 декабря 1917 года, в 8 часов утра и проследовать через проход Тэ-Нарроуз в бухту Бедфорд, к пирсам Ричмонда, северного пригорода Галифакса. - Делать им нечего, - проворчал капитан "Монблана". По его разумению, раз уж команде все равно нельзя покидать судно, разумнее было оставаться на внешнем рейде и здесь дождаться, когда караван выйдет из бухты и направится в океан. Однако спорить с военным ведомством смысла не имело - эти чинуши не привыкли отказываться от принятых решений. Бюрократия - та же ржавчина, что глодает корпуса кораблей, от нее нет спасения. Уточнив у первого помощника, во сколько прибудет лоцман, Ле Медек спустился в каюту, где его ждала бутылка отличного ржаного виски. Утро следующего дня выдалось туманным, однако лучи солнца быстро разогнали призрачную дымку над водой, открыв взорам картину, ради которой сюда не раз приезжали художники-маринисты. Берега залива с одной стороны были усыпаны маленькими, будто игрушечными домиками городка Дартмут, берег противоположный занимала центральная часть Галифакса. Красота! Вот от причала отвалил катер, и вскоре на "Монблан" поднялся лоцман - высокий мужчина в брезентовом дождевике и фуражке с черным лаковым козырьком. - Фрэнсис МакКей, - представился он. - Ваш лоцман, сэр. Ле Медек пожал ему руку и распорядился поднять якоря. Тут же застучали зубья гигантских шестерен и толстая якорная цепь стала наматываться на стальной барабан. - Самый малый, - сказал Ле Медек, и старший помощник, доводя команду до машинного отделения, повторил приказ капитана в раструб переговорного устройства. "Монблан" вздрогнул и через несколько минут уже осторожно, со скоростью 4 узла, двигался по проходу Тэ-Нарроуз. - Лево руля. Теперь распоряжался лоцман. МакКей был сосредоточен, каждый его жест свидетельствовал, насколько он напряжен. Задача, стоявшая перед ним, была из привычных, но от этого она не становилась более легкой. Фарватер был узким и извилистым, справа ограниченный минными полями, слева - металлической сетью, которая, по идее, должна была воспрепятствовать проникновению в бухту кайзеровских подводных лодок. - Право руля. Не более чем в полумиле по борту проплыл величественный силуэт английского крейсера "Хайфлауэр". Недалеко от "собрата", только ближе к берегу, стоял на якорях канадский крейсер "Найоб". На рейде и у причалов вообще было множество судов, большинство из которых и должны были составить "европейский" конвой, однако фарватер был чист, как то и обещали представители адмиралтейства. В 8 часов 32 минуты, когда "Монблан" находился в самой узкой части прохода, из-за мыса неожиданно появился идущий ему навстречу сухогруз. На борту его было начертано два слова: "Имо" и "Норвегия". - Что за дьявол? - сквозь зубы выругался лоцман. - Да что он вытворяет?! - вскричал более импульсивный Ле Медек. Международные правила по предупреждению столкновений судов, принятые еще в 1889 году, обязывали "всякое паровое судно держаться той стороны фарватера или главного прохода, которая находится с правой стороны". Это - азы судовождения, но, видно, капитану "Имо" не были знакомы и они. Он вел свой корабль точно на "Монблан". - Сирену мерзавцу! - закричал Ле Медек. С помощью условных воплей корабельной сирены на "Имо" передали все, что думает капитан "Монблана" о своем норвежском коллеге. Навстречу полетели ответные сигналы, которые что-то наверняка объясняли, но что-либо исправить уже не могли. - Стоп машина, - спокойно проговорил Фрэнсис МакКей, и Ле Медек взглянул на лоцмана с благодарностью. Канадец сделал то, что надлежало сделать ему. Другого выхода не было, кроме как сбросить скорость и дать возможность встречному судну проскочить у "Монблана" перед самым носом. Вот что значат спокойствие и трезвый рассудок! Интересно, подумал Ле Медек, был бы лоцман так же хладнокровен, зная, какой груз покоится в трюмах "Монблана"? И еще, пил ли он вчера виски? Скорее всего, столкновения удалось бы избежать, не вздумай капитан "Имо" исправить свою ошибку, дав команду "Полный назад". Но скорость, которая до того была явно завышенной - 7 узлов против разрешенных 5, теперь обернулась мощной инерцией, и справиться с ней не удалось. Сердце Ле Медека сжалось и сделало попытку скатиться куда-то вниз, к желудку. - Нас разворачивает, капитан, - крикнул рулевой, вцепившийся в штурвал побелевшими пальцами. "Монблан", тоже подвластный инерции, продолжал движение, причем течение поворачивало его бортом к неотвратимо надвигающемуся "норвежцу". Катастрофы было не избежать. Ле Медек понял это. Понял и МакКей, потому что спросил: - Что будем подставлять - скулу или брюхо? - Брюхо, - сказал Ле Медек. В носовой части "Монблана" находились отсеки с тринитротолуолом. Пикриновая кислота, складированная далее, более устойчива к сотрясениям. Ле Медек знал это и лишь на это надеялся. - Тогда малый вперед, самый малый, - скомандовал лоцман. В 8 часов 41 минуту "Имо" протаранил борт "Монблана". Первая смерть - не последняя смерть Форштевень "Имо" пробил в корпусе французского парохода 3-метровую дыру, в которую тут же устремилась вода. Бочки с бензолом, уложенные на палубе, раскатились, некоторые из них лопнули, и горючая жидкость залила палубу, готовая воспламениться от малейшей искры.. Если бы все осталось, как есть, самого страшного удалось бы избежать, но машина "норвежца" продолжала работать на задний ход, и нос "Имо" стал со скрежетом выдираться из пробоины. Металл бился и терся о металл, разбрасывая снопы искр. - Господи, пронеси. Господи... - шептал Ле Медек, пытаясь вспомнить слова хоть какой-нибудь молитвы. Господь остался глух к его мольбам. Бензол вспыхнул, и желто-оранжевое пламя побежало к корме - к люкам, прикрывающим отсеки с тротилом. Смятый в гармошку форштевень норвежского сухогруза срезал последний железный "заусенец" с борта "Монблана" и оказался на свободе. Нет, не совсем, корабли соединяла какая-то нитка, точнее - две нитки, так во всяком случае показалось Ле Медеку. Он присмотрелся. Это были пеньковые тросы, бухты которых покоились до столкновения на палубе "Монблана". Видимо, "Имо" зацепил их и сейчас разматывал. Дикий крик разорвал опаленный огнем воздух. Запутавшись в веревках, над водой висел боцман "Монблана". - Господи, пощади! - взмолился Ле Медек. И вновь Всевышний остался глух к нему. Тросы лопнули один за другим, и боцмана ударило об искореженный борт "Монблана". Острый, как бритва, край пробоины, снес ему голову и отбросил тело, которое вдруг само собой освободилось от пут и рухнуло в воду. А голова... голова осталась на железной пластине, будто приклеилась, тараща выпученные мертвые глаза и выдавливая из перерезанных сосудов шеи сгустки алой крови. Ле Медек отвернулся. Смотреть на это было выше его сил. Кроме того, надо что-то делать, надо предотвратить взрыв, спасти людей, а если удастся - спастись самому. Наилучшим решением было бы затопить "Монблан", таким кардинальным способом остановив распространение огня. Да, решение хорошее, только никуда не годится. Ему ли не знать, что проржавевшие кингстоны этой старой посудины не удастся открыть даже силами всей команды! Но тогда - что? - Лево руля, - оттолкнув старшего помощника, сказал он в раструб переговорной трубы. - Полный вперед. Понемногу зачерпывая пробоиной воду, "Монблан" неуклюже развернулся и устремился к выходу из пролива. - Что вы делаете? Сейчас подойдут пожарные катера и... Фрэнсис МакКей смотрел осуждающе, и этот взгляд вмиг довел Ле Медека до белого каления. - Что я делаю? - переспросил он. - Под нашими ногами, да будет вам известно, несколько тысяч тонн взрывчатки. Коли повезет, и нам удастся сохранить хороший ход, "Монблан" примет в трюмы достаточно воды, чтобы зарыться носом и пойти ко дну. И чем быстрее это произойдет, тем лучше. Понятно? - Понятно, - лоцман побледнел, но сохранил присутствие духа. - И все же главное - увести корабль от города, не так ли? - Так, так, - отмахнулся Ле Медек. Пламя тем временем залило уже всю палубу. Если огонь проникнет в грузовые отсеки... Об этом капитану "Монблана" не хотелось даже думать. Тем более что в первую очередь надо подумать о людях. - Шлюпки на воду! Матросы засуетились у лебедок. Люди кричали, подгоняя друг друга, толкались, потом над головами замелькали кулаки. Ле Медек увидел, как негр с вывернутыми наружу лиловыми губами вцепился в плечо кряжистому белобрысому поляку и отпихнул его от талей, по которым тот собирался спуститься в шлюпку, уже качающуюся на воде. Поляк повернулся и ударил с размаха. Негр покачнулся и перевалился через борт. Нелепо взмахнув руками, он упал на нос шлюпки и словно обнял его, изогнувшись самым неестественным образом: ноги почти касаются головы, живот - вперед. Ле Медек понял, что от удара у негра переломился позвоночник. Кто-то из матросов уперся в мертвеца ногами и сбросил его в воду. Капитан снова наклонился к раструбу: - Самый полный! Молчание было ему ответом. Ле Медек обернулся к старшему помощнику, на которого жалко было смотреть, так он был испуган. - Разберитесь! Помощник вздрогнул и выскочил из рубки. Минуту спустя на мостик вскарабкался матрос с лицом черным от копоти. - Сэр, - затараторил он. - Снизу передают, что машина сейчас встанет. И верно, гул под ногами вдруг смолк. Из звуков остался лишь победный рев пламени, облизывающего пока еще целые бочки с бензолом. Если они взорвутся... - Якоря? - Ле Медек взглянул на старшего помощника, который немного пришел в себя. По крайней мере, так казалось. - Один сорвало при ударе, второй заклинило, - доложил тот. Фрэнсис МакКей хотел что-то сказать, но, ожегшись о взгляд Ле Медека, промолчал. Капитан "Монблана" перевел взгляд на палубу. Огонь неистовствовал, и укротить его было невозможно. Пароход между тем и не обирался тонуть, пробоина была слишком высоко над ватерлинией... Что ж, тогда следует позаботиться о себе. - Уходим, - сказал Ле Медек. Роскошное зрелище На причале Ричмонда шумела толпа. Люди переговаривались, живо обсуждая невиданное, чарующее зрелище. По акватории гавани Галифакса - длиной 6 миль и шириной почти в милю - медленно двигался небольшой пароход. Судно было окутано клубами черного дыма, из которого то и дело высовывались узкие огненные языки. Полковник Гуд, готовый пополнить собой редеющие ряды канадского экспедиционного корпуса, а пока дожидающийся отправки в Европу, был сугубо земным человеком, в смысле - сухопутным. И в порту он оказался, можно сказать, случайно. Просто из служебного рвения решил проверить, как идет погрузка на английский транспортник лошадей, которым предстоит таскать пушки по театру военных действий. Полковник Гуд был артиллеристом. Полковник ничего не смыслил в морском деле, и потому, вовлеченный в людской водоворот на пирсе, почитал за лучшее прислушиваться к разговорам портовых грузчиков и жителей Галифакса, накрепко связанных с морем, нежели высказывать свои суждения, наверняка неверные. - Ну, пожар, - пожимал квадратными плечами грузчик в робе и тяжелых башмаках. - Да разве это пожар? Вот, помню, в прошлом году баржа горела с лесом, так это был пожар! - Грузчик запнулся: - Эй, вы только поглядите на этих идиотов! От борта горящего парохода отвалили две шлюпки. - Они что, перетрусили? Или с ума посходили? - возмутился грузчик. - Да что там случилось, в конце-то концов! Черт, не разобрать толком... Полковник тоже чертыхнулся, после чего достал из футляра на поясе полевой бинокль. Поднес его к глазам. Да, все верно, шлюпки отошли от борта и, ощетинившись веслами, изо всех сил поспешали к берегу. А это что? На палубе корабля появился человек, судя по перепачканному комбинезону, кочегар или машинист. Человек перекинул ноги через поручень и сиганул в воду. Вынырнул он ярдах в двадцати от горящего корабля и отчаянно заработал руками, должно быть, пытаясь догнать удаляющиеся шлюпки. Последней из стелющегося над водой дыма выскользнула скромных размеров лодка, на носу которой трепетал капитанский флажок. Лодка тоже устремилась к берегу. - Что-то тут не так, - проговорил грузчик, и полковник Гуд был с ним полностью согласен. Весла гнулись, шлюпки - летели. Вот первая из них ткнулась носом в причал, и из нее посыпались люди. - Уходите, уходите отсюда, - кричали они на бегу. - Сейчас все взорвется. Толпа пришла в движение. Кто-то кинулся за моряками с горящего корабля, но многие, в том числе полковник Гуд, предпочел остаться на месте, решив не поддаваться панике. Из маленькой лодки на пирс поднялись несколько человек, в том числе скромного роста крепыш, державшийся с достоинством капитана. Им он, очевидно, и являлся. За капитаном шел лоцман. Фрэнсиса МакКея полковник Гуд два дня назад видел в Адмиралтействе. Полковник протолкался вперед. - Послушайте, - начал он. - Вы не могли бы объяснить, что здесь происходит? Капитан взглянул на него пустыми, стеклянными глазами: - Что? Просто через минуту-другую эта чертова посудина разлетится на тысячу частей. И ничто ей уже не поможет. МакКей тронул капитана за локоть: - Смотрите, что делают на "Хайфлауэре". От крейсера к французскому пароходу на всех парах несся вельбот, набитый людьми. А справа, от Дартмута, спешил катер пожарной охраны. - Это "Стелла Марис". Лучшее, что есть в Дартмуте, - подсказал кто-то. - Они же ничего не знают! - Лицо капитана, и без того красное, в сетке прожилок, пошло пятнами. - Их надо предупредить, - сказал лоцман. - Как?! Горящее судно, влекомое течением, приближалось к пирсу. Вельбот и пожарный буксир были еще в нескольких кабельтовых от него, а "Монблан" уже коснулся деревянного настила, проломил его и одним бортом навалился на стену приземистого склада, на котором тут же задымилась залитая смолой крыша. Другим бортом "Монблан" прижался к самоходной барже "Пикту", по сходням которой на берег бежали люди. Давешний грузчик, вновь оказавшийся рядом с полковником, понимающе кивнул: - "Пикту" под завязку нагружена боеприпасами. С этими словами он потопал по направлению к холму, на котором высилась старинная крепость Галифакса, очевидно, полагая лишь это место надежным убежищем. - Теперь - все, - безжизненным тоном произнес капитан "Монблана". - Нет, не все, - возразил Фрэнсис МакКей. Моряки на вельботе имели приказ закрепить на "Монблане" трос и передать его конец на катер пожарных, чтобы тот отбуксировал пароход в океан. Сначала им это не удавалось, но вот несколько смельчаков взобрались на корму "Монблана", подтянули трос и набросили железную петлю на кнехт. В это время стоящая рядом "Пикту", на которую уже перекинулся огонь, неожиданно стала оседать. Корма баржи пошла вниз и скрылась под водой, потом скрылся и нос. За минуту до этого полковник Гуд увидел, как по трапу, который наклонялся все ниже, на берег вскарабкался человек. Полковник не знал, кто это был, но подозревал, что именно этот человек сделал единственное возможное в данной ситуации - пустил баржу ко дну, упреждая взрыв. ...Его звали Джеймс В. Харрисон, и он был суперинтендантом морской службы. Харрисон пробрался на покинутую командой "Пикту" и открыл кингстоны. Впоследствии за свой героизм он будет награжден орденом. Но до этого торжественного события было еще далеко. ...Пожарные на "Стелла Марис", которым дела не было до гибели баржи, так как у них имелись дела поважнее, выбрали слабину и закрепили трос. Из трубы буксира повалил дым. Трос натянулся, как струна, и "Монблан" стал отходить от берега. Тут раздался взрыв, больше напоминающий хлопок. Еще один, еще... Настоящая канонада. - Бочки, - сказал капитан. - Бочки с бензолом. - И зашагал прочь. Чуть погодя за ним последовал Фрэнсис МакКей. И полковник Гуд тоже. Они не успели пройти и ста ярдов, когда за их спинами разверзся ад. Грохот преисподней расколол землю и небо. Полковник Гуд обернулся. На том месте, где еще секунду назад были "Монблан" и вельбот с "Хайфлауэра", стоял, упираясь в облака, огненный столб. Вокруг него в кошмарном танце кружились миллионы осколков. Вода в заливе забурлила, вскипая и поднимаясь гигантской волной. Обнажилось дно, и в следующий миг лавина воды обрушилась на берег. Полковник побежал. Его ударило в спину, сбило с ног, завертело, закрутило, срывая одежду. Грудь сдавило в страшных тисках, и полковник Гуд понял, что это последние секунды его жизни. Город, которого нет Это произошло в 9 часов 6 минут, через 25 минут после столкновения "Монблана" и "Имо". Взрыв, равный по силе взрыву атомной бомбы, уничтожил Галифакс в считанные мгновения. Все склады, портовые сооружения, прилегающие к порту городские кварталы были сметены ударной волной. Потом на развалины обрушилась вода. Улицы превратились в бурлящие потоки, которые, возвращаясь в бухту, несли с собой сотни изувеченных трупов. По счастью, та же волна накрыла склады боеприпасов, расположенные на берегу, и новых взрывов не последовало. Но и того, единственного, оказалось достаточно... Пылающие обломки "Монблана" разлетелись по городу, поджигая все, что могло гореть. Заполыхали пожары, с которыми некому было бороться: все пожарные бригады были на подходах к порту, готовые бороться с огнем, пожирающим французский пароход, и все они были уничтожены взрывом. Разрушения были ужасны. Более других районов пострадал Ричмонд, оказавшийся в эпицентре. Не выдержав удара, рухнул железнодорожный мост, увлекая за собой десятки вагонов, переполненных пассажирами. Обрушилась крыша вокзала, погребя под собой более двухсот человек, в том числе 60 детей. Три школы были сметены в мгновение ока: из 570 школьников, находившихся в классах, уцелело только семеро. Особенно жутким выглядели бывшие классы школы, где учились дети из бедных семей. В целях сохранности инвентаря парты и лавки там были сделаны из чугуна и дюймовых досок. Они были намертво прикручены к полу. Взрывная волна снесла стены и крышу, растерзала детей, а парты и лавки... Они остались стоять под открытым небом, окрашенным в нежно-розовые тона бушующим вокруг огнем. До основания был разрушен протестантский приют: его обитателей потом собирали буквально по частям - здесь рука, тут нога, голова. То же самое творилось на текстильной и рафинадной фабриках. Здесь выдумкой безумного писателя выглядели останки людей, заброшенные в чаны с краской и размазанные о стальные бока машин по переработке сахарного тростника. Даже далеко от эпицентра обломки "Монблана" находили свои жертвы. Часть корабельного якоря, весившая полтонны, была переброшена через залив и там, в миле от Дартмута, упала на повозку фермера, везущего на городской рынок потрошеных кур. Фермер умер сразу, на метр впечатанный в землю. Искалеченная лошадь рвала упряжь, разбрасывая хлопья кровавой пены, а птичьи тушки сыпались и сыпались с перевернутой повозки. А вот четырехдюймовую пушку "Монблана" нашли лишь несколько месяцев спустя еще дальше, в болоте. Хоть она никого не убила... Когда поднятая взрывом вода схлынула, открылось побережье прохода Тэ-Нарроуз. Оно было завалено обломками, среди которых громоздились корабли. Даже крейсер "Найоб", водоизмещением 11000 тонн, был вышвырнут на берег на расстояние в 200 ярдов от уреза воды. До неузнаваемости изувеченный буксир "Стелла Марис", будучи подброшен взрывной волной, рухнул на развалины портовой таверны, под которыми, быть может, еще были живые люди. Огромные повреждения получил крейсер "Хайфлауэр", на нем были вогнуты борта, сметены надстройки и мачты. Осколками убило несколько матросов, пополнивших скорбный список из тех 23 человек, которые были направлены на выручку "Монблану". И только "Имо" по прихоти судьбы остался почти в целости и относительной сохранности. Со смятым носом и полопавшейся от нестерпимого жара краской на корпусе, он сел на мель за мысом, из-за которого и вывернул навстречу "Монблану". Через несколько дней сухогруз стянут, слегка подремонтируют, и он отправится через океан с грузом тушеной говядины. "Норвежец" благополучно доберется до Осло, где его капитан сойдет на берег, чтобы уже никогда вновь не подняться на капитанский мостик. Его лишат такого права, хотя он будет настаивать на своей невиновности. Его выслушают, но решения не изменят, потому что норвежские чиновники также упрямы, как британские. Впрочем, когда международный суд пожелает выслушать его, те же чиновники будут всячески выгораживать соотечественника. Им удастся вывести его из-под удара, сохранив тем самым высокую репутацию норвежских моряков. А совесть... Это нечто эфемерное, ее к делу не пришьешь. Галифакс лежал в развалинах. Однако разрушения были бы еще большими, если бы небеса неожиданно не смилостивились. Через час после взрыва с Атлантики подул ветер. Небо заволокло тучами, повалил сильный снег. Он выполнил за погибших пожарных их работу. Пожары пошли на убыль, а потом и вовсе стихли. Вид черно-белого города вполне годился для иллюстрации к "Апокалипсису". По заснеженным улицам бродили сотни обезумевших людей в тщетной надежде найти своих близких. В водах залива было тесно от трупов людей и лошадей, которым, видно, с самого начала не суждено было добраться до Европы и пушек полковника Гуда. Кто крайний? - Я невиновен, ваша есть, - сказал Ле Медек и сел. Судья посмотрел на Фрэнсиса МакКея. - Я невиновен, - сказал лоцман. Это было повторное рассмотрение дела о взрыве парохода "Монблан" и последовавшей за этим трагедии. Первое, начавшееся через 10 дней после катастрофы, признало Ле Медека и МакКея виновными. Тут же была подана апелляция, и вот, спустя год, дело слушалось вновь. Для начала были оглашены официальные итоги: 1963 погибших, более 2000 пропавших без вести, свыше 10000 раненных, 25000 человек остались без крыши над головой. - Только похоронная контора мистера МакГилеврея, - говорил прокурор, - за три дня изготовила 3200 надгробий. Эти цифры особенно впечатляют, если вспомнить, что за все годы войны в Европе на полях сражений погибло всего 16 жителей Галифакса! И снова цифры: не менее 3000 зданий разрушено, без крова остались 30000 человек... Кто за все это ответит? - Я невиновен, - твердил Ле Медек. - Я невиновен, - вторил лоцман. Вызывали свидетелей. Мистера Уильяма Бартона, конторщика, у которого погибла вся семья, раздавленная упавшими стенами. Домохозяйку Розалию Айкрофт из города Труто, надящегося в 30 милях от Галифакса, чья дочь стала инвалидом, изрезанная осколками оконных стекол, выбитых взрывной волной. Суперинтенданта Харрисона. Его встретили аплодисментами. Полковника Гуда. Да-да, полковник выжил, и это все окружающие, да и он сам расценивали как чудо. Наверное, так оно и было. Сидя в инвалидной коляске, полковник рассказал суду о встрече с Ле Медеком и МакКеем в то злополучное утро. Потом голова военного затряслась, в углах рта запузырилась слюна, и он потерял сознание. - Видите? - хищной птицей взмахнул рукавами мантии прокурор. - Кто-то должен за это ответить! - Но почему я? - возмутился Ле Медек. Суд продолжался несколько дней. И вот - вердикт. Он стал полной неожиданностью для тех, кто заранее приговорил подсудимых если не к смертной казни, то к многолетнему заключению. - Капитан Ле Медек и лоцман Фрэнсис МакКей освобождаются в зале суда с восстановлением всех прав. Вину за происшедшее суд возложил на... обстоятельства, их странное и жуткое сцепление, сделавшее катастрофу неизбежной. - Так бывает, - сказал, завершая свою речь, судья. - Не нам, грешным, понять, в чем тут промысел божий. Когда шумная толпа зевак выплеснулась из здания суда, над городом зазвонили колокола, призывая верующих в храмы. И многим показалось, что никогда еще колокола не звонили так дружно. Ну, разве что в тот день - 6 декабря 1917 года. Только тогда колокола звонили сами собой, рассыпая печальные звуки в радиусе 60 миль вокруг мертвого города. 9

Михайлов Андрей 06.12.2014 в 16:00

Шестого декабря 1917 года в гавани канадского Галифакса произошел взрыв, который считают мощнейшим в доядерной эпохе. Шла Первая мировая, но катастрофа случилась вдали от полей сражений Европы, хотя взрывчатку везли именно туда. Только по официальной информации в результате взрыва в Галифаксе погибло 1963 человека, еще столько же формально признаны пропавшими.

12 тысяч зданий в результате взрыва в Галифаксе было сильно повреждено. В трех городских школах из 500 учеников выжили 11. Северная часть города, район Ричмонд, практически полностью исчезла. Общий ущерб составил 35 миллионов канадских долларов по курсу на тот момент .

Приблизительно 9 тысяч человек получили тяжкие ранения, 400 лишились зрения. Всего один взрыв в Галифаксе - и планета в шоке… Конечно, в 1945 году эту трагедию превзошли атомные взрывы в Хиросиме и Нагасаки, но взрыв же в Галифаксе "устроила" исключительно людская безалаберность .

В 2003 году в Голливуде сняли блокбастер об этой трагедии. В фильме "Разрушенный город" фигурируют некие немецкие шпионы (все-таки с Германией в 1917 году шла война), которые якобы и устроили диверсию.

Но серьезные историки на Западе считают, что главным "диверсантом" в Галифаксе 6 декабря 1917 года была преступная небрежность должностных лиц. В англоязычных текстах про взрыв в Галифаксе применительно к его персонажам чаще всего употребляется слово cowardice - малодушие, трусость…

Французский военный корабль "Монблан", загруженный практически одной взрывчаткой (тротилом, пироксилином, бензолом и пикриновой кислотой), пришел в Галифакс из Нью-Йорка, чтобы подождать формирования очередного конвоя через Атлантику и идти в Бордо. Важный нюанс: лишь капитан знал, что загружает на борт, поскольку деревянные ящики и железные бочки были без маркировки....

Около 7 часов утра 6 декабря "Монблан", чей экипаж провел бессонную ночь на внешнем рейде, пошел в порт, откуда в то же время выходил норвежский пароход "Имо". Когда суда сблизились, их капитаны, невыспавшиеся и усталые, засуетились и начали совершать бестолковые маневры. Растерялись оба, не оставив шансов на благополучный исход событий.

"Имо" протаранил правый борт "Монблана", от удара было разбито несколько бочек, и огнеопасный бензол разлился по палубам "Монблана". Норвежцы дали задний ход и, видимо, окончательно утратив самообладание, двинулись прочь, нарушив при этом морской закон - помогать терпящему бедствие. При расцеплении судов трение металла о металл вызвало сноп искр, от которых вспыхнул растекшийся бензол и начался пожар.

Капитан Ле Медек спешно дал команду покинуть судно. Хотя, как отмечают канадские первоисточники, французский экипаж, около 40 человек, и так без всякой команды уже спускал шлюпки. К чести капитана, он все-таки покинул борт последним (и, кстати, при взрыве выжил). Все благополучно добрались на сушу, бросив горящий корабль на произвол судьбы.

Опустевший "Монблан" дрейфовал к берегу и в результате навалился носом на деревянный пирс. Зрелище было пугающее, но привлекло много зевак: они собрались в порту и стояли, глазея на судно. Прошло около двух часов с момента столкновения, и тут напичканный взрывчаткой "Монблан" взлетел на воздух.

Взрывная волна настигла и норвежский "Имо", который не успел отойти слишком далеко. Его выбросило на мель, большинство моряков из команды погибли. Год спустя судно отремонтировали, переименовали в "Гивернорен" и спустили на воду, но его словно преследовал злой рок: в 1921 году во время рейса в Антарктику пароход наскочил на камни и затонул...

Лишь потом, после Второй мировой, историки раскопали накладные, в которых перечислялся взятый "Монбланом" на борт в Нью-Йорке опасный груз - около 4 тысяч тонн взрывчатки, в том числе тротила.

100-килограммовый кусок шпангоута "Монблана" был найден в лесу в 19 километрах от места взрыва. Пожары тушили несколько дней. Как назло, на город обрушились метель и мороз, из-за которых многие оказавшиеся под обломками рухнувших при взрыве зданий люди скончались от переохлаждения.

13 декабря 1917 года в здании городского суда Галифакса (одном из немногих уцелевших) началось разбирательство по делу о взрыве. Через полтора месяца виновными во взрыве в Галифаксе были признаны французский капитан Ле Медек и местный лоцман Маккей. Их арестовали, но через год с небольшим дело пересмотрел Верховный суд Канады, и оба фигуранта не только вышли на волю, но и вернули свои лицензии судоводителей.

Ле Медек продолжал служить в своей морской фирме до 1922 года, а в 1931 году после выхода на пенсию был награжден орденом Почетного легиона. Что интересно, в снятом через 90 лет фильме он предстает чуть ли не героем…

Напоследок - о том, как хранится память о взрыве в Галифаксе на Западе (в частности, о фильме "Разрушенный город", по мотивам которого впоследствии сняли и сериал).

Создатели картины удостоились похвалы за искусное использование спецэффектов для воссоздания взрыва и действия ударной волны. Но почти сразу же после выхода этого блокбастера, задуманного как "почти документальный", потомки жертв трагедии и историки официально возразили против искажений и многочисленных фальсификаций. Например, возмущались добавлением в сюжет заговора с участием "немецких шпионов" (а ведь немцы занимались шпионажем где угодно в Северной Америке, но только не в Галифаксе).

В сериале показано, что самое необходимое жителям разрушенного города поступило лишь с прибытием спасательных поездов из США. Хотя на самом деле канадские власти на протяжении двух суток справлялись сами, насколько это возможно.

И еще любопытнее, что во Франции во время мероприятий, связанных со 100-летием с начала Первой мировой, экипаж парохода "Монблан" фигурировал как "понесший потери во время боевых действий".

Это был самый мощный взрыв доядерной эпохи: 6 декабря 1917 года в гавани Галифакса французский военный «Монблан», груженный одной взрывчаткой, врезался в норвежский корабль «Имо». На судне начался пожар, который привел к взрыву, разрушившему порт и большую часть города.
Кроме погибших, чьи тела были найдены, пропали без вести (то есть просто разнесены "на атомы" и сгорели бесследно) около двух тысяч человек, 1600 строений стерто с лица земли. 12 тысяч зданий сильно повреждено. В трех городских школах Галифакса из 500 учеников выжили всего 11. Северная часть города Галифакс, район Ричмонд, полностью стерт с лица земли. Ущерб от взрыва в Галифаксе составил 35 миллионов еще "тех" канадских долларов.

Приблизительно девять тысяч человек получили тяжкие ранения, 400 лишились зрения. Всего один взрыв в Галифаксе - и планета в шоке… Конечно, в 1945 году эту трагедию превзошли атомные взрывы в Хиросиме и Нагасаки, но там были "плановые" бомбежки, устроенные самим человеком. Взрыв же в Галифаксе устроила исключительно людская безалаберность, без всякого плана.

В 2003 году в Голливуде сняли блокбастер о взрыве в Галифаксе, который принес невиданные в начале XX века одномоментные разрушения и жертвы. В фильме "Разрушенный город", фигурируют некие немецкие шпионы (все-таки с Германией в 1917 году шла война), которые якобы и устроили диверсию.

Но серьезные историки на Западе считают, что главным "диверсантом" в Галифаксе 6 декабря 1917 года была преступная небрежность. В англоязычных текстах про взрыв в Галифаксе применительно к его персонажам чаще всего употребляется слово cowardice - малодушие, трусость… В истории Канады даже специальный термин есть по этому поводу - Halifax Explosion.

Французский военный транспорт "Монблан", загруженный практически одной взрывчаткой (тротилом, пироксилином, бензолом и пикриновой кислотой), пришел в Галифакс из Нью-Йорка, чтобы подождать формирования очередного конвоя через Атлантику. Судно должно было идти в Бордо. Около 7 часов утра 6 декабря "Монблан", после бессонной для экипажа ночи на внешнем рейде, начал заходить в порт.

И в это же время из порта начал выходить норвежский пароход "Имо". Когда суда сблизились, оба капитана, невыспавшиеся и уставшие, стали совершать суетливые, бестолковые и потому рискованные маневры. Казалось бы - чего уж там, ситуация простейшая, расхождение противоположными курсами, с такой задачкой любой гардемарин или юнга справится. Но поди ж ты - опытные капитаны вдруг синхронно растерялись.

В результате "Имо" жестко протаранил "Монблан" в правый борт. Как гласят исторические первоисточники, переведенные на русский язык, при этом было разбито несколько бочек, и огнеопасный бензол разлился по палубам "Монблана". Еще более растерявшийся капитан "Имо", пробивший борт французского сухогруза, тут же дал своей машине задний ход, высвободился из пробоины и срочно начал "убегать" восвояси. Нарушив при этом морской закон - помогать терпящему бедствие.

При расцеплении судов трение металла о металл вызвало сноп искр, от которых вспыхнул растекшийся бензол и начался жуткий пожар на "Монблане". Кстати, норвежцам от трагедии убежать так и не удалось - почти все погибли, такой силы был взрыв протараненного ими парохода.

Как знать, может быть, если бы и французская команда начала тут же бороться за живучесть и начала борьбу с огнем на борту, то и самой страшной "неядерной" катастрофы в мире начала XX века и не было бы. Но капитан Ле Медек спешно дал команду покинуть судно. Хотя, как отмечают канадские первоисточники, французский экипаж, около 40 человек, и так без всякой команды уже спускал шлюпки. К чести капитана, он все-таки покинул борт последним, как и полагается морякам.

Моряки с "Монблана" вполне благополучно добрались до берега, при этом бросив смертельно опасный груз на произвол судьбы. И многие из них стались живы, в том числе и капитан! А брошенный моряками горящий "Монблан" начал дрейфовать в сторону берега - и в итоге навалился носом на деревянный пирс на берегу. Кстати, еще нюанс: лишь капитан знал, что он загружает на борт в Нью-Йорке, упакованное в деревянные ящики и разлитое в железные бочки без маркировки….

Горящий пароход - зрелище редкое, и все припортовое население, естественно, прильнуло к окнам в надежде получше рассмотреть катастрофу. Многие бросились на набережную - такое зрелище как же можно пропустить! В наше время интернет переполнился бы кучей роликов - видно с берега было хорошо.

И тут, менее, чем через пару часов посте столкновения с "Имо", напичканный взрывчаткой "Монблан" рванул! Историки лишь потом, лишь после Второй мировой, как-то раскопали накладные, по которым загружался французский "Монблан" в Нью-Йорке. В них в общей сложности числилось около четырех тысяч тонн взрывчатки, в том числе и тротила. Короче, неатомная бомба в четыре килотонны! Мир в то время такого еще не видел…

О силе врыва можно судить по тому, что 100-килограммовый кусок шпангоута «Монблана» нашли в лесу в 12 милях от эпицентра. Веретено станового якоря, весом около полутонны, перелетело через пролив Норт-Арм и упало в лесу в 2 милях от места взрыва. Четырехдюймовую пушку, которая стояла на баке «Монблана», нашли с расплавленным наполовину стволом на дне озера Албро, расположенного в одной миле за Дартмутом. Все каменные здания, не говоря уже о деревянных домах, стоявших по обоим берегам пролива Те-Нарроус, в Дартмуте и Ричмонде, полностью оказались стертыми с лица земли. На всех домах, которые находились на расстоянии 500 метров, были сорваны крыши. Телеграфные столбы переломились словно спички, сотни деревьев вывернуло с корнем, мосты обрушились, рухнули водонапорные башни, заводские кирпичные трубы…

Особенно пострадала северная часть Галифакса - Ричмонд - район города, расположенный на склоне холма. Там рухнуло здание протестантского приюта сирот, похоронив заживо под каменными обломками своих обитателей. Массовые пожары не могли потушить несколько дней. По злому капризу судьбы, именно в этот день в Галифаксе упала температура и началась метель со снежными зарядами, и многие раненые под обломками зданий просто замерзли…

Взрыв в Галифаксе включили в число мощнейших взрывов, устроенных человечеством, данный взрыв значится самым сильным взрывом до появления ядерного оружия.

КАТЕГОРИИ