Современные проблемы науки и образования. Понятие языковой картины мира

Язык и «картина мира»

Как известно, самым могучим средством выражения мысли является человеческий язык. Еще с античных времен многих ученых интересовала проблема соотношения языка и мышления. Господствующими были взгляды представителей логической школы, согласно которым существовала полная тождественность между категориями языка и мышления. Одной из наук, наиболее прогрессивно занимающихся вопросом человеческого мышления сегодня, является языкознание. В его рамках на первое место выходит прежде всего проблема соотнесения мышления и языка: что есть понимание языковых явлений? Что происходит с высказыванием, его единицами и элементами этих единиц при осмысленном их восприятии? В истории языкознания это одна из основных нерешенных проблем наряду с проблемой происхождения языка. Чтобы попытаться ответить на эти вопросы, часто применяется подход к взаимодействию мышления и языка прежде всего со стороны семиотики - науки о знаках. Чтобы понять, как функционирует мышление, необходимо рассмотреть то, в чем оно имеет свое отображение - язык. Язык - главная из знаковых систем человека, важнейшее средство человеческого общения. К. Маркс, например, назвал язык "непосредственной действительностью мысли" . С помощью слов можно интерпретировать другие знаковые системы (например, можно описать картину). Язык - универсальный материал, который используется людьми при объяснении мира и формировании той или иной его модели. Хотя художник может это сделать и при помощи зрительных образов, а музыкант - при помощи звуков, но все они вооружены, прежде всего, знаками универсального кода - языка.

Понятие картины мира относится к числу фундаментальных понятий, выражающих специфику человека и его бытия, взаимоотношения его с миром, важнейшее условие его существования в мире.

Отношение языка и картины мира является одной из важнейших проблем как языкознания, так и - в её наиболее общем плане - философии: онтологии, теории познания, по существу - всех основных аспектов философской мысли. Поскольку наиболее важные знания о мире и о себе человек получает на основе дискурсивного мышления, роль языка как важнейшего средства познания, способность языкового мышления отображать действительную объективную и субъективную реальность является одной из ключевых проблем онтологии и гносеологии, философской мысли вообще.

Если в античности и средневековье в европейской культуре объединяющую роль в межкультурном и межэтническом общении выполняла религия, а в эпоху Возрождения - искусство, то в Новое время эта роль все больше и больше переходила науке. Несмотря на то, что в XIX в. в Европе особый вес приобрели моралисты, а в ХХ в. - политики, роль науки возрастала и в последние два столетия. Так, ХХ век стал веком небывалой научно-технической революции. Однако до положения культурной доминанты в современном мире наука еще должна возвыситься в будущем. При благоприятных условиях научная картина мира станет ведущим фактором культурной эволюции в целом. Но у нее есть и конкурент - языковая картина мира.

Языковая картина мира отражает обыденное сознание. Это сознание, подобно религиозному, сохраняет в себе многие архаические черты - такие черты, которые не могут быть совместимы с научными представлениями. Понятие языковой картины мира было введено в науку в XIX в. Вильгельмом фон Гумбольдтом в его учении о внутренней форме языка. Сущность этого учения состояла в утверждении, что в своей содержательной стороной любой язык отражает мировидение его носителей - того или иного народа. В.Гумбольдт настаивал на активной роли языка по отношению к мышлению. Он считал, что вместе с родным языком дети усваивают и мировоззрение, заложенное в этом языке.В первой половине ХХ в. была создана гипотеза лингвистической относительности, авторами которой стали американские языковеды Эдвард Сепир и Бенджамен Ли Уорф. Они довели идею В.Гумбольдта о влиянии языка на мировоззрение его носителей до предела, настаивая на том, что мы исследуем окружающий мир по тем направлениям, которые нам задаются нам нашим родным языком, а не структурой самого объективного мира. Более того, они считали, что степень взаимопонимания между людьми, говорящими на разных языках, зависит от близости картин мира, заключенных в их языках.Подобную позицию в немецкой философии языка занимал Лео Вайсгербер. Он является автором и самого термина “языковая картина мира”. Центральным понятием его учения о языковой картине мира является понятие вербализации (или ословливания) мира. Наблюдения показали, что разные языки по-разному членят мир с помощью слов (т.е. по-разному его вербализуют). Так, если русское слово “рука” охватывает всю переднюю конечность человека в целом, то в английском языке эта конечность делится надвое с помощью слов “hand” и “arm”. В свою очередь разные языки по-разному членят цветовой спектр. Так, вьетнамское слово “ханх” обозначает сразу три цвета - синий, голубой и зеленый, а английское “blue” - два цвета - синий и голубой. Но подобным образом обстоит дело с вербализацией всего мира. Словесные структуры в разных языках оказываются асимметричными. Л.Вайсгербер делал отсюда крайний вывод о том, что не структура мира определяет наше мировоззрение, а наш язык. Последний интерпретировался им как окно в мир. Власть языковой картины мира над человеком он считал настолько сильной, что он, подобно Б.Уорфу, придавал ей приоритетное значение по отношению к научной картине мира. А между тем еще в XVII в. английский философ Томас Гоббс писал: “Язык что паутина: слабые умы цепляются за слова и запутыватся в них, а сильные легко сквозь них прорываются” Конечно, особенности языковых картин мира накладывают отпечаток на взаимопонимание людей, принадлежащих к разным этносам, на их национальный менталитет.

Министерство образования и науки РФ

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Кузбасская государственная педагогическая академия

Факультет иностранных языков

Кафедра английского языка и методики преподавания

по курсу «Психолингвистика»

Понятие языковой картины мира

Выполнил:

студент 2 курса 2 группы

Кучеров А.А.

Проверила: к.п.н., доцент

Соколова О. В.

Новокузнецк, 2011 год

Введение

1.Языковая картина мира

2.Концептуальная картина мира как основа понимания смысла речевого произведения

.Взаимосвязь картин мира

.Составляющие национальной картины мира

Заключение

Список литературы

ВВЕДЕНИЕ

Тема представленной работы - «Понятие языковой картины мира»

За последние десятилетия, как в России, так и в мире наблюдается возрастающий интерес к изучению культуры с позиции языкознания и психолингвистики, прежде всего к тому, что стоит за языком, за речью, за речевой деятельностью, т. е. к самому человеку как носителю, как субъекту речевой деятельности. Человек, как носитель определенной культуры и говорящий на определенном языке, рассматривается в тесном взаимоотношении с носителем культур и языков народов мира.

К рассмотрению национально-культурной специфики тех или иных аспектов или фрагментов картины мира исследователи подходят с разных позиций: одни берут за исходное язык, анализируют установленные факты межъязыкового сходства или расхождений через призму языковой системности и говорят о языковой картине мира; для других исходной является культура, языковое сознание членов определенной лингвокультурной общности, а в центре внимания оказывается образ мира. Нередки случаи, когда принципиальные различия между этими двумя подходами попросту не замечаются или когда декларируемое исследование образа мира фактически подменяется описанием языковой картины мира с позиций системы языка. Поскольку ниже речь пойдет об исследованиях, выполненных с позиций разных подходов, представляется оправданным в качестве нейтрального использовать термин «картина мира», сопровождая его уточнением «языковая» или заменяя слово «картина» на слово «образ».

Актуальность исследования национально-культурной специфики картины мира признана в последнее время мировой наукой и практикой, что хорошо согласуется с общей тенденцией разных наук помещать культуру в центр теоретических построений, так или иначе связанных с изучением человека. Проблема языка и культуры касается самого развития науки о языке, которая в настоящее время не замыкается в рамках собственной языковой структуры и требует рассмотрения экстралингвистических факторов. Это порождает такие отрасли языкознания, как антропологическая лингвистика, когнитивная лингвистика, психолингвистика, социолингвистика, этнолингвистика, лингвокультурология и ряд других.

Актуально конкретное исследование того, как в языковых единицах отразился сам человек как национальная личность во всем многообразии своих проявлений.

Цели работы:

) исследование картины мира и её составляющих;

) определить составные элементы национальной языковой личности;

Практическая ценность исследования состоит в том, что полученные результаты могут найти применение в преподавании теоретических и специальных курсов по общему и сравнительному языкознанию, типологии языков, психолингвистики, лексикологии, лингвокультурологии, в практике преподавания иностранных языков и при составлении различного рода словарей и учебных пособий, а также для разработки тематики дипломных и курсовых работ.

1. ЯЗЫКОВАЯ КАРТИНА МИРА

Языковая картина мира, исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отраженная в языке совокупность представлений о мире, определенный способ концептуализации действительности. Понятие языковой картины мира восходит к идеям В. фон Гумбольдта и Вайсгербера о внутренней форме языка. Каждый человек имеет субъективный образ некоего предмета, который не совпадает полностью с образом того же предмета у другого человека. Объективироваться это представление может только, прокладывая «себе путь через уста во внешний мир». Слово, таким образом, несет на себе груз субъективных представлений, различия которых находятся в определенных рамках, так как их носители являются членами одного и того же языкового коллектива, обладают определенным национальным характером и сознанием.

Заслуга Л. Вайсгербера заключается в том, что он ввел в научную терминологическую систему понятие «языковая картина мира». Это понятие определило своеобразие его лингвофилософской концепции наряду с «промежуточным миром» и «энергией» языка.

Основными характеристиками языковой картины мира, которыми её наделяет Л. Вайсгербер, являются следующие:

Языковая картина мира - это система всех возможных содержаний: духовных, определяющих своеобразие культуры и менталитета данной языковой общности, и языковых, обусловливающих существование и функционирование самого языка,

Языковая картина мира, с одной стороны, есть следствие исторического развития этноса и языка, а, с другой стороны, является причиной своеобразного пути их дальнейшего развития,

Языковая картина мира как единый «живой организм» чётко структурирована и в языковом выражении является многоуровневой. Она определяет особый набор звуков и звуковых сочетаний, особенности строения артикуляционного аппарата носителей языка, просодические характеристики речи, словарный состав, словообразовательные возможности языка и синтаксис словосочетаний и предложений, а также свой паремиологический багаж. Другими словами, языковая картина мира обусловливает суммарное коммуникативное поведение, понимание внешнего мира природы и внутреннего мира человека и языковую систему,

Языковая картина мира изменчива во времени и, как любой «живой организм», подвержена развитию, то есть в вертикальном (диахроническом) смысле она в каждый последующий этап развития отчасти нетождественна сама себе,

Языковая картина мира создает однородность языковой сущности, способствуя закреплению языкового, а значит и культурного её своеобразия в видении мира и его обозначения средствами языка,

Языковая картина мира существует в однородном своеобразном самосознании языковой общности и передается последующим поколениям через особое мировоззрение, правила поведения, образ жизни, запёчатлённые средствами языка,

Картина мира какого-либо языка и есть та преобразующая сила языка, которая формирует представление об окружающем мире через язык как «промежуточный мир» у носителей этого языка,

Языковая картина мира конкретной языковой общности и есть её общекультурное достояние.

Восприятие мира осуществляется мышлением, но с участием средств родного языка. Способ отражения действительности носит у Л. Вайсгербера идиоэтнический характер и соответствует статичной форме языка. По сути, учёный акцентирует интерсубъектную часть мышления индивида: «Нет сомнения в том, что многие укоренившиеся в нас воззрения и способы поведения и отношения оказываются «выученными», то есть общественно обусловленными, как только мы проследим сферу их проявления по всему миру». Современные представления о ЯКМ выглядят следующим образом.

Язык - факт культуры, составная часть культуры, которую мы наследуем, и одновременно ее орудие. Культура народа вербализуется в языке, именно язык аккумулирует ключевые концепты культуры, транслируя их в знаковом воплощении - словах. Создаваемая языком модель мира есть субъективный образ объективного мира, она несет в себе черты человеческого способа миропостижения, т.е. антропоцентризма, который пронизывает весь язык.

Данную точку зрения разделяет В.А. Маслова: «Языковая картина мира - это общекультурное достояние нации, она структурирована, многоуровневая. Именно языковая картина мира обусловливает коммуникативное поведение, понимание внешнего мира и внутреннего мира человека. Она отражает способ речемыслительной деятельности, характерной для той или иной эпохи, с ее духовными, культурными и национальными ценностями» .

Понятие наивной языковой картины мира, как считает Ю.Д. Апресян, «представляет отраженные в естественном языке способы восприятия и концептуализации мира, когда основные концепты языка складываются в единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка .

Языковая картина мира, как отмечает Г.В. Колшанский, базируется на особенностях социального и трудового опыта каждого народа. В конечном счете, эти особенности находят свое выражение в различиях лексической и грамматической номинации явлений и процессов, в сочетаемости тех или иных значений, в их этимологии (выбор первоначального признака при номинации и образовании значения слова) и т.д. в языке «закрепляется все разнообразие творческой познавательной деятельности человека (социальной и индивидуальной)», которая заключается именно в том, что «он в соответствии с необозримым количеством условий, являющихся стимулом в его направленном познании, каждый раз выбирает и закрепляет одно из бесчисленных свойств предметов и явлений и их связей. Именно этот человеческий фактор наглядно просматривается во всех языковых образованиях как в норме, так и в его отклонениях и индивидуальных стилях» .

Итак, понятие ЯКМ включает две связанные между собой, но различные идеи:

Картина мира, предлагаемая языком, отличается от «научной» и каждый язык рисует свою картину, изображающую действительность несколько иначе, чем это делают другие языки. Реконструкция ЯКМ составляет одну из важнейших задач современной лингвистической семантики. Исследование ЯКМ ведется в двух направлениях, в соответствии с названными двумя составляющими этого понятия. С одной стороны, на основании системного семантического анализа лексики определенного языка производится реконструкция цельной системы представлений, отраженной в данном языке, безотносительно к тому, является она специфичной для данного языка или универсальной, отражающей «наивный» взгляд на мир в противоположность «научному». С другой стороны, исследуются отдельные характерные для данного языка (лингвоспецифичные) концепты, обладающие двумя свойствами: они являются «ключевыми» для данной культуры (в том смысле, что дают «ключ» к ее пониманию) и одновременно соответствующие слова плохо переводятся на другие языки: переводной эквивалент либо вообще отсутствует (как, например, для русских слов тоска, надрыв, авось, удаль, воля, неприкаянный, задушевность, совестно, обидно, неудобно), либо такой эквивалент в принципе имеется, но он не содержит именно тех компонентов значения, которые являются для данного слова специфичными (таковы, например, русские слова душа, судьба, счастье, справедливость, пошлость, разлука, обида, жалость, утро, собираться, добираться, как бы).

национальный речевой мир личность

2. КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ КАРТИНА МИРА КАК ОСНОВА ПОНИМАНИЯ СМЫСЛА РЕЧЕВОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Человек как субъект познания является носителем определенной системы знаний, представлений, мнений об объективной действительности. Эта система в разных науках имеет свое название (картина мира, концептуальная система мира, модель мира, образ мира) и рассматривается в разных аспектах.

Понятие «картина мира» относится к числу фундаментальных, выражающих специфику человека и его бытия, взаимоотношения его с миром, важнейшие условия его существования в мире.

Обращение к понятию «картина мира» акцентирует деятельностный подход к пониманию процесса соотношения индивида с действительностью, сосредоточивает внимание на содержательно-онтологических аспектах исследования.

Способствуя тесной связи и единству знания и поведения людей в обществе, этот глобальный образ мира является естественным универсальным посредником между разными сферами человеческой культуры и тем самым выступает действенным средством интеграции людей в обществе.

Картина мира создается в результате двух различных процедур:

) экспликации, экстрагирования, опредмечивания, объективирования и осмысления образов мира, лежащих в основе жизнедеятельности;

) созидания, творения, разработки новых образов мира, осуществляемых в ходе специальной рефлексии, носящей систематический характер.

По мнению Э.Д. Сулейменовой, картина мира «создается благодаря познающей деятельности человека и отражающей способности его мышления», важнейшим свойством картины мира она считает целостность, а элементом - смысл, характеризующийся инвариантностью, актуальностью, субъективностью, неполной экспликацией, недоступностью полному восприятию, континуальностью, динамичность. Картина мира представляет собой чрезвычайно сложное явление; она вариативна, изменчива. Одновременно в ней есть константы, присущие каждому индивиду, обеспечивающие взаимопонимание людей

Концепт - это информация относительно актуального «или возможного положения вещей в мире (т.е. то, что индивид знает, предполагает, думает, воображает об объектах мира)» .

Концептуальная система, по мнению Р.И. Павилениса, характеризуется следующими свойствами:

) последовательность введения концептов; имеющиеся в системе концепты являются основой для введения новых;

) непрерывность конструирования концептуальной системы;

) континуальность концептуальной системы: вводимый концепт интерпретируется всеми концептами системы, хотя и с разной степенью совместимости, что и обеспечивает его непрерывную связь со всеми другими концептами.

Таким образом, сущность концептуальной системы, по И. Павиленису, заключается в систематизированном представлении знаний и мнений индивида, соответствующем интерсубъектной и субъективной информации.

Анализируя теорию концептуальной системы Р.И. Павилениса, В.А. Пищальникова отмечает, что концепт включает в себя и психологическое значение, и личностный смысл. . Ядром этого образования является понятие - обобщение предметов некоторого класса по их специфическим признакам. Существование интерсубъектной части в каждом компоненте концепта обеспечивает возможность коммуникации между носителями разных КС. Общепризнано, что процесс оперирования понятиями неразрывно связан с употреблением языка, что обусловливает в концепте наличие языкового компонента (тела знака), включающего, в свою очередь, фоносемантическую, экспрессивную, ассоциативную и другие составляющие. А так как понятие соотносится с некоторым предметом действительности, концепт включает компонент «предметное содержание» (референтная соотнесенность). Таким образом, язык предстает одним из компонентов концепта. «Усвоенные субъектом значения слов и других содержательных единиц языка включаются в соответствующий концепт системы в качестве одной из его составляющих и способны наряду с другими составляющими концепта (визуальными, слуховыми и пр.) представлять концепт в целом. Поэтому восприятие языкового знака актуализирует субъективную образную, понятийную, эмоциональную информацию, содержащуюся в концепте, и наоборот, любой вид такой информации может быть ассоциирован со знаком» . Смысл понимается как образующая сознания, объединяющая «визуальные, тактильные, слуховые, вкусовые, вербальные и другие возможные характеристики объекта» .

Таким образом, концептуальная картина мира - это система информации об объектах, актуально и потенциально представленная в деятельности индивида. Единицей информации такой системы является концепт, функция которого состоит в фиксации и актуализации понятийного, эмоционального, ассоциативного, вербального, культурологического и иного содержания объектов действительности, включенного в структуру концептуальной картины мира. Проблема понимания должна рассматриваться прежде всего как проблема понимания мира субъектом на базе имеющейся у него концептуальной картины мира, которая объективируется и представляется в его деятельности.

ВЗАИМОСВЯЗЬ КАРТИН МИРА

Современные авторы картину мира определяют как «глобальный образ мира, лежащий в основе мировоззрения человека, то есть выражающий существенные свойства мира в понимании человека в результате его духовной и познавательной деятельности» (Постовалова; 21). Но «мир» следует понимать не только как наглядную реальность, или окружающую человека действительность, а как сознание-реальность в гармоничном симбиозе их единства для человека.

Картина мира представляет собой центральное понятие концепции человека, выражает специфику его существования. Понятие картины мира относится к числу фундаментальных понятий, выражающих специфику человеческого бытия, взаимоотношения его с миром, важнейшие условия его существования в мире. Картина мира есть целостный образ мира, который является результатом всей активности человека. Она возникает у человека в ходе всех его контактов и взаимодействий с внешним миром. Это могут быть и бытовые контакты с миром, и предметно - практическая активность человека. Так как в формировании картины мира принимают участие все стороны психической деятельности человека, начиная с ощущений, восприятий, представлений и заканчивая мышлением человека, то очень сложно говорить о каком-либо одном процессе, связанным с формированием картины мира у человека. Человек созерцает мир, осмысливает его, ощущает, познаёт, отражает. В результате этих процессов у человека возникает образ мира, или мировидение.

«Отпечатки» картины мира можно обнаружить в языке, в жестах, в изобразительном искусстве, музыке, ритуалах, этикете, вещах, мимике, в поведении людей. Картина мира формирует тип отношения человека к миру - природе, другим людям, задаёт нормы поведения человека в мире, определяет его отношение к жизни (Апресян; 45).

Что касается отражения картины мира в языке, то введения понятия «картины мира» в антропологическую лингвистику позволяет различать два вида влияния человека на язык - влияние психофизиологических и другого рода особенностей человека на конститутивные свойства языка и влияние на язык различных картин мира - религиозно-мифологической, философской, научной, художественной.

Язык непосредственно участвует в двух процессах, связанных с картиной мира. Во-первых, в его недрах формируется языковая картина мира, один из наиболее глубинных слоёв картины мира у человека. Во-вторых, сам язык выражает и эксплицирует другие картины мира человека, которые через посредство специальной лексики входят в язык, привнося в него черты человека, его культуры. При помощи языка опытное знание, полученное отдельными индивидами, превращается в коллективное достояние, коллективный опыт. Каждая из картин мира, которая в качестве отображаемого фрагмента мира представляет язык как особый феномен, задаёт своё видение языка и по-своему определяет принцип действия языка. Изучение и сопоставление различных видений языка через призмы разных картин мира может предложить лингвистике новые пути для проникновения в природу языка и его познание.

Языковая картина мира - это отражённый средствами языка образ сознания - реальности, модель интегрального знания о концептуальной системе представлений, репрезентируемых языком. Языковую картину мира принято отграничивать от концептуальной, или когнитивной модели мира, которая является основой языкового воплощения, словесной концептуализации совокупности знаний человека о мире. Языковую, или наивную картину мира так же принято интерпретировать как отражение обиходных, обывательских представлений о мире. Идея наивной модели мира состоит в следующем: в каждом естественном языке отражается определённый способ восприятия мира, навязываемый в качестве обязательного всем носителям языка. Ю.Д. Апресян языковую картину мира называет наивной в том смысле, что научные определения и языковые толкования не всегда совпадают по объёму и даже содержанию (Апресян; 357). Концептуальная картина мира или «модель» мира, в отличие от языковой, постоянно меняется, отражая результаты познавательной и социальной деятельности, но отдельные фрагменты языковой картины мира ещё долго сохраняют пережиточные, реликтовые представления людей о мироздании.

Как уже было отмечено выше, восприятие окружающего мира отчасти зависит от культурно-национальных особенностей носителей конкретного языка. Поэтому с точки зрения этнологии, лингвокультурологии и других смежных областей наиболее интересным является установление причин расхождений в языковых картинах мира, а эти расхождения действительно существуют. Решение такого вопроса - это выход за пределы лингвистики и углубление в тайны познания мира другими народами. Существует огромное множество причин таких расхождений, но только несколько из них представляются видимыми, а поэтому - основными. Можно выделить три главнейших фактора или причины языковых различий: природа, культура, познание. Рассмотрим эти факторы.

Первый фактор - природа. Природа - это, прежде всего внешние условия жизни людей, которые по-разному отражены в языках. Человек даёт названия тем животным, местностям, растениям, которые ему известны, тому состоянию природы, которое он ощущает. Природные условия диктуют языковому сознанию человека особенности восприятия, даже таких явлений, каким является восприятие цвета. Обозначение разновидностей цвета часто мотивируется семантическими признаками зрительного восприятия предметов окружающей природы. С тем или иным цветом ассоциируется конкретный природный объект. В разных языковых культурах закреплены собственные ассоциации, связанные с цветовыми обозначениями, которые и совпадают в чём-то, но и в чём-то отличаются друг от друга (Апресян; 351).

Второй фактор - культура. «Культура - это то, что человек не получил от мира природы, а привнёс, сделал, создал сам» (Манакин; 51). Результаты материальной и духовной деятельности, социально-исторические, эстетические, моральные и другие нормы и ценности, которые отличают разные поколения и социальные общности, воплощаются в различных концептуальных и языковых представлениях о мире. Любая особенность культурной сферы фиксируется в языке. Также языковые различия могут обуславливаться национальными обрядами, обычаями, ритуалами, фольклорно-мифологическими представлениями, символикой. Культурные модели, концептуализированные в определённых наименованиях, распространяются по миру и становятся известны даже тем, кто не знаком с культурой того или иного народа. Этой проблеме в последнее время посвящается очень много специальных работ и исследований.

Что касается третьего фактора - познания, то следует сказать, что рациональные, чувственные и духовные способы мировосприятия отличают каждого человека. Способы осознания мира не идентичны для разных людей и разных народов. Об этом говорят различия результатов познавательной деятельности, которые находят своё выражение в специфике языковых представлений и особенностях языкового сознания разных народов.

Гносеологические, культурологические и другие особенности языковой концептуализации тесно связаны между собой, а их размежевание всегда является условным и приблизительным. Это относится как к отличиям способов номинации, так и к специфике языкового членения мира.

Следует учесть, что восприятие той или иной ситуации, того или иного объекта находится в прямой зависимости также и от субъекта восприятия, от его фоновых знаний, опыта, ожиданий, от того, где располагается он сам что непосредственно находится в поле его зрения. Это, в свою, очередь, даёт возможность описывать одну и ту же ситуацию с разных точек зрения, перспектив, что, несомненно, расширяет представления о ней. Каким бы субъективным не был процесс «конструирования мира», он, тем не менее, самым непосредственным образом предполагает учёт самых различных объективных аспектов ситуации, реального положения дел в мире; следствием же этого процесса является создание «субъективного образа объективного мира»

При оценке картины мира следует понимать, что она - не отображение мира и не окно в мир, а она является интерпретацией человеком окружающего мира, способом его миропонимания. «Язык - отнюдь не простое зеркало мира, а потому фиксирует не только воспринятое, но и осмысленное, осознанное, интерпретированное человеком» (Кубрякова; 95). Это означает, что мир для человека - это не только то, что он воспринял посредством своих органов чувств. Напротив, более или менее значительную часть этого мира составляют субъективные результаты осуществлённой человеком интерпретации воспринятого. Поэтому говорить, что язык есть «зеркало мира», правомерно, однако это зеркало не идеально: оно представляет мир не непосредственно, а в субъективном познавательном преломлении сообщества людей.

Как видим, существует много интерпретаций понятия «языковая картина мира». Это обусловлено существующими расхождениями в картинах мира разных языков, так как восприятие окружающего мира зависит от культурно-национальных особенностей носителей конкретного языка. Каждая из картин мира задаёт своё видение языка, поэтому очень важно различать понятия «научной (концептуальной) картины мира» и «языковой (наивной) картины мира».

СОСТАВЛЯЮЩИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ КАРТИНЫ МИРА

ФРЕЙМ. Представление текста как иерархии фреймов отражает закономерности текстопостроения и распределения информации. Анализ фреймов дает возможность построить иерархическую систему семантических взаимоотношений внутри текста. Для фреймового представления семантики текста необходимо определить операции преобразования, изменяющих его содержание, а при сохранении формы - определить операции свертки.

Фрейм-ситуация формируется представлениями о прототипической ситуации и ее элементах, имеющих фиксированные роли и положения. Семантические модели управления фреймом затрагивают определенные требования к контексту, непосредственному семантическому и синтаксическому окружению языковой единицы. Контекстуальная норма является своего рода стереотипом. Ожидания определяются знаниями о стандартном контексте и ситуации. При заполнении переменных учитывается ситуационный контекст, что позволяет говорить о контекстно-обусловленных стратегиях заполнения базового фрейма, т.е. идет приписывание моделей управления конкретным лексическим единицам. Недостаточная конкретизация контекста приводит к вводу «проясняющих» деталей.

Каждый фрейм-ситуация представляет собой более или менее полный список понятий, позволяющий правильно/адекватно действовать в данной ситуации. В определении соответствия/несоответствия элемента текста какому-либо фрейму, выбранному в качестве ограничителя сочетаемости элементов, участвуют следующие условия:

совместимость понятия и фрейма в индивидуальной концептуальной системе индивида;

определяющий признак: собственно признак для свойств и характеристик элемента, ограничивающий признак, оценивающий признак;

типизация процессов/действий и отношений по тождеству или сходству моделей управления семантической структурой фрейма.

Данные условия касаются признаков фрейма и семантических условий заполнения его узлов, регламентирующих семантическую сочетаемость. Приписывание слову значения, конкретного семантического и синтаксического управления, обеспечивающего воспроизводимость и эффективность конкретного акта коммуникации, позволяет говорить о ролевой семантике и рассмотреть особенности заполнения узлов фрейма, например, при переводе.

Фрейм-сценарий

Представление знаний о мире с помощью фреймов оказывается весьма плодотворным при объяснении механизмов понимания человеком естественного языка, рассуждении, повествований, наблюдаемых действий другого лица и т. д.

В работе М. Минского в этом случае предлагается строить знания о мире в виде фреймов-сценариев. Фрейм-сценарий по М. Минскому представляет собой типовую структуру для некоторого действия, понятия события и т. п., включающую характерные элементы этого действия понятия, события. Например, фрейм-сценарий для события, состоящего в праздновании дня рождения ребенка, включает следующие элементы, которые можно трактовать как узлы фрейма, заполненные заданиями отсутствия:

Одежда: воскресная, самая лучшая;

Подарок: должен понравиться.

Для объяснения быстрого понимания человеком ситуации, представляемой сценарием, в работе Р. Шенка, Р. Абельсона предлагается отождествлять терминалы фрейма-сценария с наиболее характерными вопросами, обычно связанными с этой ситуаций. Ответы на эти вопросы полезно получить для понимания данной ситуации. По существу фрейм-сценарий в этом случае является собранием вопросов, которые необходимо задать относительно некоторой гипотетической ситуации, и способов ответа на них.

Для фрейма-сценария - дня рождения ребенка в число таких вопросов войдут следующие: Что должны надеть гости? Выбран ли подарок для ребенка? Понравится ли ему подарок? Где купить подарок? Где достать денег? и т. д.

Для того чтобы понять действие, о котором рассказывается или которое наблюдается, человек часто вынужден задать такие вопросы:

«Кто осуществляет действие (агент)?»

«Какова цель действия (намерение)?»

«Каковы последствия (эффект)?»

«На кого это действие влияет (получатель)?»

«Каким образом оно произведено (инструмент)?»

Относительно понимания вещей, отличающихся от действий, задают несколько иные вопросы, и эти вопросы могут быть значительно меньше локализованы, чем в случае понимания действий, например: «Почему они говорят это мне?», «Каким образом я могу выяснить больше об X?» и т.д. По рассказу спрашивают, какова тема, каково отношение автора, какое главное событие, кто является главным героем и т. д. По мере того, как на каждый вопрос дается предварительный ответ, из памяти могут вызываться новые фреймы, соответствующие ситуациям, которые возникают в результате ответов на вопросы. Вопросы - терминалы этих новых фреймов становятся в свою очередь активными.

Следует отметить, что число вопросов, связанных с фреймом неопределенно, и на первый взгляд кажется, что для понимания ситуации их может быть очень много. Однако на практике оказывается достаточным задать весьма мало вопросов, чтобы разобраться в ситуации.

В случае фреймов-сценариев маркеры терминалов фрейма становятся более сложными, чем это было в случае фреймов визуальных образов, и определяют рекомендации относительно того, каким образом надо отвечать на вопросы, т.е., заполнять терминал заданием. Каждый терминал должен содержать рекомендации относительно того, каким образом найти его задание - ответ на вопрос. Задания отсутствия или перечень возможных ответов на вопросы являются самыми простыми особыми случаями таких рекомендаций. По-видимому, человек может иметь иерархический набор таких рекомендаций подобно схемам предпочтения, предложенным в работе Дж. Уилкса(1973).

Сценарий ресторан

Роли: посетитель, официантка, шеф, кассир.

Цель: получить пищу, чтобы утолить голод

Сцена I. Вход

Войти в ресторан, направить глаза туда, где есть пустые столы, выбрать где сесть, подойти к столу, сесть.

Сцена II. Заказ

Сцена III. Еда

Получить пищу, съесть пищу.

Сцена IV. Уход

Попросить счёт, оплатить чек, направиться к кассиру, заплатить деньги, выйти из ресторана.

Таким образом, сценарий - не просто цепь событий, а скорее связанная каузальная цепочка действий. Он может разветвляться на множество возможных путей, которые сходятся в особо характерных для сценария точках - элементарных действиях. Для сценария в ресторане такими действиями являются «прием пищи» и «уплата денег».

Для того чтобы знать, когда пользоваться сценарием, нужны заголовки. Эти заголовки определяют обстоятельства, при которых обращаются к данному сценарию.

Стереотип-это некоторое «представление» фрагмента окружающей действительности, фиксированная ментальная «картинка», являющаяся результатом отражения в сознании личности «типового» фрагмента реального мира, некий инвариант определённого участка картины мира. Однако стереотип как представление может выступать в 2 ипостасях: как некоторый сценарий ситуации и как собственно представление т.е. не только как канон, но и как эталон. В первом случае стереотип является стереотипом поведения, такой стереотип выполняет прескриптивную функцию, он определяет поведение и действия которые следует осуществлять. во втором случае стереотип выступает как стереотип представления. Такой стереотип выполняет предиктивную функцию: он определяет то, что следует ожидать в той или иной ситуации. Так, например, стереотип-представление очереди включает в себя крик, злобу, агрессию, грубость т.е. то что можно «ожидать» от очереди. Но это вовсе не значит что, стоя в очереди, я должна вести себя так же. Иными словами, здесь явно расходятся стереотип - представления и стереотип поведения. Стереотип, с точки зрения «содержания», есть некий фрагмент картины мира, существующий в сознании.

Слова стереотип, стереотипный имеют негативную окраску и в русском, и в английском языке, так как определяются через слово шаблонный, в свою очередь определяемое как «избитый, лишенный оригинальности и выразительности». Это не вполне справедливо по отношению к слову стереотип вообще, а в контексте проблем межкультурной коммуникации - в особенности. При всем своем схематизме и обобщенности стереотипные представления о других народах и других культурах подготавливают к столкновению с чужой культурой, ослабляют удар, снижают культурный шок. «Стереотипы позволяют человеку составить представление о мире в целом, выйти за рамки своего узкого социального, географического и политического мира». Наиболее популярным источником стереотипных представлений о национальных характерах являются так называемые международные анекдоты, то есть анекдоты, построенные на шаблонном сюжете: представители разных национальностей, попав в одну и ту же ситуацию, реагируют на нее по-разному, в соответствии с теми чертами их национального характера, которые приписывают им на родине анекдота. В когнитивной лингвистике и этнолингвистике термин «стереотип» относится к содержательной стороне языка и культуры, то есть понимается как ментальный (мыслительный) стереотип, который коррелирует с картиной мира, языковая картина мира и языковой стереотип соотносятся как часть и целое, при этом языковой стереотип понимается как суждение или несколько суждений, относящихся к определенному объекту внеязыкового мира, субъективно детерминированное представление предмета, в котором сосуществуют описательные и оценочные признаки, и которое является результатом истолкования действительности в рамках социально выработанных познавательных моделей. Но языковым стереотипом можно считать не только суждение или несколько суждений, но и любое устойчивое выражение, состоящее из нескольких слов, например, устойчивое сравнение, клише и т.д.: лицо кавказской национальности, седой как лунь, новый русский.

Стереотип - это представление человека о мире, формирующееся под влиянием культурного окружения (другими словами, это культурно-детерминированное представление), существующее как в виде ментального образа, так и виде вербальной оболочки, стереотип - процесс и результат общения (поведения) согласно определенным семиотическим моделям. Стереотип (как родовое понятие) включает в себя стандарт, являющийся неязыковой реальностью, и норму, существующую на языковом уровне. В качестве стереотипов могут выступать как характеристики другого народа, так и все, что касается представлений одной нации о культуре другой нации в целом: общие понятия, нормы речевого общения, поведения, категории, мыслительные аналогии, предрассудки, суеверия, моральные и этикетные нормы, традиции, обычаи и т.п.

Концепт приближен к ментальному миру человека, следовательно, к культуре и истории, поэтому имеет специфический характер. «Концепты представляют собой коллективное наследие в сознании народа, его духовную культуру, культуру духовной жизни народа. Именно коллективное сознание является хранителем констант, то есть концептов, существующих постоянно или очень долгое время».

Когнитивный статус концепта в настоящее время сводится к его функции быть носителем и одновременно способом передачи смысла, к возможности «хранить знания о мире, помогая обработке субъективного опыта путем подведения информации под определенные, выработанные обществом, категории и классы». Это свойство сближает концепт с такими формами отражения смысла, как знак, образ, архетип, гештальт, при всём очевидном различии этих категорий, которые концепт может в себя вмещать и в которых одновременно способен реализовываться. Главное в концепте - это многомерность и дискретная целостность смысла, существующая, тем не менее, в непрерывном культурно-историческом пространстве и поэтому предрасполагающая к культурной трансляции из одной предметной области в другую, что позволяет называть концепт основным способом культурной трансляции. Концепт, таким образом, является средством преодоления дискретного характера представлений о действительности и онтологизированным комплексом этих представлений. Именно он и является средством, делающим возможным «сгущение» поля культуры. Анализ многочисленных наблюдений исследователей позволяет сделать вывод о том, что концепт обладает следующими базовыми характеристиками.

Концепт недискурсивен в смысле дискурса. Дискурс - термин, обозначающий тип западноевропейской интеллектуальной стратегии рационально-классического ряда. Отсюда, дискурсивный - рассудочный, понятийный, логический, опосредованный, формализованный (в отличие от чувственного, созерцательного, интуитивного, непосредственного), отличается от понятия «диск?рс» - термина, обозначающего определенный лингвистический феномен.

Концепт недискурсивен в том смысле, что он нелинеарен: в этом смысле отношения концептов не есть отношения текстуальные (последовательностные), а гипертекстуальные, основанные не на временном развертывании, но на принципах переклички, отсылки.

Концепты иерархичны, их системные отношения образуют «образ мира», «картину мира». Быть может, самыми удачными терминами, выражающими системные связи концептов и как когнитивных структур, и как языковых воплощений, являются термины «лингвориторическая картина мира» и «языковой образ мира» поскольку утверждается, что «Систему и структуру лингвориторической картины мира образуют культурные концепты».

Бесконечность концепта определена его бытием как явлением культуры: он постоянно существует, совершая движение от центра к периферии и от периферии к центру, его содержательное наполнение также безгранично.

Событийность концепта определена его функцией в человеческом сознании, его участием в мыслительном процессе. Для того чтобы концепт укоренился как эвристическая категория, необходимо разделять системный, языковой концепт и его речевые, контекстуальные воплощения.

Концепт и речевые, контекстуальные воплощения находятся в отношениях, аналогичных отношениям фонемы и звука, морфемы и морфа. Языковой концепт абстрактен, нематериален, в то время как речевые, контекстуальные воплощения материальны и конкретны. Через речевые, контекстуальные воплощения осуществляется бытие концепта.

Концепт может рассматриваться как совокупность его «внешней», категориальной отнесенности и внутренней, смысловой структуры, имеющей строгую логическую организацию. В основе концепта лежит исходная, прототипическая модель основного значения слова (т. е. инвариант всех значений слова). В связи с этим можно говорить о центральной и периферийной зонах концепта. Причем последняя способна к дивергенции, т. е. вызывает удаление новых производных значений от центрального.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проанализировав теоретические аспекты исследования картины мира мы пришли к выводу, что современное языкознание ХХІ века, став наукой широко интегрированной и многоаспектной, включило в область своих исследований последнего времени проблемы психологии и этнологии речи, культурологические и лингвофилософские. Когнитивная лингвистика, получившая широкое признание и распространение в современной зарубежной и отечественной науке, в сфере своих интересов выделяет такие понятия, как «образ мира», «образ сознания», «языковое сознание», «картина мира», «языковая картина мира» и др.

Языковая картина мира отображает обиходно-эмпирический, культурный или исторический опыт некоторого языкового коллектива. Следует отметить, что к рассмотрению национально-культурной специфики тех или иных аспектов или фрагментов картины мира исследователи подходят с разных позиций: одни берут за исходное язык, анализируют установленные факты межъязыкового сходства или расхождения через призму языковой системности и говорят о языковой картине мира; для других исходной является культура, языковое сознание членов определенной лингвокультурной общности, а в центре внимания оказывается образ мира. Картина мира представляет собой центральное понятие концепции человека, выражает специфику его существования. Картина мира формирует тип отношения человека к миру - природе, другим людям, задаёт нормы поведения человека в мире, определяет его отношение к жизни.

Исходя из вышеизложенного можно сказать, что язык выступает в качестве зеркала национальной культуры, ее хранителя. Языковые единицы, прежде всего слова, фиксируют содержание, которое в той или иной мере восходит к условиям жизни народа - носителя языка. В анализируемом нами английском языках, как и в любых других, важна и интересна так называемая национально-культурная семантика языка, т.е. те языковые значения, которые отражают, фиксируют и передают от поколения к поколению особенности природы, характер экономики и общественного устройства страны, ее фольклора, художественной литературы, искусства, науки, а также особенности быта, обычаев и истории народа.

Можно утверждать, что национально-культурная семантика языка - это продукт истории, включающий в себя также прошлое культуры. И чем богаче история народа, тем ярче и содержательнее строевые единицы языка.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:

1.Апресян Ю.Д. Избранные труды, том I Лексическая семантика - М., 1995.

2.Брутян Г. А. Язык и картина мира // Филос. науки. 1983. № 1.

.Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура: Лингвострановедение в преподавании русского языка. - М., 1983.

.Гусева Е. Моэм и его герои //Вопросы литературы. - 1976. - №3. - С. 69-78.

.Звегинцев В.А. История языкознания ХIX и ХХ вв в очерках и извлечениях. - М., 1970. - Ч.1.

.Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. - М.: Наука, 1990.

.Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: Курс лекций. - М.: ИТДГК «Гнозис, 2002. - 284 с.

.Фрумкина, Р.М, Психолингвистика: Учеб. для студ. высш. учеб. заведений. - М.: Издательский центр «Академия», 2001. - с.189-206

.Павиленис Р.И. Проблема смысла: Современный логико-функциональный анализ языка. - М.: Прогресс, 2001.

.Павиленис Р.И. Понимание речи и философия языка // Новое в зарубежной лингвистике. - Вып. ХVII. - М.: Прогресс, 2.

.Пищальникова В.А. Проблема смысла художественного текста. - Новосибирск, 1992.

.Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. - М.: Наука, 1988.

.Сулейменова Э.Д. Понятие смысла в современной лингвистике. - Алма-Ата, 1989.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников

Мосунов Евгений Леонидович. Язык и картина мира: диссертация... кандидата философских наук: 09.00.01 / Мосунов Евгений Леонидович; [Место защиты: Магнитог. гос. ун-т].- Магнитогорск, 2007.- 158 с.: ил. РГБ ОД, 61 07-9/859

Введение

ГЛАВА I. Картина мира и ее типы 10

1.1 Понятие картины мира 10

1.2 Типология картин мира 30

ГЛАВА II. Роль языка в становлении и функционировании карины мира 67

2.1 Языковая картины мира и ее роль в становлении картины мира в целом 67

2.2 Языковая специфика различных картин мира 109

Заключение 144

Список использованной литературы 146

Введение к работе

Актуальность темы. Начавшаяся в середине XX в. научно-техническая революция, переход развитых стран в стадию так называемого постиндустриального общества, становление глобального коммуникационного пространства, которое оказывает влияние на все стороны жизни общества, с новой силой поставили вопрос об активной роли языка, его отношении к усложняющейся реальности, которую должна отображать современная наука.

Возникновение квантовой механики и теории относительности, релятивистской космологии, квантовой химии, синтетической теории эволюции, молекулярной генетики, раскрытие кода наследственности и расшифровка человеческого генома, появление теории информации, кибернетики и синергетики, новых разделов математики (в особенности проективной геометрии и топологии), прогресс компьютерной техники и информационных технологий, обусловленный переходом к постиндустриальному обществу, в весьма существенной мере обусловлены развитием естественного и искусственного языков. Это обстоятельство с новой силой ставит проблему отношения языка к окружающему миру, активной роли языка в дискурсивном и образном мышлении.

В силу своей значимости проблема соотношения языка и картины мира так или иначе, прямо или косвенно, затрагивалась многими философами со времен Античности до наших дней. Не случайно в XX в. возникают философские учения, ставящие проблему языка в центр философских исследований – различные школы неопозитивизма, герменевтики, экзистенциализма, постмодернизма и т.д.

Теория языковой картины мира в современной науке находится в стадии осмысления и активной разработки. Можно выделить два основных направления в изучении этого вопроса: философское, идущее от Г. Гегеля (Г.А. Брутян, Р. Павиленис) и лингвистическое (Ю.Н. Караулов, Г.В. Колшанский, Н.Г. Комлев, Е.С. Кубрякова, В.И. Постовалова, Г.В. Сулейманова, Е.А. Когай и др).

Взаимоотношения языка и картины мира являются одной из важнейших философских проблем. Поскольку наиболее важные знания о мире и о себе человек получает на основе дискурсивного мышления, роль языка как важнейшего средства познания, способность языкового мышления отображать действительную объективную и субъективную реальность является одной из «вечных» проблем онтологии и гносеологии, философской мысли вообще, а потому она актуальна для каждого, в том числе современного, этапа развития человечества.

Степень разработанности темы. На протяжении веков язык рассматривался как необходимая принадлежность и условие познания, однако среди разрозненных постулатов по сей день не наблюдается какого-либо целостного анализа места языка в картине мира. Зачастую язык оказывался «прозрачным» явлением, автоматически служащим отражению мира или его вуалированию.

Развитие науки под воздействием ценностей складывающейся индустриальной цивилизации способствовало укреплению реалистической интеллектуальной парадигмы, в том числе и в философии. «Пионеры новой науки» начинают задумываться о роли языковых средств в познании. Это отразилось в идее «совершенного языка» как «помощника» в познании реальности (Р.Декарт, Г.Лейбниц).

Философия И. Канта, поставившая под сомнение познавательные возможности ограниченного человека перед лицом бесконечно многообразного и неисчерпаемого мира (вызывающего изумление на грани ужаса), в определённом смысле стала шагом назад по сравнению с идеей всесилия человеческого разума, господствовавшей в эпоху Просвещения. Основатель немецкой классической философии не продолжил и разработку линии «совершенного языка», начатую Декартом и Лейбницем. Но своим умолчанием («несозданием» ещё одной критики – «Критики языка») Кант создал прецедент в форме проблемной ситуации, которая вплотную подводила к вопросам о необходимости критики языка и создания особого языка философии, иного, чем язык науки.

Г. Гегель указал выход к действительной объективности, в абстрактной форме решил проблему конечного-бесконечного. Язык интересует Гегеля как внешняя форма, непосредственное бытие мышления, через отчуждённые и превращенные формы которого просматривается иная реальность – абсолютной идеи. Сущность человека, его способность судить о сущности мира, о его бесконечности и объективировать результаты своих суждений в языковой форме, в конечном счёте, есть проявление сущности Мирового разума. Язык есть один из наиболее тонких непосредственных проявлений объективной идеи на стадии субъективного духа, её превращенная материальная форма. Но каким образом язык относится к действительности, представленной в языке? Этого Гегель, в силу характера своей концепции, не рассматривает.

Понятие языковой картины мира восходит к идеям В. Фон Гумбольдта и неогумбольдтианцев (Л. Вайсгербер и другие) о внутренней форме языка, с одной стороны, и к идеям американской этнолингвистики, в частности, так называемой гипотезе лингвистической относительности Э. Сепира, Б. Уорфа, с другой.

Учение В. фон Гумбольдта о внутренней форме языков было трансформировано в рамках неогумбольдтианства в теорию языковой картины мира. Последователем и сторонником идей В. фон Гумбольдта был Л. Вайсгербер. К разработке понятия языковой картины мира Л. Вайсгербер приступил в начале 30-х годов XX столетия. Научная эволюция Л. Вайсгербера в отношении концепции языковой картины мира шла в направлении от указания на ее объективно-универсальную основу к подчеркиванию ее субъективно-национальной природы. В решение вопроса о соотношении науки и языка Л. Вайсгербер не пошел по пути Э Кассирера. Э. Кассирер признавал власть языка над научным сознанием. Позиция Л. Вайсгербера оказалась более близкой к той, которую занимал в решении этого вопроса Б. Уорф, хотя немецкий ученый не был здесь так прямолинеен, как американский. Б. Уорф выводил научную картину прямо из языковой, что неминуемо вело к их отождествлению. Л. Вайсгербер допускал частичное подчинение, и только там, где научная картина мира отстает от языковой.

Современные исследования языковой картины мира ведутся в двух направлениях. С одной стороны, на основании системного семантического анализа лексики определенного языка производится реконструкция цельной системы представлений, отраженной в данном языке, безотносительно к тому, является она специфичной для данного языка или универсальной (Ю. Д. Апресян, Н. Д. Арутюнова, Т. В. Булыгина, В. А. Маслова). С другой стороны, исследуются отдельные характерные для данного языка (лингвоспецифичные) концепты, обладающие двумя свойствами: они являются «ключевыми» для данной культуры (в том смысле, что дают «ключ» к ее пониманию) и одновременно соответствующие слова плохо переводятся на другие языки. Такие исследования можно встретить в работах А. Вежбицкой, А. Зализняк, И. Б. Левонтиной, М. В. Пименовой, А. Д. Шмелева, Е. С. Яковлевой.

Проблеме типологии пространственно-временных отношений в языке и языковой картине мира посвящены работы С. С. Аверинцева, Н. Д. Арутюновой, М. М. Бахтина, А. Я. Гуревича, Г.А. Брутяна, В. В. Жданова, Г.Е. Крейдлина, Ю. М. Лотмана, Е. М. Мелетинского, М. Ф. Мурьянова, Н. А. Потаенко, Н. И. Толстого, С. М. Толстой, В. Н. Топорова, Н. Н. Трубникова, Б. Уорфа, Б. А. Успенского, Е. С. Яковлевой. Подход авторов раскрывает время и пространство в языке не как некий физико-геометрический прообраз. Ими отмечается тот факт, что носителями языка пространство мыслится как неоднородное, оно не является простым вместилищем объектов, а одушевлено человеческим присутствием.

Цель данной работы: проанализировать роль языка в становлении, развитии и функционировании картины мира.

Реализация поставленной цели предполагает постановку и решение следующих задач:

1. Проанализировать понятие и функции картины мира и исследовать функции данного феномена.

2. Дать характеристику различных картин мира и разработать их типологию.

3. Выявить место и роль языка в картине мира, а также его спецификацию в мифологической, религиозной и научной картине мира.

Объект исследования. Язык как носитель знания.

Предмет исследования. Роль языка в становлении и развитии картины мира.

Методологическая основа исследования. В качестве методологической основы исследования были использованы: диалектический метод, метод феноменологической редукции, исторический и логический методы, системно-культурный метод, метод классификации и метод сравнительного анализа.

Гипотеза работы. Основная гипотеза нашей работы заключается в том, что внутри самого языка имеются средства формирования картины мира. Это обуславливает активную роль языка в становлении, развитии и смене картин мира.

Научная новизна

Обосновано совпадение функций во всех типах картин мира и различие способов их проявления;

Доказано, что язык выступает не только формой выражения картины мира, но и репрезентирует мир в сознании субъекта;

Выявлены основания относительного характера языковой картины мира.

Теоретическая значимость исследования. Результаты исследования могут быть полезны для дальнейшего развития гносеологии в контексте философских проблем языка.

Практическая значимость исследования. Положения диссертации могут служить материалом при чтении базового курса философии, а также в ходе разработки соответствующих спецкурсов в области теории познания.

Апробация работы. Материалы исследования докладывались и обсуждались на аспирантских семинарах кафедры философии Магнитогорского государственного университета, а также на межвузовских научных конференциях, проходивших на базе Магнитогорского государственного университета (2007). По материалам исследования опубликовано три статьи. Диссертационное исследование обсуждено и рекомендовано к защите на заседании кафедры философии Магнитогорского Государственного Университета.

Структура диссертации. Работа включает 2 главы, состоящие из двух параграфов каждая, заключения и списка литературы.

Понятие картины мира

Словосочетание "картина мира" достаточно прочно вошло в современный отечественный философский и научный словарь. Употребление его стало привычным и, может быть, даже затертым. С одной стороны, это свидетельствует о глубинных представлениях сообщества исследователей о характере своей работы, ее границах и возможностях, притязаниях и перспективах. С другой стороны, если философия делает "картину миру" объектом рефлексии, то без критического пафоса здесь не обойтись. Задача любой критики, как известно, состоит в том, чтобы поставить под вопрос правомерность использования столь привычных, как казалось бы, представлений. Давно известен и способ критики: обратиться к экспликации того начального импульса, который вызвал к жизни формирование самого представления о картинности мира. И если мы обнаружим, что этот импульс не угас и еще сохраняет свою продуктивность, то обязаны будем признать функциональность всей терминологии, с ним связанной и им обусловленной. Более того, констатация его сохранности позволит нам эту функциональность прояснить и уточнить.

Термин «картина мира» появился в начале XX века в работах Г. Герца по физике (1914) применительно к физической картине мира, трактуемой им как «совокупность внутренних образов внешних предметов, из которых логическим путем можно получать сведения относительно поведения этих предметов. Внутренние образы, или символы, внешних предметов, создаваемые исследователями, должны быть такими, чтобы логически необходимые следствия этих представлений в свою очередь были образами естественно необходимых следствий отображенных предметов» .

Термином «картина мира» широко пользовался М. Планк, назвавший так одну из своих работ . М. Планк понимал под физической картиной мира «образ мира», формируемый физической наукой и отражающий реальные закономерности природы .

Длительное время термин «картина мира» по преимуществу связывался с научным познанием. Как правило, речь шла о так называемой "научной картине мире", которая трактовалась как структурный элемент системы научного знания. Достаточно обратиться к своего рода классической работе "Идеалы и нормы научного исследования", а именно к статье B.C. Степина "Идеалы и нормы в динамике научного поиска". Отметим, что видение мира как картины, видение именно мира как такой картины и именно научное видение, конечно, были не случайны. Они отражали и отражают определенный этап в понимании себя и способов своего отношения к миру.

Основные черты этого отношения прекрасно суммированы М. Хай-деггером в статье "Время картины мира". Немецкий мыслитель указывает, что при слове "картина" мы в первую очередь думаем об изображении. Как изображение она предполагает не буквальную копию с оригинала, а фиксацию черт, которые мы считаем наиболее существенными, значимыми. А это означает, что мы имеем дело с определенной конструкцией, создание которой предполагает некоторую точку отсчета, а именно автора или зрителя и известную степень дистанции от объектов, изображенных на картине. Такой подход подразумевает как утрату некоторой близости или интимности связи с окружающими нас вещами, так и возможность объективации отношения к ним. Вот почему картина мира всегда тяготеет к тому, чтобы, в первую очередь, быть сферой знания и знания научного. На этом этапе осмысление восприятия мира как картины означает, что мы находимся на такой стадии понимания себя и мира, когда становится очевидным, что именно мы конструируем миры и уже не можем вернуться к наивной вере в то, что имеем дело с вещами самими по себе.

Но Хайдеггер идет дальше, детальнее определяя границы и своеобразие эпохи, которую он называет "время картины мира". "Мир здесь выступает как обозначение сущего в целом", - подчеркивает он . Во-вторых, предполагается, что нарисованные вещи представлены перед нами во всей их полноте. "В этом "составить картину" звучит компетентность, оснащенность, целенаправленность" . А в-третьих, как отмечает один из современных авторов вслед за Хайдеггером, "хайдеггерианская метафора мира-как-картины весьма поучительно может быть противопоставлена понятию мира. ...Эта метафора влечет за собой дистанцию между нами и миром, трансформацию участия и проживания в наблюдение и репрезентацию. Мир становится картиной, репрезентацией, против которой мы стоим, оставляя нас за пределами этой картины, без места в мире. Такой мир, продукт нашей представляющей активности, лишается своего воздействия на нас".

Если вкратце обозначить хайдеггерианское понимание отношения человека и картины мира, можно выделить следующие положения: - человек изображает мир как картину; - человек понимает мир как картину; - мир превращается в картину; - человек покоряет мир как картину. Начиная с 60-х годов прошлого столетия проблема картины мира рассматривается в рамках семиотики при изучении первичных моделирующих систем (языка) и вторичных моделирующих систем (мифа, религии, фольклора, поэзии, прозы, кино, живописи, архитектуры и т.д.).

Понятие «картина мира» используется весьма активно представителями самых разных наук: философии, психологии, культурологи, гносеологии, когнитологии, лингвистики. Тем не менее, прочно войдя в разряд «рабочих» понятий многих наук, оно, до известной степени, по прежнему остается метафорой, не всегда получает достаточно четкое и однозначное толкование в среде специалистов одного профиля.

В различных антропологических концепциях сущность человека раскрывается путем противопоставления его другим существам - животным, роботам (т.е. искусственному интеллекту). Человеку, в отличие от них, для ориентации в мире нужны особые символические опосредующие структуры - язык, мифология, религия, искусство, наука, которые выступают в роли регуляторов его жизнедеятельности. "Наиболее адекватным пониманием картины мира представляется определение ее как исходного глобального образа мира, лежащего в основе мировидения человека, репрезентирующего сущностные свойства мира в понимании ее носителей и являющегося результатом всей духовной активности человека" .

Типология картин мира

Мы осознаем, что детально и достаточно глубоко описать типы картин мира в одном параграфе невозможно. Целью данного раздела работы является выделение наиболее существенных признаков и черт, влияющих на специфику языкового выражения конкретного типа картины мира.

Исследователи отмечают, что собственно мифологическое сознание свойственно, в первую очередь, первобытному человеку. Дальнейшие формы взаимодействия мифа и сознания требуют использования расширенного понятийного аппарата.

Э.Гуссерль отмечал, что, хотя религиозно-мифологические мотивы присущи человечеству, «живущему естественной жизнью», однако появление мифологической картины мира означает, «что мир тематизируется, причем в своем практическом аспекте, как тотальность». Мир при этом выступает для определенной группы людей «в мифологически осмысленном образе» . Самым древним из принятых сегодняшней классификации типов мировоззрения является миф, мифологическая форма общественного сознания.

Выделим следующие характеристики мифологического сознания как ментального явления: синкретизм, партиципация, принцип бинарных оппозиций, архетипическая основа, коллективный характер формирования суждений, неконвенциональность имен собственных, однократность, «оличивание» (в противоположность обезличиванию) вещей, специфическая организация времени и пространства.

Далее, рассматривая перечисленные свойства мифологического сознания, проследим, каким образом они реализуются в мифологизированном сознании. Заметим, что данные свойства мыслительных процессов и состояний тесно взаимосвязаны и взаимодействуют в ходе осуществления познавательной, аналитической и образотворческой активности человеческого сознания. Первобытная культура отличается синкретизмом. Многие явления и сущности культурной деятельности человека находятся в зародышевом состоянии, в неразличимом единстве. В форме первобытного синкретизма предстают и представления о мире. Фундаментальная оппозиция природы и культуры в архаическом фольклоре лишь едва выделяется на фоне их отождествления, концептуального неразличения. Мироздание выглядит в глазах носителя первобытного мифологического сознания единым целым, не существует «я» и «не-я», субъекта и объекта и т.п. Вместе с этим и продукты человеческой фантазии, и плоды мифотворчества неотделимы от реальности и воспринимаются в качестве «неопровержимых фактов бытия». В неразличимом единстве также пребывают формы освоения действительности. С этим свойством человеческого сознания связан тот факт, что некоторые исследователи, опираясь на его познавательную функцию, видят в мифе зародыш науки. Следует отметить, что миф таким образом не становится «колыбелью науки», а лишь зарождается одновременно с ее основаниями. Признание синкретизма мифологии как ее специфической черты не позволяет отождествить мифологию ни с религией, противопоставляя мифологию искусству, ни с искусством, противопоставляя мифологию религии .

Мифологическое мировосприятие цементируется не логикой рассудочной деятельности. Мифологическая картина мира лишена основания для расчленения своих составных частей. В этой картине мира ее элементы еще спаяны в образное, синкретическое, целостное представление о явлениях природы и общественной жизни. Включенность всякого явления, всякого элемента этой мифопоэтической картины мира делалась понятной и доступной члену родовой общины только через сближение со своими собственными ощущениями. Существует точка зрения, согласно которой всякая примитивная религия отражает лишь слабость человека перед лицом тех сил, которые в природе мешают его деятельности и представляют угрозу для собственного существования. И поэтому природные силы как элемент религиозно-мифологического мировоззрения интересуют человека в той степени, в какой они вторгаются в его жизнь и определяют эту жизнь и само человеческое существование, его предметно-практическое отношение к природе.

Наблюдения за ритмами ежегодно засыпающей и возрождающейся природы, за периодической сменой годовых сезонов, фаз лунного месяца, дня и ночи, порождают скорее циклическое, чем линейное ощущение времени. Ход его осмысливается не как необратимая последовательность, составленная из сменяющих друг друга неповторимых, но взаимообусловленных событий, участниками которых являются единственные в своем роде персонажи (индивидуальные или коллективные), а как навечно установленный сценарий "первособытий" с их циклически воспроизводимыми последствиями и контекстами; этот сценарий вновь и вновь проигрывается в обрядах и других текстах культуры.

Мифологическому миру присуще специфическое мифологическое понимание пространства, оно представляется не в виде признакового континуума, а как совокупность отдельных объектов, носящих собственные имена. В промежутках между ними пространство как бы прерывается, следовательно, не имея такого, с нашей точки зрения, основополагающего признака, как непрерывность. Частным следствием этого является «лоскутный» характер мифологического пространства. С другой стороны, попадая на новое место, объект может утрачивать связь со своим предшествующим состоянием и становиться другим объектом (в некоторых случаях этому может соответствовать и перемена имени). Отсюда вытекает характерная способность мифологического пространства моделировать иные, непосредственные (семантические, ценностные и пр.) отношения.

Языковая картины мира и ее роль в становлении картины мира в целом

Каждый человек, вышедший из детского возраста, обладает способностью говорить и говорит. Именно поэтому каждый независимо от образования проносит через всю свою жизнь некоторые хотя и наивные, но глубоко укоренившиеся взгляды на речь и на ее связь с мышлением. Поскольку эти воззрения тесно связаны с речевыми навыками, ставшими бессознательными и автоматическими, они довольно трудно поддаются изменению и отнюдь не являются чем-то сугубо индивидуальным или хаотичным - в их основе лежит определенная система. Поэтому мы вправе назвать эти воззрения системой естественной логики. Согласующийся с законами естественной логики факт, что все люди с детства свободно владеют речью, уже позволяет каждому считать себя авторитетом во всех вопросах, связанных с процессом формирования и передачи мыслей. Для этого, как ему представляется, достаточно обратиться к здравому смыслу и логике, которыми он, как и всякий другой человек, обладает. Естественная логика утверждает, что речь - это лишь внешний процесс, связанный только с сообщением мыслей, но не с их формированием. Считается, что речь, т.е. использование языка, лишь «выражает» то, что уже в основных чертах сложилось без помощи языка. Формирование мысли - это якобы самостоятельный процесс, называемый мышлением или мыслью и никак не связанный с природой отдельных конкретных языков. Структура языка - это лишь совокупность общепринятых традиционных правил, но использование языка подчиняется якобы не столько им, сколько правильному, рациональному, или логическому, мышлению. Формирование мыслей это - не независимый процесс, строго рациональный в старом смысле этого слова, но часть грамматики того или иного языка и различается у различных народов в одних случаях незначительно, в других - весьма существенно, так же как грамматический строй соответствующих языков. Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном - языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы - участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного речевого коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка. Это соглашение, разумеется, никак и никем не сформулировано и лишь подразумевается, и, тем не менее, мы - участники этого соглашения; мы вообще не сможем говорить, если только не подпишемся под систематизацией и классификацией материала, обусловленной указанным соглашением.

Это обстоятельство имеет исключительно важное значение для современной науки, поскольку из него следует, что никто не волен описывать природу абсолютно независимо, но все мы связаны с определенными способами интерпретации даже тогда, когда считаем себя наиболее свободными. Человеком, более свободным в этом отношении, чем другие, оказался бы лингвист, знакомый с множеством самых разнообразных языковых систем. Однако до сих пор таких лингвистов не было. Мы сталкиваемся, таким образом, с новым принципом относительности, который гласит, что сходные физические явления позволяют создать сходную картину вселенной только при сходстве или, по крайней мере, при соотносительности языковых систем. Этот поразительный вывод не так очевиден, если ограничиться сравнением лишь наших современных европейских языков да еще, возможно, латинского и греческого. Системы этих языков совпадают в своих существенных чертах, что на первый взгляд, казалось бы, свидетельствует в пользу естественной логики. Но это совпадение существует только потому, что все указанные языки представляют собой индоевропейские диалекты, построенные в основном по одному и тому же плану и исторически развившиеся из того, что когда-то давно было одной речевой общностью; сходство упомянутых языков объясняется, кроме того, тем, что все они в течение долгого времени участвовали в создании общей культуры, а также тем, что эта культура во многом, и особенно в интеллектуальной области, развивалась под большим влиянием латыни и греческого. Таким образом, данный случай не противоречит принципу лингвистической относительности, сформулированному в конце предыдущего абзаца. Следствием этого является сходство в описании мира у современных ученых. Нужно, однако, подчеркнуть, что понятия «все современные ученые, говорящие на «индоевропейских языках» и «все ученые» не совпадают. То, что современные китайские или турецкие ученые описывают мир, подобно европейским ученым, означает только, что они переняли целиком всю западную систему мышления, но совсем не то, что они выработали эту систему самостоятельно, с их собственных наблюдательных постов.

Расхождения в анализе природы становятся более очевидными при сопоставлении наших собственных языков с языками семитскими, китайским, тибетским или африканскими. И если мы привлечем языки коренного населения Америки, где речевые коллективы в течение многих тысячелетий развивались независимо друг от друга и от Старого Света, то тот факт, что языки расчленяют мир по-разному, становится совершенно неопровержимым. Обнаруживается относительность всех понятийных систем, в том числе и нашей, и их зависимость от языка. То, что американские индейцы, владеющие только своими родными языками, никогда не выступали в качестве ученых или исследователей, не имеет отношения к делу. Игнорировать свидетельство своеобразия человеческого разума, которое предоставляют их языки, - это все равно, что ожидать от ботаников исчерпывающего описания растительного мира, зная, что они изучили только растения, употребляемые для пищи, и оранжерейные розы.

Соотношение языка, мышления и действительности может рассматриваться в самом общем виде или же сводиться к изучению соотношения лишь наиболее важных единиц и моментов этих областей или даже отдельных частей этих областей: 1) слова, имени, языкового знака, предложения, синтаксиса, грамматической категории и т.д., 2) мысли, понятия, логического суждения, знания, логики, логической категории и т.д. и 3) вещи, свойства, отношения и т.д., - которые могут рассматриваться в отдельных лингвофило-софских концепциях в качестве «первоначал» бытия и «первоэлементов» реальности. Так, в философии языка антропокосмической и теоантропокосми-ческой направленности не только культура, но и вся вселенная («космос») могут выступать как имя и слово. «В метафизическом аспекте ничто не мешает и космическую вселенную рассматривать как слово. Везде существенные отношения и типические формы в структуре слова одни», - замечает в своих «Эстетических фрагментах» Г.Г.Шпет. Идея представить мир как имя, подражающее Имени Божию, реализуется в ономатодоксии (имяславии) А.Ф.Лосева.

Языковая специфика различных картин мира

Согласно гипотезе российского ученого Б. Поршнева, мифологический язык является праязыком, «первоначальным» языком человечества. Поршнев рассматривал «первоначальный язык» в качестве достаточно обширного собрания «вещей» - тотемов, фетишей, всех магических предметов. Вещи стали обозначением звуков раньше, чем звуки - обозначениями вещей. Исходные «слова» - это слова без предметных значений; язык обозначает команды, действия, побуждения и торможения - «суггестивные сигналы». Это язык эмоций, а не образов. Все эти слова-предметы служат одному - они должны помочь человеку выйти из «ультрапарадоксальной» фазы. Эта фаза характеризуется как «дипластия». Дипластия - присущий только человеку феномен отождествления двух элементов, которые один другого абсолютно исключают. У животных ультрапарадоксальная фаза - это катастрофа. После первичного срыва два элемента опять разводятся. У человека патология становится нормой, ложится в основу новой системы поведения. «Полустершийся след» дипластии - метафора, заклинание. Новая знаковая система -человеческий язык - используется вначале не как знаковая, а как «признаковая». Долгое время нельзя было определить, где знак, а где обозначаемое. Сближая, отождествляя несовместимое, праязык использует не только механизм торможения («нельзя»), но и растормаживания («все можно»). Позже дипластия расслаивается, приобретает несимметричность, интенциональ-ность: формируется однонаправленная система «означающее-означаемое». Ощущение свободы утрачивается, мир приобретает более четкие контуры, закрепляемые с помощью языка в его традиционном бытии .

В основе сближения разнородных вещей лежит мимесис, подражание как способ решения жизненных задач, задач на выживание, жизнь по иному плану, отчаянное усилие выжить с помощью ритуальных действий, символизирующих новую жизнь. В изображении раннего Маркса титанический образ человека как живущего, действующего по мерке любого вида, но ко всему прилагающего свою собственную меру универсального, творческого существа, и образ загнанного в угол существа, видящего перед собой неодолимую «стену» (выражение Достоевского), сходны по сути, хотя и различны по тональности. Сверхчеловеческая проницательность, творческая широта, богоподобная «незаинтересованность» Марксова человека - это индивидуализированная абстракция, «идеализация». За ней встает иной образ - образ праче-ловека, пробуждающееся сознание которого заставляет его путем проб и ошибок пытаться «жить» ло мерке несхожих с ним, но более «удачливых» видов. Там, где в марксизме - антропологическая феерия, современные исследователи видят опасное раскачивание символического маятника, маятника праязыка между запретом и его нарушением, между торможением и рас-тормаживанием. Разрушение биологической основы выживания в стандартной ситуации заставляет прачеловека сделать невозможное - начать жить по чужому плану, плану «успешных» особей другого вида. Конечно, осуществляется это не реальным перевоплощением в сильного, быстрого, легко избегающего опасностей существа, а символическим воспроизведением отдельных внешних, доступных для подражания особенностей волка, льва, медведя и т.п. Там процесс жизни должен был бы происходить путем гибели одного вида и возникновения и распространения другого, приспособленного к новым условиям в силу своей биологической организации, здесь же он осуществляется как некое «преображение»: временно человек получает право быть всем, право на символическую свободу. В культурологической притче У. Голдинга «Клонк-клонк» древний человек постоянно «переименовывает» себя, становясь то «Нападающим слоном», то «Шимпанзе», то «Поющим ветром», то «Водяной лапой», то «Раненым леопардом». Мир переполнен именами, которые человек получает «метонимически» - каким-то образом соприкоснувшись то со слоном, то с леопардом, то уподобившись шимпанзе.

Понятия «подражание» и «отождествление» различны. Но в данном случае результат этой подражательной по замыслу (но по существу - знако-во-символической) деятельности отождествляется с объектом подражания: подражание в танце отдельным чертам внешности, поведения животного есть основа отождествления с этим животным. Поэтому можно говорить о «подражании-отождествлении» как едином процессе функционирования символического мышления в индивидуальном жизненном процессе.

Идея подражания привлекла внимание и М. Фуко. Исследуя эволюцию бытия языка в европейской культуре, Фуко на примере эпистемы XVI в. рассматривает все ту же проблему начального бытия языка, столь значимую для понимания становления жизни в ее человеческих характеристиках. Фактически Фуко выделяет основные смысловые элементы «жизни» как особого мироотношения. Сначала язык существует в своем исходном бытии, сопричастности миру, первичное слово - как «примета мира», как «клеймо на вещах». Концепция Фуко, непосредственно относящаяся к культуре XVI столетия, помогает раскрыть особенности того особого знания, которое составляет специфику жизни как состояния сознания вообще: «В каком-то смысле этот слой языка является единственным и абсолютным» . В основе познания изначально лежала категория сходства, подобия, можно сказать, подражания вещей друг другу. В этом смысле язык обнаруживает саму программу «выживания» через «чистое» подобие, подражание, освобожденное от выяснения причин и степеней этого подобия, от обращения к иным мотивам.

Фуко рисует логическую схему мифа, рассматривая изначальную функцию языка как способ прямого общения человека с миром, вещами как уподобления ему. Достаточно «встроиться» в уже намеченную цепочку сходств, симпатий с помощью языка как видимой стороны вещи, найти посредствующие звенья между основными жизненными оппозициями, найти нужное «место», где сходятся вещи с противоположными свойствами, и загадка жизни разрешена, найден философский камень, человек становится властелином трех царств - минерального, растительного, животного, достигнуто реальное бессмертие. Но Фуко все же писал о языке как средстве подражания природе в ее цельности, бесконечности, полноте уже в эпоху «мировоззрений», когда исходное жизненное отношение облеклось в форму магических действий, алхимической практики, различных классификаций, и тем самым получило особую культурно-историческую форму. Языковая оформ-ленность, характерная для своего времени мировоззренческая наполненность затрудняют обнаружение в таком взаимоотношении человека с миром вневременной, универсальной структуры.

Существенный для реконструкции исходной жизненной ситуации момент можно обнаружить в оригинальной концепции антропогенеза, которую выдвигает A.M. Лобок. Существует докоммуникационный слой языка, язык индивидуальный, «немой», язык общения человека с вещами. Первое слово -это создание и поддержание у предметов избыточных смысловых полей. Смысловое поле - поле мифа, оно изначально хаотично и определяется многообразием человеческих взаимодействий с предметным миром, и только позже упорядочивается и превращается в «рассказ». На ранних этапах истории культура носит «одноразовый» характер: появление сколов-меток на камнях свидетельствует о некотором опыте манипуляций с вещами, о «вещах-приметах», которые лишь обнаруживают смысловую избыточность вещи, но скрывают ее от постороннего: это досоциальная культура, «чистое авторство, которое еще не умеет говорить».

Каждый язык отражает определенный способ восприятия и устройства мира, или его языковую картину. Совокупность представлений о мире, заключенных в значении различных слов и выражений языка, складывается в некую единую систему взглядов и установок, которая в той или иной степени разделяется всеми говорящими на данном языке.

Языковая картина мира - отраженные в категориях (отчасти и в формах) языка представления данного языкового коллектива о строении, элементах и процессах действительности. Целостное изображение языком всего того, что существует в человеке, вокруг него. Осуществляемое средствами языковой номинации изображение человека, его внутреннего мира, окружающего мира и природы .

Представления, формирующие картину мира, входят в значения слов в неявном виде, так что человек принимает их на веру, не задумываясь. Пользуясь словами, содержащими неявные смыслы, человек, сам того не замечая, принимает и заключенный в них взгляд на мир. Напротив того, смысловые компоненты, которые входят в значение слов и выражений в форме непосредственных утверждений, могут быть предметом спора между разными носителями языка и тем самым не входят в общий фонд представлений, формирующих языковую картину мира.

При сопоставлении разных языковых картин мира обнаруживаются их сходства и расхождения, причем иногда весьма существенные. Наиболее важные для данного языка идеи повторяются в значении многих языковых единиц и являются поэтому ключевыми для понимания той или иной картины мира.

Различия между языковыми картинами обнаруживают себя, в первую очередь, в лингвоспецифичных словах, не переводимых на другие языки и заключающих в себе специфические для данного языка концепты . Исследование лингвоспецифичных слов в их взаимосвязи и в межкультурной перспективе позволяет говорить о восстановлении достаточно существенных фрагментов языковой картины мира и определяющих ее идей.

Понятие языковой картины мира восходит к идеям Вильгельма фон Гумбольдта и неогумбольдтианцев (Вайсгербер и др.) о внутренней форме языка, с одной стороны, и к идеям американской этнолингвистики, в частности так называемой гипотезе лингвистической относительности Сепира – Уорфа, – с другой. Современные представления о языковой картине мира изложил академик Ю.Д. Апресян.

В последнее время активизировались вопросы изучения языка, формирования языковых картин мира, мышления и рассуждения, а также другой деятельности естественного интеллекта в рамках информатики и особенно в рамках теории искусственного интеллекта.

Сегодня обозначилась необходимость в понимании компьютером естественного языка, однако достижение этого сопряжено с рядом сложностей. Сложность понимания естественных языков при решении задач искусственного интеллекта объясняется многими причинами. В частности выяснилось, что для использования языка необходимы большой объем знаний, способностей и опыта. Успешное понимание языка требует осмысления естественного мира, знания человеческой психологии и социальных аспектов. Для этого нужна реализация логических рассуждений и интерпретация метафор. Из-за сложности и многогранности человеческого языка на первое место выходит проблема исследования представления знаний. Попытки таких исследований увенчались успехом лишь частично. На основе знаний были успешно разработаны программы, понимающие естественный язык в отдельных предметных областях. Возможность создания систем, решающих проблему понимания естественного языка, до сих пор является предметом споров.

Важно, что проблемами изучения языка и языковой картины мира занимаются различные науки и научные направления: лингвистика, этнография, искусственный интеллект, философия, этика, культурология, логика, педагогика, социология, психология и другие. Достижения каждой из них и в смежных областях влияют на развитие всех направлений и создают условия для разностороннего изучения предметной области.

Следует отметить, что на сегодняшний день данная предметная область изучена далеко не полностью, она требует дальнейшего тщательного рассмотрения и систематизации. Имеющихся знаний недостаточно для составления полной картины изучаемого явления.

Основной задачей данной работы является изучение историко-философских аспектов развития понятия «языковая картина мира» в рамках различных дисциплин и направлений, а также обозначение сферы практического применения накопленного знания.

Раздел 1. Теоретические основы понятия «языковая картина мира»

Теория языковой картины мира Вайсгербера

Теорию языковой картины мира (Weltbild der Sprache) построил немецкий ученый Лео Вайсгербер на основе учения Вильгельма Гумбольдта «О внутренней форме языка». К разработке понятия «языковая картина мира» Вайсгербер приступил в начале 30-х годов XX века. В статье «Связь между родным языком, мышлением и действием» (Die Zusammenhange zwischen Muttersprache, Denken und Handeln) (1930) Л. Вайсгербер писал, что словарный запас конкретного языка включает в себя совокупность понятийных мыслительных средств, которыми располагает языковое сообщество. По мере того, как каждый носитель языка изучает этот словарь, все члены языкового сообщества овладевают этими мыслительными средствами, поэтому можно сделать вывод о том, что родной язык содержит в своих понятиях некую картину мира и передает ее членам языкового сообщества .

Термином «картина мира» Л. Вайсгербер пользовался и раньше (например, он использовал его в своей монографии «Родной язык и формирование духа», опубликованной в 1929 году), но в ней он еще не относил этот термин к языку как таковому. Он указывал, что «картина мира» играет лишь стимулирующую роль языка по отношению к формированию у человека единой картины мира. Ученый писал: «Он (язык) позволяет человеку объединить весь опыт в единую картину мира и заставляет его забыть о том, как раньше, до того, как он изучил язык, он воспринимал окружающий мир» .

В вышеупомянутой статье 1930 года Л. Вайсгербер уже прямо вписывает картину мира в сам язык, делая ее его фундаментальной принадлежностью. Но в ней картина мира пока еще внедряется только в словарный состав языка, а не в язык в целом. В статье «Язык» (Sprache), опубликованной в 1931 году, он делает новый шаг в соединении понятия картины мира с языком, а именно - вписывает его в содержательную сторону языка вцелом. “В языке конкретного сообщества, - пишет он, - живет и воздействует духовное содержание, сокровище знаний, которое по праву называют картиной мира конкретного языка” .

Важно подчеркнуть, что в 30-е годы Л. Вайсгербер не делает чрезмерного акцента на мировоззренческой стороне языковой картины мира. Лишь со временем он оставляет в стороне объективную основу языковой картины мира и начнет подчеркивать ее мировоззренческую, субъективно-национальную, «идиоэтническую» сторону, проистекающую из факта, что в каждом языке представлена особая точка зрения на мир - та точка зрения, с которой смотрел на него народ, создавший данный язык. Сам же мир, по мнению ученого, всегда будет оставаться в тени этой точки зрения. Начиная с 50-х годов ученый выделяет в языковой картине мира ее «энергейтический» (от «энергейя » В. Гумбольдта) аспект, связанный с воздействием картины мира, заключенной в том или ином языке, на познавательную и практическую деятельность ее носителей, тогда как в 30-е годы он делал упор на «эргоническом» (от «эргон» В. Гумбольдта) аспекте языковой картины мира .

Научная эволюция Л. Вайсгербера в отношении к концепции языковой картины мира шла в направлении от указания на ее объективно-универсальную основу к подчеркиванию ее субъективно-национальной природы. Вот почему начиная с 50-х годов он стал все больше и больше делать упор на «энергейтическое» определение языковой картины мира, поскольку воздействие языка на человека, с его точки зрения, в первую очередь проистекает из своеобразия его языковой картины мира, а не из универсальных ее составляющих.

Чем в большей тени оставлял Л. Вайсгеребер объективный фактор формирования языковой картины мира - внешний мир, тем больше он превращал язык в некоего «создателя мира». Своеобразную перевернутость отношений между внешним миром и языком можно обнаружить у Вайсгербера в решении им вопроса о соотношении научной и языковой картин мира. Он не пошел здесь по пути Эрнста Кассирера , который в своей «Философии символических форм» в решении этого вопроса нашел вполне взвешенную позицию, полагая, что дело ученого, кроме всего прочего, состоит в освобождении от уз языка, с помощью которого он осмысливает объект своего исследования, чтобы выйти на него как таковой. При этом язык он ставил на один уровень с мифом. «…философское познание вынуждено прежде всего освободиться от уз языка и мифа, - писал Э. Кассирер, - оно должно оттолкнуть этих свидетелей человеческого несовершенства, прежде, чем оно сможет воспарить в чистый эфир мысли» .

Кассирер признавал власть языка над научным сознанием. Но он признавал ее лишь на начальном этапе деятельности ученого, направленной на исследование того или иного предмета. Он писал: «…отправной точкой всякого теоретического познания является уже сформированный языком мир: и естествоиспытатель, и историк, и даже философ видит предметы поначалу так, как им их преподносит язык». Здесь важно подчеркнуть слово «поначалу» и указать на то, что ученый должен стремиться, по Э. Кассиреру, к преодолению власти языка над его исследовательским сознанием. Поясняя мысль о неприемлемости в науке многих представлений о мире, закрепленных в языке, Э.Кассирер писал: «Научное познание, взращенное на языковых понятиях, не может не стремиться покинуть их, поскольку оно выдвигает требование необходимости и универсальности, которому языки как носители определенных разнообразных мировидений, соответствовать не могу и не должны» .

По поводу решения вопроса о соотношении науки и языка у Л.Вайсгербера сформировалось собственное мнение. Чтобы облегчить понимание вопроса о влиянии языка на науку, Вайсгерберу необходимо было их сблизить, показать, что разница между ними не столь велика, как может показаться на первый взгляд неискушенному человеку. Он пытался развеять «предубеждение» о том, что наука свободна от идиоэтнизма и что в ней господствует универсальное. Он писал о научном познании: «Универсально оно в том смысле, что оно независимо от пространственных и временных случайностей и что его результаты в том смысле адекватны структуре человеческого духа, что все люди вынуждены признать определенный ход научного размышления… Такова цель, к которой наука стремится, но которая нигде не достигнута». По мнению исследователя, существует нечто, что не дает науке быть универсальной. «Связь науки с предпосылками и сообществами, - писал Вайсгербер, - не имеющими общечеловеческого масштаба». Эта-то связь и «влечет за собой соответствующие ограничения истинности» .

По рассуждениям Вайсгербера можно сделать вывод, что если бы люди были лишены своих этнических и индивидуальных особенностей, то они сумели бы добраться до истины, а поскольку они не имеют этой возможности, то полной универсальности они никогда не смогут достичь. Казалось бы, из этих размышлений ученый должен был бы сделать вывод о том, что люди (и в особенности - ученые), по крайней мере, должны стремится к освобождению своего сознания от субъективизма, проистекающего из их индивидуальности. К такому выводу в решении вопроса о соотношении науки и языка пришел Э.Кассирер. Но Л.Вайсгербер рассудил иначе.

С его точки зрения, попытки людей (в том числе и ученых) освободиться от власти родного языка всегда обречены на провал. В этом состоял главный постулат его философии языка. Объективный (безъязыковой, невербальный) путь познания он не признавал. Из этих предпосылок следовало его решение вопроса о соотношении науки и языка: раз уж от влияния языка наука освободиться не в состоянии, то надо превратить язык в ее союзника.

В вопросе о соотношении научной и языковой картин мира Л.Вайсгербер был предшественником Б.Уорфа . Как и последний, немецкий ученый предлагал в конечном счете строить научную картину мира, исходя из языковой. Но между Л.Вайсгербером и Б.Уорфом здесь имеется и различие. Если американский ученый пытался поставить науку в полное подчинение от языка, то немецкий признавал это подчинение лишь частично - только там, где научная картина мира отстает от языковой.

Вайсгербер понимал язык как «промежуточный мир» (Zwischenwelt) между человеком и внешним миром. Под человеком здесь надо иметь в виду и ученого, который, как и все прочие не в состоянии в своей исследовательской деятельности освободиться от уз, налагаемых на него картиной мира, заключенной в его родном языке. Он обречен видеть мир сквозь призму родного языка. Он обречен исследовать предмет по тем направлениям, которые ему предсказывает его родной язык.

Однако Вайсгербер допускал относительную свободу человеческого сознания от языковой картины мира, но в ее же рамках. Иначе говоря, от языковой картины мира, имеющейся в сознании, в принципе никто освободиться не может, но в рамках самой этой картины мы можем позволить себе некоторые движения, которые и делают нас индивидуальностями. Но своеобразие личности, о котором здесь говорит Л.Вайсгербер, всегда ограничено национальной спецификой его языковой картины мира. Вот почему француз всегда будет видет мир из своего языкового окна, русский - из своего, китаец - из своего и т.д. Вот почему, как и Э.Сепир , Л.Вайсгербер мог сказать, что люди, говорящие на разных языках, живут в разных мирах, а вовсе не в одном и том же мире, на который навешаны лишь разные языковые ярлыки.

Л.Вайсгербер прибегал ко многим лексическим примерам, чтобы показать мировоззренческую зависимость человека от его родного языка. Можно привести следующий, в котором Вайсгербер отвечает на вопрос о том, как в нашем сознании формируется мир звезд. Объективно, с его точки зрения, никаких созвездий не существует, поскольку то, что мы называем созвездиями, на самом деле выглядят как скопления звезд лишь с нашей, земной, точки зрения. В реальности же звезды, которые мы произвольно объединяем в одно «созвездие», могут быть расположены друг от друга на огромных расстояниях. Тем не менее звездный мир в нашем сознании выглядит как система созвездий. Мировоззренчески - творящая сила языка в данном случае заключена в тех наименованиях, которые имеются в нашем родном языке для соответственных созвездий. Именно они и заставляют нас с детства творить в сознании свой мир звезд, поскольку, усваивая эти наименования от взрослых, мы вынуждены перенимать и представления, связанные с ними. Но, поскольку в разных языках имеется неодинаковое число звездных наименований, то, стало быть, у их носителей будут разные звездные миры. Так, в греческом Л.Вайсгербер нашел лишь 48 наименований, а в китайском - 283. Вот почему у грека - свой звездный мир, а у китайца свой.

Подобным образом дело обстоит, по Вайсгерберу, и со всеми другими классификациями, которые имеются в картине мира того или иного языка. Именно они в конечном счете и задают человеку ту картину мира, которая заключена в его родном языке.

Признавая высокий авторитет Лео Вайсгербера, как автора весьма глубокой и тонко разработанной концепции языковой картины мира, современные ученые, однако, принять идею ее автора о том, что власть родного языка над человеком абсолютно непреодолима не могут. Не отрицая влияния языковой картины мира на мышление человека, необходимо, вместе с тем, указать на возможность неязыкового (невербального) пути познания, при котором не язык, а сам объект задает то или иное направление мысли. Таким образом, языковая картина мира в конечном счете влияет на мировоззрение, но формирует ее сам мир, с одной стороны, и независимая от языка концептуальная точка зрения на него, с другой.

Гипотеза лингвистической относительности Сепира - Уорфа

Гипотеза лингвистической относительности (от лат. lingua – язык) — предположение, выдвинутое в работах Э. Сепира и Б. Уорфа, согласно которому процессы восприятия и мышления обусловлены этноспецифическими особенностями структуры языка. Те или иные языковые конструкции и словарные связки, действуя на бессознательном уровне, приводят к созданию типичной картины мира, которая присуща носителям данного языка и которая выступает в качестве схемы для каталогизации индивидуального опыта. Грамматический строй языка навязывает способ выделения элементов окружающей действительности .

Гипотеза лингвистической относительности (известная также как «гипотеза Сепира – Уорфа»), тезис, согласно которому существующие в сознании человека системы понятий, а, следовательно, и существенные особенности его мышления определяются тем конкретным языком, носителем которого этот человек является.

Лингвистическая относительность – центральное понятие этнолингвистики, области языкознания, изучающей язык в его взаимоотношении с культурой. Учение об относительности («релятивизм») в лингвистике возникло в конце 19 – начале 20 в. в русле релятивизма как общеметодологического принципа, нашедшего свое выражение как в естественных, так и в гуманитарных науках, в которых этот принцип трансформировался в предположение о том, что чувственное восприятие действительности определяется ментальными представлениями человека. Ментальные представления, в свою очередь, могут изменяться под воздействием языковых и культурных систем. Поскольку в конкретном языке и, шире, в конкретной культуре концентрируется исторический опыт их носителей, ментальные представления носителей различных языков могут не совпадать .

В качестве простейших примеров того, как по-разному языки концептуализуют внеязыковую реальность, часто приводят такие фрагменты лексических систем, как названия частей тела, термины родства или системы цветообозначения. Например, в русском языке для обозначения ближайших родственников одного с говорящим поколения используются два разных слова в зависимости от пола родственника – брат и сестра. В японском языке этот фрагмент системы терминов родства предполагает более дробное членение: обязательным является указание на относительный возраст родственника; иначе говоря, вместо двух слов со значением "брат" и "сестра" используется четыре: ani "старший брат", ane "старшая сестра", otooto "младший брат", imooto "младшая сестра". Кроме того, в японском языке имеется также слово с собирательным значением kyoodai "брат или сестра", "братья и/или сестры", обозначающее ближайшего родственника (родственников) одного с говорящим поколения вне зависимости от пола и возраста (подобные обобщающие названия встречаются и в европейских языках, например, английское sibling "брат или сестра"). Можно говорить о том, что способ концептуализации мира, которым пользуется носитель японского языка, предполагает более дробную понятийную классификацию по сравнению со способом концептуализации, который задан русским языком .

В разные периоды истории лингвистики проблемы различий в языковой концептуализации мира ставились, в первую очередь, в связи с частными практическими и теоретическими задачами перевода с одного языка на другой, а также в рамках такой дисциплины, как герменевтика . Принципиальная возможность перевода с одного языка на другой, как и адекватная интерпретация древних письменных текстов, базируется на предположении о том, что существует некоторая система представлений, универсальных для носителей всех человеческих языков и культур или, по крайней мере, разделяемая носителями той пары языков, с которого и на который осуществляется перевод. Чем ближе языковые и культурные системы, тем больше шансов адекватно передать на языке перевода то, что было уложено в концептуальные схемы языка оригинала. И наоборот, существенные культурные и языковые различия позволяют увидеть, в каких случаях выбор языкового выражения определяется не столько объективными свойствами обозначаемой ими внеязыковой действительности, сколько рамками внутриязыковой конвенции : именно такие случаи не поддаются или плохо поддаются переводу и интерпретации. Понятно поэтому, что релятивизм в лингвистике получил мощный импульс в связи с возникшей во второй половине 19 в. задачей изучения и описания «экзотических» языков и культур, резко отличных от европейских, прежде всего языков и культур американских индейцев.

Лингвистическая относительность как научное понятие ведет свое начало от работ основоположников этнолингвистики – американского антрополога Франца Боаса , его ученика Эдварда Сепира и ученика последнего Бенджамена Уорфа. В той наиболее радикальной форме, которая вошла в историю лингвистики под названием «гипотезы Сепира – Уорфа» и стала предметом продолжающихся и поныне дискуссий, гипотеза лингвистической относительности была сформулирована Уорфом, а точнее, приписана ему на основании ряда его утверждений и эффектных примеров, содержавшихся в его статьях. На самом деле эти утверждения Уорф сопровождал рядом оговорок, а у Сепира подобного рода категорических формулировок не было вообще .

Представление Боаса о классифицирующей и систематизирующей функции языка основывалось на тривиальном, на первый взгляд, соображении: число грамматических показателей в конкретном языке относительно невелико, число слов в конкретном языке велико, однако тоже конечно, число же обозначаемых данным языком явлений бесконечно. Следовательно, язык используется для обозначения классов явлений, а не каждого явления в отдельности. Классификацию же каждый язык осуществляет по-своему. В ходе классификации язык сужает универсальное концептуальное пространство, выбирая из него те компоненты, которые в рамках конкретной культуры признаются наиболее существенными.

Родившийся и получивший образование в Германии, Боас испытал несомненное влияние лингвистических воззрений В. фон Гумбольдта, считавшего, что в языке воплощаются культурные представления сообщества людей, пользующихся данным языком. Однако Боас не разделял гумбольдтовских представлений о так называемой «стадиальности». В отличие от Гумбольдта Боас считал, что различия в «картине мира», закрепленные в языковой системе, не могут свидетельствовать о большей или меньшей развитости его носителей. Лингвистический релятивизм Боаса и его учеников строился на идее биологического равенства и, как следствие, равенства языковых и мыслительных способностей. Многочисленные языки за пределами Европы, в первую очередь языки Нового Света, которые стали интенсивно осваиваться лингвистикой на рубеже 19–20 в., оказывались экзотическими с точки зрения лексики и особенно грамматики европейских языков, однако в рамках боасовской традиции эта необычность не считалась свидетельством «примитивности» этих языков или «примитивности» отраженной в этих языках культуры. Напротив, стремительно расширявшаяся география лингвистических исследований позволила понять ограниченность европоцентрических взглядов на описание языка, дав в руки сторонников лингвистической относительности новые аргументы .

Важнейший этап в исследовании языка как средства систематизации культурного опыта связан с работами Э.Сепира. Сепир понимал язык прежде всего как строго организованную систему, все компоненты которой – такие, как звуковой состав, грамматика, словарный фонд, – связаны жесткими иерархическими отношениями. Связь между компонентами системы отдельно взятого языка строится по своим внутренним законам, в результате чего спроецировать систему одного языка на систему другого, не исказив при этом содержательных отношений между компонентами, оказывается невозможным. Понимая лингвистическую относительность именно как невозможность установить покомпонентные соответствия между системами разных языков, Сепир ввел термин «несоизмеримость» (incommensurability) языков. Языковые системы отдельных языков не только по-разному фиксируют содержание культурного опыта, но и предоставляют своим носителям не совпадающие пути осмысления действительности и способы ее восприятия.

Внутриязыковые возможности системы, позволяющие членам языкового сообщества получать, хранить и передавать знания о мире, в значительной степени связаны с инвентарем формальных, «технических» средств и приемов, которыми располагает язык, – инвентарем звуков, слов, грамматических конструкций и т.д. Понятен поэтому интерес Сепира к изучению причин и форм языкового разнообразия: в течение многих лет он занимался полевыми исследованиями индейских языков, ему принадлежит одна из первых генеалогических классификаций языков Северной Америки. Сепир предложил и новаторские для своего времени принципы морфологической классификации языков, учитывавшие степень сложности слова, способы выражения грамматических категорий (аффикс, служебное слово и т.п.), допустимость чередований и другие параметры. Понимание того, что может и чего не может быть в языке как формальной системе, позволяет приблизиться к пониманию языковой деятельности как феномена культуры.

Наиболее радикальные взгляды на «картину мира говорящего» как результат действия языковых механизмов концептуализации высказывались Б.Уорфом. Именно Уорфу принадлежит сам термин «принцип лингвистической относительности», введенный по прямой и намеренной аналогии с принципом относительности А.Эйнштейна. Уорф сравнивал языковую картину мира американских индейцев (хопи, а также шауни, паюте, навахо и многих других) с языковой кариной мира носителей европейских языков. На фоне разительного контраста с видением мира, закрепленным в индейских языках, например в хопи, расхождения между европейскими языками представляются малосущественными, что дало основания Уорфу объединить их в группу «языков среднеевропейского стандарта» (SAE – St andard Average European) .

Инструментом концептуализации по Уорфу являются не только выделяемые в тексте формальные единицы – такие, как отдельные слова и грамматические показатели, – но и избирательность языковых правил, т.е. то, как те или иные единицы могут сочетаться между собой, какой класс единиц возможен, а какой не возможен в той или иной грамматической конструкции и т.д. На этом основании Уорф предложил различать открытые и скрытые грамматические категории: одно и то же значение может в одном языке выражаться регулярно с помощью фиксированного набора грамматических показателей, т.е. быть представленным открытой категорией, а другом языке обнаруживаться лишь косвенно, по наличию тех или иных запретов, и в этом случае можно говорить о скрытой категории. Так, в английском языке категория определенности/неопределенности является открытой и выражается регулярно с помощью выбора определенного или неопределенного артикля. Можно рассматривать наличие артикля и, соответственно, наличие открытой категории определенности в языке как свидетельство того, что представление об определенности является важным элементом картины мира для носителей данного языка. Однако неверно считать, что значение определенности не может быть выражено в языке, где нет артиклей. В русском языке, например, существительное в конечной ударной позиции может быть понято и как определенное, и как неопределенное: слово старик в предложении Из окна выглянул старик может обозначать как вполне определенного старика, о котором уже шла речь, так и некоторого неизвестного старика, впервые возникающего в поле зрения говорящих. Соответственно, в переводе данного предложения на артиклевый язык в зависимости от более широкого контекста возможен как определенный, так и неопределенный артикль. Однако в начальной безударной позиции существительное понимается только как определенное: слово старик в предложении Старик выглянул из окна может обозначать только конкретного и скорее всего ранее упомянутого старика и, соответственно, может быть переведено на артиклевый язык только с определенным артиклем.

Уорфа следует считать также родоначальником исследований, посвященных роли языковой метафоры в концептуализации действительности. Именно Уорф показал, что переносное значение слова может влиять на то, как функционирует в речи его исходное значение. Классический пример Уорфа – английское словосочетание empty gasoline drums "пустые цистерны [из-под] бензина". Уорф, получивший профессиональное образование инженера-химика и работавший в страховой компании, обратил внимание на то, что люди недооценивают пожароопасность пустых цистерн, несмотря на то, в них могут содержаться легко воспламеняемые пары бензина. Лингвистическую причину этого явления Уорф видит в следующем. Английское слово empty (как, заметим, и его русский аналог прилагательное пустой) как надпись на цистерне предполагает понимание "отсутствие в емкости содержимого, для хранения которого эта емкость предназначена", однако это слово имеет еще и переносное значение: "ничего не значащий, не имеющий последствий" (ср. русские выражения пустые хлопоты, пустые обещания). Именно это переносное значение слова приводит к тому, что ситуация с пустыми цистернами «моделируется» в сознании носителей как безопасная .

В современной лингвистике именно изучение метафорических значений в обыденном языке оказалось одним из тех направлений, которые наследуют «уорфианские» традиции. Исследования, проводившиеся Дж.Лакоффом, М.Джонсоном и их последователями начиная с 1980-х годов, показали, что языковые метафоры играют важную роль не только в поэтическом языке, они структурируют и наше обыденное восприятие и мышление. Однако современные версии уорфианства интерпретируют принцип лингвистической относительности прежде всего как гипотезу, нуждающуюся в эмпирической проверке. Применительно к изучению языковой метафоры это означает, что на первый план выдвигается сравнительное изучение принципов метафоризации в большом корпусе языков разных ареалов и различной генетической принадлежности с тем, чтобы выяснить, в какой степени метафоры в отдельно взятом языке являются воплощением культурных предпочтений отдельно взятого языкового сообщества, а в какой отражают универсальные биопсихологические свойства человека. Дж.Лакофф, З.Кёвечеш и ряд других авторов показали, например, что в такой области понятий, как человеческие эмоции, важнейший пласт языковой метафоризации основан на универсальных представлениях о человеческом теле, его пространственном расположении, анатомическом строении, физиологических реакциях и т.п. Было обнаружено, что во множестве обследованных языков – ареально, генетически и типологически далеких – эмоции описываются по модели «тело как вместилище эмоций». При этом конкретно-языковые, внутрикультурные вариации возможны в том, например, какая часть тела (или все тело целиком) «отвечает» за данную эмоцию, в виде какой субстанции (твердой, жидкой, газообразной) описываются те или иные чувства. Например, злость и гнев во многих языках, том числе и в русском (Ю.Д.Апресян и ряд других авторов), метафорически связаны с высокой температурой жидкообразного содержимого – закипел от гнева/ярости, ярость клокочет, выплеснул свою злость и т.д. При этом вместилищем гнева, как и большинства других эмоций в русском языке, является грудь, ср. закипело в груди. В японском языке (К.Мацуки) гнев «размещается» не в груди, а в части тела, которая называется hara "брюшная полость, нутро": рассердиться по-японски означает ощутить, что hara ga tatsu "нутро поднимается" .

Выдвинутая более 60 лет назад, гипотеза лингвистической относительности поныне сохраняет статус именно гипотезы. Ее сторонники нередко утверждают, что она ни в каких доказательствах не нуждается, ибо зафиксированное в ней утверждение является очевидным фактом; противники же склонны полагать, что она и не может быть ни доказана, ни опровергнута (что, с точки зрения строгой методологии научного исследования, выводит ее за границы науки; впрочем, сами эти критерии с середины 1960-х годов ставятся под сомнение). В диапазоне же между этими полярными оценками укладываются все более изощренные и многочисленные попытки эмпирической проверки данной гипотезы.

Раздел 2. Современное видение «языковой картины мира» и ее прикладное значение

Современное понимание «языковой картины мира»

Как уже говорилось ранее, современное состояние проблемы изучения языковых картин мира озвучил в своих работах академик Юрий Дереникович Апресян . Представления о них согласно ученого выглядят следующим образом.

Естественный язык отражает собственный способ восприятия и организации мира. Его значения образуют единую систему взглядов, которая является обязательной для всех носителей языка и называется языковой картиной мира. Она является «наивной» в том плане, что зачастую отличается от «научной» картины мира. При этом отраженные в языке наивные представления отнюдь не примитивны: во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные .

Исследование наивной картины мира разворачивается в двух основных направлениях.

Во-первых, исследуются отдельные характерные для данного языка концепты, своего рода лингво-культурные изоглоссы и их пучки. Это прежде всего "стереотипы" языкового и более широкого культурного сознания. Например можно выделить типично русские концепты: душа, тоска, судьба, задушевность, удаль, воля (вольная), поле (чистое), даль, авось. С другой стороны, это специфические коннотации неспецифичных концептов. В данном случае можно сказать о символике цветообозначений в разных культурах .

Во-вторых, ведется поиск и реконструкция присущего языку цельного, хотя и "наивного", донаучного взгляда на мир. Развивая метафору лингвистической географии, можно было бы сказать, что исследуются не отдельные изоглоссы или пучки изоглосс, а диалект в целом. Хотя национальная специфика и здесь учитывается со всей возможной полнотой, акцент ставится именно на цельной языковой картине мира. На сегодняшний день ученых в большей степени интересует именно этот подход. Ю. Д. Апресян выделил его основные положения .

1. Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации (концептуализации) мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Когда-то грамматические значения противопоставлялись лексическим как подлежащие обязательному выражению, независимо от того, важны они для существа конкретного сообщения или нет. В последние десятилетия было обнаружено, что многие элементы лексических значений тоже выражаются в обязательном порядке .

2. Свойственный языку способ концептуализации действительности (взгляд на мир) отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков .

3. С другой стороны, он "наивен" в том смысле, что во многих существенных деталях отличается от научной картины мира. При этом наивные представления отнюдь не примитивны. Во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные. Таковы, например, наивные представления о внутреннем мире человека. Они отражают опыт интроспекции десятков поколений на протяжении многих тысячелетий и способны служить надежным проводником в этот мир .

4. В наивной картине мира можно выделить наивную геометрию, наивную физику пространства и времени (например, вполне релятивистские, хотя и донаучные понятия пространства и времени говорящего и понятие наблюдателя), наивную этику, наивную психологию и т. п. Так, из анализа пар слов типа хвалить и льстить, хвалить и хвалиться, обещать и сулить, смотреть и подсматривать, слушать и подслушивать, смеяться (над кем-л.) и глумиться, свидетель и соглядатай, любознательность и любопытство, распоряжаться и помыкать, предупредительный и подобострастный, гордиться и кичиться, критиковать и чернить, добиваться и домогаться, показывать (свою храбрость) и рисоваться (своей храбростью), жаловаться и ябедничать и др. можно извлечь представление об основополагающих заповедях русской наивно-языковой этики. Вот некоторые из них: "нехорошо преследовать узкокорыстные цели" (домогаться, льстить, сулить); "нехорошо вторгаться в частную жизнь других людей" (подсматривать, подслушивать, соглядатай, любопытство); "нехорошо унижать достоинство других людей" (помыкать, глумиться); "нехорошо забывать о своих чести и достоинстве" (пресмыкаться, подобострастный); "нехорошо преувеличивать свои достоинства и чужие недостатки" (хвастаться, рисоваться, кичиться, чернить); "нехорошо рассказывать третьим лицам о том, что нам не нравится в поведении и поступках наших ближних" (ябедничать); и т. п. Конечно, все эти заповеди — не более чем прописные истины, но любопытно, что они закреплены в значениях слов. Отражаются в языке и некоторые положительные заповеди наивной этики .

Сверхзадачей системной лексикографии является отражение воплощенной в данном языке наивной картины мира — наивной геометрии, физики, этики, психологии и т. д. Наивные представления каждой из этих областей не хаотичны, а образуют определенные системы и, тем самым, должны единообразно описываться в словаре. Для этого, вообще говоря, надо было бы сначала реконструировать по данным лексических и грамматических значений соответствующий фрагмент наивной картины мира. На практике, однако, в этом, как и в других подобных случаях, реконструкция и (лексикографическое) описание идут рука об руку и постоянно корректируют друг друга.

Итак, понятие языковой картины мира включает две связанные между собой, но различные идеи: 1) что картина мира, предлагаемая языком, отличается от «научной» (в этом смысле употребляется также термин «наивная картина мира») и 2) что каждый язык «рисует» свою картину, изображающую действительность несколько иначе, чем это делают другие языки. Реконструкция языковой картины мира составляет одну из важнейших задач современной лингвистической семантики . Исследование языковой картины мира ведется в двух направлениях, в соответствии с названными двумя составляющими этого понятия. С одной стороны, на основании системного семантического анализа лексики определенного языка производится реконструкция цельной системы представлений, отраженной в данном языке, безотносительно к тому, является она специфичной для данного языка или универсальной, отражающей «наивный» взгляд на мир в противоположность «научному». С другой стороны, исследуются отдельные характерные для данного языка (лингвоспецифичные) концепты, обладающие двумя свойствами: они являются «ключевыми» для данной культуры (в том смысле, что дают «ключ» к ее пониманию) и одновременно соответствующие слова плохо переводятся на другие языки: переводной эквивалент либо вообще отсутствует (как, например, для русских слов тоска, надрыв, авось, удаль, воля, неприкаянный, задушевность, совестно, обидно, неудобно), либо такой эквивалент в принципе имеется, но он не содержит именно тех компонентов значения, которые являются для данного слова специфичными (таковы, например, русские слова душа, судьба, счастье, справедливость, пошлость, разлука, обида, жалость, утро, собираться, добираться, как бы). В последние годы в отечественной семантике развивается направление, интегрирующее оба подхода; его целью является воссоздание русской языковой картины мира на основании комплексного (лингвистического, культурологического, семиотического) анализа лингвоспецифических концептов русского языка в межкультурной перспективе (работы Ю.Д.Апресяна, Н.Д.Арутюновой, А.Вежбицкой, А.А.Зализняк, И.Б.Левонтиной, Е.В.Рахилиной, Е.В.Урысон, А.Д.Шмелева, Е.С.Яковлевой и др.).

Прикладное значение теории «языковой картины мира»

Анализ языковых картин мира имеет огромное прикладное значение, а особенно в современных условиях глобализации и информатизации, когда стираются границы между странами и регионами, а потенциал современных информационных технологий достиг невиданных доселе вершин.

Изучение проблем языка, речи и их взаимодействия и взаимопроникновения приобретает особую актуальность в контексте диалога культур. Слово, проявляющее в конкретной речевой ситуации одно из своих современных значений, аккумулирует в себе весь опыт и знания (т.е. культуру в широком смысле слова), полученные на протяжении развития человечества, а значит, отражает определенный фрагмент языковой картины мира. Говоря о культуре речи, нужно иметь в виду, что она должна пониматься не только как соблюдение различных норм языка, но и как способность, с одной стороны, правильно подбирать средства для выражения собственных мыслей, а с другой, правильно декодировать речь собеседника. Поэтому изучение языковой картины мира позволяет правильно понять собеседника, корректно перевести и интерпретировать его речь, что представляется немаловажным для решения задач перевода и общения.

Компьютеры вошли в жизнь человека - он все больше и больше полагается на них. Компьютеры печатают документы, управляют сложными технологическими процессами, проектируют технические объекты, развлекают детей и взрослых. Естественно стремление человека как можно полнее выразить себя в алгоритмических устройствах, преодолеть языковый барьер, разделявший два разных мира. Как уже отмечалось, язык, человек и реальность неразрывно связаны между собой. Поэтому обучение компьютера естественному языку – задача чрезвычайно сложная, связанная с глубоким проникновением в законы мышления и языка. Научить компьютер понимать естественный язык - это практически то же самое, что научить его чувствовать мир .

Многие ученые считают решение этой задачи принципиально невозможным. Но так или иначе процесс сближения человека и его «электронного создания» начался, и сегодня еще тяжело предположить, чем он закончится. Во всяком случае, человек, пытаясь моделировать задачу языкового общения, начинает понимать себя гораздо полнее, а значит и свою историю, культуру.

Важно изучение языковой картины мира для лингвистики, философии, социологии, психологии, управления, культурологии, этики, этнографии, истории и других наук. Это знание позволит изучить человека глубже, понять неизвестные еще принципы его деятельности и их основы, открыть дорогу к новым еще неизведанным горизонтам понимания человеческого сознания и бытия.

Заключение

В результате выполнения работы была достигнута поставленная во введении задача. Были рассмотрены основные историко-философские аспекты развития понятия «языковая картина мира» в рамках различных дисциплин и направлений, а также обозначены сферы практического применения накопленного знания.

Выяснилось, что теоретическую основу рассматриваемой предметной области заложил немецкий филолог, философ и языковед Вильгельм Гумбольдт в своей работе «О внутренней форме языка». Дальнейшие исследователи опирались на работу ученого, видоизменяя ее в соответствии с собственным видением проблемы.

Теорию языковой картины мира построил немецкий ученый Лео Вайсгербер, опираясь на учения Гумбольдта. Он же впервые и ввел понятие «языковая картина мира». Учитывая все заслуги Вайсгербера, как основоположника теории, современные ученые все же не согласны с выдвигаемой им идеей, что власть языка над человеком непреодолима и считают, что хотя языковая картина мира накладывает серьезный отпечаток на индивида, действие ее силы абсолютным не является.

Практически параллельно с Вайсгербером была разработана гипотеза «Лингвистической относительности Сепира – Уорфа», ставшая также фундаментальным камнем изучения языковой картины мира. Гипотеза лингвистической относительности является проявлением релятивизма в языкознании. Она гласит, что процессы восприятия и мышления человека обусловлены этноспецифическими особенностями структуры языка. Гипотеза лингвистической относительности, тезис, согласно которому существующие в сознании человека системы понятий, а, следовательно, и существенные особенности его мышления определяются тем конкретным языком, носителем которого этот человек является.

Выдвинутая более 60 лет назад, гипотеза лингвистической относительности поныне сохраняет статус именно гипотезы. В диапазоне же между полярными оценками ее сторонников и противников укладываются все более изощренные и многочисленные попытки эмпирической проверки данной гипотезы, которые, к сожалению, на сегодняшний момент не увенчались успехом.

Современные представления о языковой картине мира изложил академик Ю.Д.Апресян и его последователи. Кратко их можно представить следующим образом.

1. Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка и является его языковой картиной.

2. Свойственный языку взгляд на мир отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков.

3. Языковая картина мира "наивна" в том смысле, что во многих существенных деталях отличается от научной картины мира. При этом наивные представления отнюдь не примитивны. Во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные, так как способны служить надежным проводником в мир этой языковой картины.

4. В наивной картине мира можно выделить наивную геометрию, наивную физику, наивную этику, наивную психологию и т. п. Из их анализа можно извлечь представление об основополагающих заповедях той или иной культуры, общности, что позволяет понять их лучше.

Изучением языковой картины мира занимается большое количество ученых, среди которых можно выделить Ю.Д.Апресяна, Н.Д.Арутюнову, А.Вежбицкую, А.Зализняк, И.Б.Левонтину, Е.В.Рахилину, Е.В.Урысон, А.Д.Шмелева, Е.С.Яковлеву и многих других.

Изучение языковой картины мира представляется важным для многих наук (лингвистики, философии, социологии, психологии, управления, культурологии, этики, этнографии, истории и других). Это знание позволит изучить человека глубже, понять неизвестные еще принципы его деятельности и их основы, открыть дорогу к новым еще неизведанным горизонтам понимания человеческого сознания и бытия.

Список использованной литературы

1. http://psi.webzone.ru/st/051800.htm
2. http://ru.wikipedia.org/
3. http://www.2devochki.ru/90/20739/1.html
4. http://www.booksite.ru/fulltext/1/001/008/051/698.htm
5. http://www.countries.ru/library/culturologists/sepir.htm
6. http://www.gramota.ru/
7. http://www.humanities.edu.ru/db/msg/44837
8. http://www.islu.ru/danilenko/articles/vaiskart.htm
9. http://www.krugosvet.ru/articles/06/1000619/1000619a1.htm
10. http://www.krugosvet.ru/articles/77/1007714/1007714a1.htm
11. http://www.krugosvet.ru/articles/87/1008759/1008759a1.htm
12. http://www.yazyk.net/page.php?id=38
13. Анисимов А.В. Компьютерная лингвистика для всех: Мифы.Алгоритмы.Язык- Киев: Наук. думка, 1991.- 208 с.
14. Апресян Ю.Д. Избранные труды, том II. Интегральное описание языка и системная лексикография. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. - 767 с.
15. Большая электронная энциклопедия Кирилла и Мефодия
16. Люгер Джордж Ф. Искусственный интеллект: стратегии и методы решения сложных проблем, 4-е издание – М.: Издательский дом «Вильямс», 2005. – 864 с.

Концепт (от лат. conceptus — мысль, понятие) - смысловое значение имени (знака), т. е. содержание понятия, объем которого есть предмет (денотат) этого имени (напр., смысловое значение имени Луна — естественный спутник Земли).

Вайсгербер Лео (Weisgerber, Johann Leo) (1899–1985), немецкий филолог. Изучал сравнительное языкознание, германистику, а также романистику и кельтологию. Вайсгербер исследовал вопросы истории языка. Важнейший труд – четырехтомник «О силах немецкого языка» («Von den Krften der deutschen Sprache»), в котором сформулированы и обоснованы положения его лингвофилософской концепции. Из поздних работ Вайсгербера особого внимания заслуживает его книга «Дважды язык» («Zweimal Sprache», 1973) .

Гумбольдт Вильгельм (1767-1835), немецкий филолог, философ, языковед, государственный деятель, дипломат. Развил учение о языке как непрерывном творческом процессе, как «формирующем органе мысли» и о «внутренней форме языка», как выражении индивидуального миросозерцания народа .

У Вильгельма фон Гумбольдта противопоставление «эргон – энергейя» соотносится с другим противопоставлением: «Язык есть не мертвый продукт, а созидающий процесс». В рамках гумбольдтовской диалектической картины мира язык и все связанное с ним предстают то как нечто готовое, законченное (эргон), то как пребывающее в процессе формирования (энергейя). Так, с одной точки зрения, материал языка предстает как уже произведенный, а с другой - как никогда не достигающий состояния завершенности, законченности. Развивая первую точку зрения, Гумбольдт пишет, что каждый народ получает с незапамятных времен материал своего языка от прежних поколений, и деятельность духа, трудящаяся над выработкой выражения мыслей, имеет дело уже с готовым материалом и, соответственно, не творит, а только преобразует. Развивая вторую точку зрения, Гумбольдт замечает, что состав слов языка нельзя представлять готовой массой. Не говоря о постоянном образовании новых слов и форм, весь запас слов в языке, пока язык живет в устах народа, есть непрерывно производящийся и воспроизводящийся результата словообразовательных сил. Он воспроизводится, во-первых, целым народом, которому язык обязан своей формой, в обучении детей речи и, наконец, в ежедневном употреблении речи. В языке как в «вечно повторяющейся работе духа» не может быть ни минуты застоя, его природа - непрерывное развитие под влиянием духовной силы каждого говорящего. Дух непрестанно стремится внести в язык что-либо новое, чтобы, воплотив в него это новое, опять стать под его влияние .

Кассирер Эрнст (Cassirer, Ernst) (1874–1945), немецкий философ и историк. Перу Кассирера принадлежит обширный исторический труд «Проблема познания в философии и науке Нового времени» («Das Erkenntnisproblem in der Philosophie und Wissenschaft der neueren Zeit», 1906–1957), в котором за систематическим изложением проблемы следует ее история от античности до 40-х годов 20 в. Сведя воедино результаты своих занятий культурологией, наукой и историей, он опубликовал еще один трехтомный труд – «Философия символических форм» («Philosophie der symbolischen Formen», 1923–1929). В этих и других работах Кассирер анализировал функции языка, мифа и религии, искусства и истории как «символических форм», через которые человек обретает понимание самого себя и окружающего мира .

Уорф Бенджамин Ли (1897 - 1941 гг.) - американский языковед, этнограф. Исследовал проблему соотношения языка и мышления. Под влиянием идей Э.Сепира и в результате наблюдений над юто-ацтекскими языками сформулировал гипотезу лингвистической относительности (гипотеза Сепира-Уорфа – смотри далее) .

Боас (Boas) Франц (1858 — 1942), американский лингвист, этнограф и антрополог, основатель школы «культурной антропологии». Боас разработал основы строго описательной методики анализа языков и культур, которая стала методологией культурной антропологии — самой значительной школы в американской культурологии и этнографии. Он одним из первых продемонстрировал комплексный описательный подход к изучению народов и культур, который впоследствии станет научной нормой антропологии 20-го века. В отличие от большинства антропологов своего времени, он отказывался считать, что так называемые «примитивные» народы находятся на более ранней ступени развития, чем «цивилизованные», противопоставляя этому этноцентрическому взгляду культурный релятивизм, т. е. убеждение, что все культуры, сколь бы они ни были различны на вид, развиты и ценны одинаково.

Юрий Дереникович Апресян (род. 1930) — российский лингвист, академик РАН (1992). Автор трудов в области семантики, синтаксиса, лексикографии, структурной и математической лингвистики, машинного перевода и др. Среди его трудов следует выделить: «Идеи и методы современной структурной лингвистики (краткий очерк)», 1966, «Экспериментальное исследование семантики русского глагола», 1967, «Интегральное описание языка и системная лексикография // Избранные труды», «Языки русской культуры», 1995 .

Изоглосса (от изо... и греч. glossa — язык, речь) - линия на карте, обозначающая в лингвистической географии границы распространения какого-либо языкового явления (фонетического, морфологического, синтаксического, лексического и др.). Например, можно провести И., показывающие распространение в юго-западных областях РСФСР слова «гомонить» в значении «говорить». Наряду с общим термином «И.» используются также частные — изофона (И., показывающая распространение звука), изосинтагма (И., показывающая распространение синтаксического явления) и т. п. .

II. Языковая картина мира Каждый язык имеет собственную языковую картину мира, в соответствии с которой носитель языка организует содержание высказывания. Именно так проявляется специфически человеческое восприятие мира, зафиксированное в языке.
Язык – важнейший способ формирования знаний человека о мире. Отображая в процессе деятельности объективный мир, человек фиксирует результаты познания в словах. Совокупность этих знаний, запечатленных в языковой форме, и представляет то, что принято называть «языковой картиной мира». «Если мир – это человек и среда в их взаимодействии, то картина мира – результат переработки информации о среде и человеке».

В рамках антропоцентрического научного подхода языковая картина представлена в виде системы образов, заключающих в себе окружающую действительность.
Картина мира может быть представлена с помощью пространственных, временных, количественных, этнических и других параметров. На ее формирование огромное влияние оказывают традиции, язык, природа, воспитание, образование и многие социальные факторы.

Своеобразие национального опыта определяет особенности картины мира различных народов. В силу специфики языка, в свою очередь, формируется определенная языковая картина мира, через призму которой человек воспринимает мир. Концепты – составляющие языковой картины мира, через анализ которых можно выявить некоторые особенности национального мировидения

ЯЗЫКОВАЯ КАРТИНА МИРА

ЯЗЫКОВАЯ КАРТИНА МИРА, исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отраженная в языке совокупность представлений о мире, определенный способ концептуализации действительности. Понятие языковой картины мира восходит к идеям В. фон Гумбольдта и неогумбольдтианцев (Вайсгербер и др.) о внутренней форме языка , с одной стороны, и к идеям американской этнолингвистики, в частности так называемой гипотезе лингвистической относительности Сепира – Уорфа, – с другой.

Современные представления о языковой картине мира в изложении акад. Ю.Д.Апресяна выглядят следующим образом.

Реконструкция языковой картины мира составляет одну из важнейших задач современной лингвистической семантики. Исследование языковой картины мира ведется в двух направлениях, в соответствии с названными двумя составляющими этого понятия. С одной стороны, на основании системного семантического анализа лексики определенного языка производится реконструкция цельной системы представлений, отраженной в данном языке, безотносительно к тому, является она специфичной для данного языка или универсальной, отражающей «наивный» взгляд на мир в противоположность «научному». С другой стороны, исследуются отдельные характерные для данного языка (= лингвоспецифичные) концепты, обладающие двумя свойствами: они являются «ключевыми» для данной культуры (в том смысле, что дают «ключ» к ее пониманию) и одновременно соответствующие слова плохо переводятся на другие языки: переводной эквивалент либо вообще отсутствует (как, например, для русских слов тоска , надрыв , авось , удаль , воля , неприкаянный , задушевность , совестно , обидно , неудобно ), либо такой эквивалент в принципе имеется, но он не содержит именно тех компонентов значения, которые являются для данного слова специфичными (таковы, например, русские слова душа , судьба , счастье , справедливость , пошлость , разлука , обида , жалость , утро , собираться , добираться , как бы ). В последние годы в отечественной семантике развивается направление, интегрирующее оба подхода; его целью является воссоздание русской языковой картины мира на основании комплексного (лингвистического, культурологического, семиотического) анализа лингвоспецифических концептов русского языка в межкультурной перспективе (работы Ю.Д.Апресяна, Н.Д.Арутюновой, А.Вежбицкой, Анны А.Зализняк, И.Б.Левонтиной, Е.В.Рахилиной, Е.В.Урысон, А.Д.Шмелева, Е.С.Яковлевой и др.).

Воротников Ю. Л. «Языковая картина мира»: трактовка понятия

Постановка проблемы . Языковая картина мира становится в последние годы одной из наиболее «модных» тем отечественного языкознания. И в то же время, как это часто бывает с получившими широкое распространение обозначениями, до сих пор не существует достаточно четкого представления, какой именно смысл вкладывается в это понятие пишущими и как, собственно, следовало бы истолковывать его читающим?

Можно, конечно, утверждать, что понятие языковая картина мира относится к числу тех «широких» понятий, обоснование применения которых не является обязательным, а еще точнее - является само собой разумеющимся. Ведь немного найдется таких исследователей, которые начинали бы свою работу в области, например, морфологии определением своего понимания сущности языка, хотя вполне понятно, что употреблять слово «язык» по ходу изложения им придется неоднократно. Более того, если их спросить, что такое язык, многие не сразу смогут на этот вопрос ответить. Причем качество данной конкретной работы совершенно не обязательно будет напрямую связано со способностью ее автора истолковать смысл употребляемых понятий.

Однако, относя понятие «языковая картина мира» к числу таких исходных понятий лингвистики, как «язык», «речь», «слово» и им подобных, следует иметь в виду одно существенное обстоятельство. Все перечисленные понятия можно употреблять в качестве до определенной степени «само собой разумеющихся», в некотором смысле «априорных», потому что им посвящена огромная литература, они как бы отшлифованы употреблением великих авторитетов, сломавших немало копий в спорах об их сущности. Именно поэтому часто достаточно бывает не давать своего определения такого понятия, а просто сослаться на одно из авторитетных его определений.

Некоторое равнодушие или, если угодно, хладнокровие лингвистов к этой стороне вопроса должно иметь и, конечно, имеет свое рациональное объяснение. Одно из них сводится к следующему. Выражение «языковая картина мира» по сути своей до сего дня не терминологично, оно употребляется как пусть и удачная, но все же метафора, а давать определения метафорическому выражению - это, вообще-то говоря, дело неблагодарное. В той же области, где слово «картина» употребляется терминологически (а именно в искусствознании), отношение к нему, конечно, совсем иное и баталии вокруг его понятийного содержания могут быть не менее жаркими, чем вокруг содержания термина «слово» в языкознании.

И все же сам факт обостренного интереса языковедов к проблемам, так или иначе связываемым с картиной мира, свидетельствует о том, что этим выражением обозначается нечто относящееся к основам, определяющее сущность языка, а точнее - воспринимаемое как определяющее его сущность «сейчас», т. е. на современном этапе развития науки о языке (возможно, впрочем, что и «здесь», т. е. в науке «западного» ареала в широком понимании этого слова).

То, что в сознание лингвистов постепенно (и до определенной степени неосознанно) входит некий новый архетип, предопределяющий направление всей совокупности языковедческих штудий, кажется достаточно очевидным. Можно, перефразируя название одной из статей Мартина Хайдеггера, сказать, что для науки о языке наступило «время языковой картины мира». А если еще больше конкретизировать характеристику момента, то и время углубленного рефлектирования по поводу содержания самого понятия «языковая картина мира», на наш взгляд, уже пришло.

Позиция М. Хайдеггера . Выражение «языковая картина мира» говорит о том, что могут существовать и другие способы его картинного представления, а в основе всех этих способов лежит сама возможность представления мира как картины. «Представить мир как картину» - что, собственно, это значит? Что в этом выражении есть мир, что есть картина и кто осуществляет представление мира в виде картины? Ответы на все эти вопросы попытался дать Мартин Хайдеггер в своей статье «Время картины мира», опубликованной впервые в 1950 г. Основу этой статьи составил доклад «Обоснование новоевропейской картины мира метафизикой», прочитанный философом еще в 1938 г. Мысли Хайдеггера, высказанные в этом докладе, значительно опередили последующие дискуссии в науковедении о существе общенаучной картины мира и нисколько не утратили своей значимости и в наше время.

По Хайдеггеру, в выражении «картина мира» мир выступает «как обозначение сущего в целом» . Причем это имя «не ограничено космосом, природой. К миру относится и история. И все-таки даже природа, история и обе они вместе в их подспудном и агрессивном взаимопроникновении не исчерпывают мира. Под этим словом подразумевается и основа мира независимо от того, как мыслится ее отношение к миру» .

Картина мира - это не просто изображение мира, не нечто срисованное: «Картина мира, сущностно понятая, означает таким образом не картину, изображающую мир, а мир, понятый в смысле такой картины» . По Хайдеггеру, «Где мир становится картиной, там к сущему в целом приступают как к тому, на что человек нацелен и что он поэтому соответственно хочет преподнести себе, иметь перед собой и тем самым в решительном смысле представить перед собой» , причем представить его во всем, что ему присуще и его составляет, как систему.

Задавая вопрос, каждая ли эпоха истории имеет собственную картину мира и каждый раз озабочена построением своей картины мира, Хайдеггер отвечает на него отрицательно. Картина мира возможна только там и тогда, где и когда бытие сущего «ищут и находят в представленности сущего» . Поскольку такое истолкование сущего невозможно, ни для средневековья, ни для античности, постольку и невозможно говорить о средневековой и античной картине мира. Превращение мира в картину - это отличительная черта Нового времени, новоевропейского взгляда на мир. Причем, и это очень важно, «превращение мира в картину есть тот же самый процесс, что превращение человека внутри сущего в subiectum» .

Следствием скрещивания этих двух процессов, т. е. превращения мира в картину, а человека в субъект, является характерное для Нового времени превращение науки о мире в науку о человеке, то есть в антропологию, понимаемую как такое философское истолкование человека, «когда сущее в целом интерпретируется и оценивается от человека и по человеку» . С этим связано и возникновение с конца XVIII века слова «мировоззрение» как обозначения позиции человека посреди сущего, «когда человек в качестве субъекта поднял собственную жизнь до командного положения всеобщей точки отсчета» .

В первой главе "Языковая картина мира. Определение. Общие и частные характеристики"

рассматривается картина мира как основной элемент мировидения человека, ее основные характеристи-

ки и процесс формирования языковой картины мира

Феномен, именуемый "картина мира", является таким же древним, как и сам человек. Создание пер-

вых картин мира у человека совпадает по времени с процессом антропогенеза. Тем не менее реалия,

называемая термином "картина мира", стала предметом научно-философского рассмотрения лишь в не-

давнее время.

Настоятельная потребность в выдвижении понятия "картина мира" в различных сферах человече-

ской деятельности возникает обычно в двух случаях: при необходимости осмыслить ситуацию полива-

риантности сосуществующих в этой области позиций и ситуацию последовательно сменяющих друг

друга парадигм. Как первый, так и второй случай могут опираться на источники двух типов: на описа-

ния, произведенные изнутри общества, имеющего эту картину мира ("самоописание") и на "иноописа-

ния", произведенные внешними наблюдателями [Раевский 1995: 209].

исходного гло-

бального образа мира , , репрезентирующего сущностные

свойства мира в понимании ее носителей и являющегося результатом всей духовной активности чело-

века [Рассел 1997: 143]. Картина мира предстает при такой трактовке как субъективный образ объек-

тивной реальности и входит, следовательно, в класс идеального, которое, не перес-тавая быть образом

реальности, опредмечивается в знаковых формах, не запечатлеваясь полностью ни в одной из них.

Картина мира заключает в себе глобальный образ мира. С семиологической точки зрения во всяком

образе как семиотическом объекте можно выделить его содержание и форму, содержательные свойства

и формальные. Рассмотрим сначала содержательные (сущностные) свойс-тва картины мира, а затем

формальные, учитывая при этом некоторые дополнительные аспекты характеристики свойств картины

Исходным пунктом для понимания природы и сущностных свойств картины мира является тот

факт, что она представляет собой создаваемый человеком субъективный образ объективной реальности.

Мир бесконечен, а человек конечен и ограничен в своих возможностях миропостижения. Любая карти-

на мира, создаваемая за счет видения мира через определенные интерпретационные призмы, всегда с

неизбежностью содержит черты человеческой субъективности, специфичности. Картина мира составля-

ет ядро мировидения человека и несет в себе его основные свойства.

Базисное свойство картины мира как ядра мировоззрения заключается в ее космологической ори-

ентированности (она есть глобальный образ мира) при одновременной антропоморфичности (она не-

сет в себе черты специфически человеческого способа миропостижения)

[Леви-Строс 1995: 347].

Картина мира есть исходный элемент мировоззрения человека, а не только его мировидения, для

нее характерна облигаторность действия при одновременно полуосознаваемом характере.

Важнейшая особенность картины мира состоит в ее внутренней безусловной достоверности для

субъекта этой картины. Картина мира рассматривается ее носителями не как картина и осознается не

как исторически конкретное видение реальности, а как смысловой двойник мира. Образ мира воспри-

нимается в картине мира как сама реальность.

Картина мира представляет собой диалектическое единство статики и динамики, стабильности и

изменчивости. В этом синтезе вневременности и конкретной историчности облика и заключается ос-

новной парадокс, связанный с картиной мира. Для выполнения своих функций регулятора жизнедея-

тельности человека картина мира должна совмещать и стабильность, и динамичность. Стабильность –

одно из существенных свойств картины мира. Если же рассматривать картину мира во всей ее полноте,

как образ мира, который все время уточняется и конк-ретизируется в процессе человеческой жизнедея- тельности, то, очевидно, следует признать, что картина мира не вечна даже в пределах жизни одного

человека. Она постоянно корректируется, дополняется, уточняется по мере накопления опыта и знаний

конкретным индивидом и социумом в целом.

Картина мира являет собой синтез двух противоположностей: конечного и бесконечного. Человече-

ский жизненный опыт конечен, а мир, образ которого формируется у человека в процессе этого опыта,

бесконечен. Общение конечного человека с бесконечным миром имеет своим результатом выработку

образа мира, соединяющего в себе обе эти черты. По мере исторического движения человечества образ

мира становится во многих чертах все определеннее.

Рассмотрим некоторые формальные свойства картины мира. Картина мира является регулятивом

самого широкого действия, и ее многие структурно-субстанциональные особенности в значительной

степени определяются этим обстоятельством.

Чтобы реалистично изобразить имеющееся глобальное при локализации средств, субъект картины

мира, очевидно, должен оставить ее как бы не дорисованной до конца. При всей своей ориентированно-

сти на системность, картина мира есть всегда во всех своих деталях незаконченное изображение, не до-

рисованный до конца эскиз. Картина должна иметь лакуны. Наличие в картине лакун не есть недорабо-

танность картины мира, а следствие особенностей мира и человека. Мир бесконечен и загадочен для че-

ловека, а человек конечен и ограничен в своих познавательных возможностях.

Хотя картина мира имеет тяготение к панорамному представлению реальности, широте и много-

мерности, она должна иметь свой предел сложности, свой допустимый предел детализируемости в ин-

дивидуализированном представлении изображаемого в сознании человека, в котором может быть про-

яснена часть наличествующей у него картины мира.

При исследовании проблемы отражения картины мира в человеческом языке обычно исходят из

простой триады: окружающая действительность, отражение этой действительности в мозгу человека и выражение результатов этого отражения в языке. При этом заведомо предполагается, что человек отра-

жает эту действительность правильно, и так же правильно эта действительность отражается в языке.

На самом деле все эти процессы выглядят значительно сложнее. Прежде всего, следует заметить,

что человек никогда не в состоянии отразить окружающий мир во всем его многообразии, целиком и

полностью. Познание окружающего мира – всегда процесс, иногда довольно длительный. Структура

познавательного аппарата человека не приспособлена к тому, чтобы сразу и полностью воспроизвести в

идеальной форме объект во всей сложности.

Другая особенность процесса познания состоит в том, что результаты познания человеком окру-

жающего мира никогда не находятся на одном и том же уровне. Здесь существует масса всяких града-

ций, которые могут зависеть от возраста, наличия жизненного опыта, области, в которой человек рабо-

тает, профессии, уровня образования, способнос-тей к восприятию чего-либо, а также многих других

причин и факторов.

Общение между индивидуумами становится возможным в том случае, если в языковых знаках и

знаковых структурах выработаны всеобщие значимости. Это означает, что какие-то общности в языке

находятся как бы над уровнями конкретного познания окружающего мира. В роли таких общностей вы-

ступают общие значения слов. Дело в том, что отдельное употребление слова в речи отнюдь не является

его исчерпывающей характеристикой. Оно, скорее, играет роль возбудителя. Оно возбуждает у собе- седника некоторую сумму самых общих дифференциальных признаков, дающих возможность собесед-

нику опоз-нать предмет, о котором идет речь.

Обозначение как форма отношения слова к действительности выс-тупает в специфической форме, в

форме названия. Звуковая сторона слова является той материальной, чувственно воспринимаемой осно-

вой, благодаря которой слово становится сигналом второй сигнальной системы и тесно связывается с

функцией отражения действительности [Галкина-Федорук 1996: 113].

Отражать явления окружающего мира и их закономерные связи способен только человеческий

мозг. Результаты его познавательной работы закрепляются в понятиях. Звуковой комплекс сам по себе

ничего не отражает.

Звуковой комплекс произносится с той целью, чтобы слушающий опознал обозначенный данным

звуковым комплексом предмет или его признак (качественный или процессуальный). Совершенно ясно,

что для осуществления этой цели нет никакой необходимости воспроизводить всю сумму сведений о

данном предмете, которая может быть в сознании слушающего. Смысл обозначения заключается в том,

чтобы слушающий опознал предмет по какому-то минимуму дифференциальных признаков. Однако он

никогда ничего не мог бы понять, если бы звуковой комплекс не имел значения. Значение, которое все-

гда устанавливается людьми, фактически играет роль указания на этот комп-лекс дифференциальных

признаков [Горский 1997: 226 – 227].

Важнейшим этапом в процессе создания словесного знака является наделение его значением. Но-

минация по какому-либо признаку является чисто техническим языковым приемом. Признак, выбран- ный для наименования (создания звуковой оболочки слова), далеко не исчерпывает всей сущности

предмета, не раскрывает всех его признаков.

Пользуясь языком, люди в каком-то количестве предложений так или иначе раскрывают свои зна-

ния о различных предметах и раскрывают их сущность. Но описание самого процесса очень трудно и

технически мало осуществимо.

По сравнению с языком мышление, как правило, богаче своим содержанием и подвижнее. Процесс

мышления заключается в образовании все новых связей между различными представлениями и поня-

тиями, для него характерна постоянная "текучесть". Слова же устойчивее, консервативнее, чем понятия,

и в этом смысле менее адекватно отражают процесс развития действительности [Бирюков 1997: 68].

Способность человеческого мозга отражать картину мира не всег-да означает, что эта картина от-

ражается правильно. Познание осуществляется людьми, которые в силу недостаточности соответст-

вующих факторов могут делать неверные сообщения, образовывать понятия, связывать их в систему

неудовлетворительным образом. Познание мира, таким образом, не свободно от ошибок и заблуждений.

Во второй главе "Лингвокультурологический аспект формирования языковых картин мира и

языкового поведения человека" рассматривается лингвокультурологический аспект процесса форми-

рования языковой картины мира, влияние национальной ментальности на языковое поведение человека,

лингвокультурная личность и ее характеристики, а также роль гендерного фактора в обществе, культуре

Между картиной мира как отражением реального мира и языковой картиной мира как фиксацией

этого отражения существуют сложные от-ношения. Картина мира может быть представлена с помощью

прост-ранственных (верх – низ , правый – левый , восток – запад , далекий – близкий ), временных (день –

ночь , зима – лето ), количественных, этических и других параметров. На ее формирование влияют язык,

традиции, природа и ландшафт, воспитание, обучение и другие социальные факторы.

Языковая картина мира не стоит в ряду со специальными картинами мира (химической, физической

и др.), она им предшествует и формирует их, потому что человек способен понимать мир и самого себя

благодаря языку, в котором закрепляется общественно-исторический опыт – как общечеловеческий, так

и национальный. Пос-ледний и определяет специфические особенности языка на всех его уровнях. В

силу специфики языка в сознании его носителей возникает определенная языковая картина мира, сквозь

призму которой человек видит мир.

данного этноса, которая становится фундаментом всех культурных стереотипов. Ее анализ помогает

понять, чем различаются национальные культуры, как они дополняют друг друга на уровне мировой

культуры. При этом если бы значения всех слов были культурно специфичны, то вообще было бы не-

возможно исследовать культурные различия. Поэтому, занимаясь культурно-национальным аспектом,

необходимо учитывать и универсальные свойства языковых единиц.

Язык – это то, что лежит на поверхности бытия человека в культуре, поэтому начиная с XIX в. (Я.

Гримм, Р. Раек, В. Гумбольдт, A. Потебня) и по сей день проблема взаимосвязи, взаимодействия языка

и культуры является одной из центральных в языкознании.

Язык и культура взаимосвязаны: 1) в коммуникативных процессах; 2) в онтогенезе (формирование

языковых способностей человека); 3) в филогенезе (формирование родового, общественного человека).

Различаются эти две сущности следующим: 1) в языке как феномене преобладает установка на мас-

сового адресата, в то время как в культуре ценится элитарность; 2) хотя культура – знаковая система

(подобно языку), но она не способна самоорганизовываться; 3) язык и культура – это разные семиотиче-

ские системы [Лосев 1992: 426 – 429]. Эти рассуждения позволяют сделать вывод о том, что культура не

изоморфна (абсолютно соответствует), а гомоморфна языку (структурно подобна).

Картина, которую являет собой соотношение языка и культуры, чрезвычайно сложна и многоас-

пектна. Отношения между языком и культурой могут рассматриваться как отношения части и целого.

Язык может быть воспринят как компонент культуры и как орудие культуры (что не одно и то же). Од-

нако язык в то же время автономен по отношению к культуре в целом, и он может рассматриваться как

независимая, автономная семиотическая система, т.е. отдельно от культуры, что делается в традицион-

ной лингвистике.

Как известно, творит культуру и живет в ней человек, личность. Именно в личности на передний

план выходит социальная природа человека, а сам человек выступает в результате как субъект социо-

культурной жизни.

Личность должна рассматриваться в перспективе культурной традиции народа, этноса, ибо для ро-

ждения человека в человеке необходим культурно-антропологический прототип, который формируется

в рамках культуры [Пископпель 1997].

1) ценностный, мировоззренческий, компонент содержания воспитания, т.е. система ценностей, или

жизненных смыслов. Язык обеспечивает первоначальный и глубинный взгляд на мир, образует тот язы-

ковой образ мира и иерархию духовных представлений, которые лежат в основе формирования нацио-

нального характера и реализуются в процессе языкового диалогового общения;

2) культурологический компонент, т.е. уровень освоения культуры как эффективного средства по-

вышения интереса к языку. Привлечение фактов культуры изучаемого языка, связанных с правилами

речевого и неречевого поведения, способствует формированию навыков адекватного употребления и

эффективного воздействия на партнера по коммуникации;

3) личностный компонент, т.е. то индивидуальное, глубинное, что есть в каждом человеке [Вино-

градов 1996].

Таким образом, лингвокультурную личность можно определить как закрепленный в языке (пре-

имущественно в лексике и синтаксисе) базовый национально-культурный прототип носителя опреде-

ленного языка, составляющий вневременную и инвариантную часть структуры личности.

Человек предстает в двух ипостасях – мужчина и женщина. Оппозиция "мужской – женский" –

фундаментальная для человеческой культуры.

Социально и культурно значимые различия в поведении, обычаях и социализации в целом мужчин

и женщин__ спорадически фиксировались в научном описании, особенно в антропологии и этнографии.

Однако идея о разграничении понятий биологического пола и пола социального (гендер) возникла лишь

в период постмодернизма.

В работах М. Розальдо, Л. Ламфере, Р. Унгер, А. Рич, Г. Рабин понятие гендер трактовалось как на-

бор соглашений, которыми общество трансформирует биологическую сексуальность в продукт чело-

вечес-кой активности [Пушкарева 1999: 147].

шлого века и использовалась сначала в истории, историографии, социологии и психологии, а затем бы-

ла воспринята и в лингвистике, оказавшись плодотворной для прагматики и антропоориентированного

описания в целом. Гендерный фактор, учитывающий природный пол человека и его социальные "по-

следствия", является одной из существенных характеристик личности и на протяжении всей ее жизни

определенным образом влияет на ее осознание своей идентичности, а также на идентификацию говоря-

щего субъекта другими членами социума.

Вместе с тем в науке до сегодняшнего дня нет единого взгляда на природу гендера. Его относят, с

одной стороны, к мыслительным конст-руктам, или моделям, разработанным с целью более четкого на-

учного описания проблем пола и разграничения его биологических и социокультурных функций. С дру-

гой стороны, гендер рассматривается как конструкт социальный, создаваемый обществом, в том числе и

редством языка.

Изучение взаимосвязи языка и пола его носителей принято разделять на два периода, рубежом ко-

торых являются 60-е годы прошлого века :

1) биологический детерминизм – нерегулярные (и не связанные со смежными науками) исследова-

ния, основанные главным образом на наблюдениях разрозненных фактов;

2) собственно гендерные исследования – широкомасштабные исследования, идущие с 60-х годов

прошлого столетия и обусловленные ростом интереса к прагматическому аспекту языкознания, разви-

тием социолингвистики и существенными изменениями в традиционном распределении мужских и

женских ролей в обществе, позволившими увидеть лингвистические факты в новом свете и по-новому

интерпретировать их.

Именно в этот период сформировались несколько лингвистичес-ких направлений, различающихся

по концептуальным установкам, методам исследования и характеру изучаемого материала:

1 Социолингвистические гендерные исследования.

2 Феминистская лингвистика.

3 Собственно гендерные исследования, изучающие оба пола.

4 Исследование маскулинности (men`s studies ) – наиболее новое направление, возникшее в нача-

ле 90-х гг. прошлого столетия

5 Психолингвистическое изучение пола, смыкающееся в последнее время с нейролингвистикой.

Сюда же относится биодетерминистское направление, исходящее из природной заданности когнитив-

ных различий мужчин и женщин, обусловленной неодинаковым гормональным балансом ,

а также исследование детской речи.

6 Кросскультурные, лингвокультурологические исследования, включая гипотезу гендерных суб-

культур .

Названные направления под разным углом зрения изучают следующие группы проблем:

1 Язык и отражение в нем пола: номинативную систему, лексикон, синтаксис, категорию рода и

ряд сходных объектов. Цель такого подхода состоит в описании и объяснении того, как манифестирует-

ся в языке наличие людей разного пола, какие оценки приписываются мужчинам и женщинам и в каких

семантических областях они наиболее распространены. Это могут быть как исследования одного языка,

так и сопоставительные труды.

2 Речевое поведение мужчин и женщин, где выделяются типичные стратегии и тактики, гендерно

специфический выбор единиц лексикона, способы достижения успеха в коммуникации – то есть специ-

фика мужского и женского говорения. В этой области, в свою очередь, можно выделить несколько кон-

цептуальных подходов, прежде всего теорию социокультурного детерминизма и теорию биодетерми-

Следует отметить, что _______названные направления не сменяли друг друга, а "вырастали" одно из друго-

го, и в настоящее время продолжают сосуществовать, в ряде случаев конкурируя друг с другом.

Многие исследователи в области лингвистики рассматривают язык как важнейший фактор среди национально-специфических компонентов культуры. Как считает Ю.Д. Апресян, каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка . В современной лингвистике это явление называется языковой картиной мира.

Механизм формирования языковой картины мира выглядит следующим образом: в актах мышления осуществляется переработка информации об окружающем мире. В сознании формируется более или менее целостная картина мира, которая в значительной мере детерминирует поведение человека. Но на создание картины мира влияет не только знание, но и убеждения, мнения, оценки. Сформировавшаяся в результате такой деятельности картина мира в дальнейшем процессе жизнедеятельности постоянно дополняется, модифицируется.

В.И. Постовалова в своем исследовании, посвященном картине мира, отмечает следующее: «По-видимому, именуемый так феномен имеет все черты картины мира - содержит образ мира, существенные черты которого выделяются с позиции человека и его интересов, является изоморфным миру, в котором имеет свои эмпирические корреляты, не подвергается сомнению в своих существенных чертах, служит извечным регулятивом человеческой жизнедеятельности, ориентируя человека на определенное отношение к миру, вызывая в нем соответственные ожидания относительно мира и формируя поведенческие стереотипы в коммуникативном пространстве человеческого общения» .

На основании вышесказанного можно сделать вывод, что языковая картина мира является вербализованной частью концептуальной картины мира, а также ее глубинным пластом и вершиной, с учетом значения знаний, воплощенных в языковой форме для ее структурирования.

В аспекте изучения языковой концептуализации различных сфер деятельности социума актуальным является следующее утверждение: поскольку языковая картина мира создается в ходе номинативной деятельности, характер соотношения концептуальной и языковой систем лучше всего изучать, исследуя саму эту деятельность и устанавливая в процессе такого анализа и направление номинативной деятельности на обозначение вполне определенных фрагментов мира, и реальные средства и приемы номинации, и национальный и культурный колорит происходящего.

О.А. Корнилов в своей работе, посвященной изучению языковых картин мира, заключает следующее: « Любой национальныйязык выполняет несколько основных функций: функцию общения (коммуникативную), функцию сообщения (информативную), функцию воздействия (эмотивную) и, что для нас особенно важно, функциюфиксации и хранения всего комплекса знаний и представ­лений данного языкового сообщества о мире. Такое универ­сальное, глобальное знание - результат работы коллективного созна­ния - зафиксировано в языке, прежде всего в его лексическом и фразео­логическом составе. Но существуют разные виды человеческогосознания: индивидуальное сознание отдельного человека, коллектив­ное обыденное сознание нации, научное сознание. Результат осмыс­ления мира каждым из видов сознания фиксируется вматрицах языка, обслуживающего данный вид сознания.Таким образом, следует говорить о множественности языковыхкартин мира: о научной языковой картине мира, о языковой картинемира национального языка, о языковой картине мира отдельного человека».

В.И. Постовалова утверждает, что образ мира, запечатленный в языке, во многих существенных деталях отличается от научной картины мира, из чего следует, что языковая картина мира носит донаучный характер.

Взаимоотношения между языком, культурой и миром видятся следующим образом. Отражение мира в языке - это коллективное творчество народа, говорящего на этом языке, и каж­дое новое поколение получает с родным языком полный комплект культуры, в котором уже заложены черты национального характера, мировоззрение (только вдумайтесь во внутреннюю формулу этого пре­красного слова: воззрение на мир, видение мира!), мораль и т. п. Язык, таким образом, отражает мир и культуру и формирует своего носителя. Он зеркало и инструмент культуры одновременно, выполняет пассивные функции отражения и активные функции созидания.

Идея существования национально-специфических языко­вых картин мира зародилась в немецкой филологии концаXVIII- на­чалаXIXв. (Михаэлис, Гердер, Гумбольдт). Речь идет, во-первых, о том, что язык как идеальная, объективно существующая структура подчиня­ет себе, организует восприятие мира его носителями. А во-вторых, о том, что язык - система чистых значимостей - образует собственный мир, как бы наклеенный на мир действительный.

Языковой концептуализации подвергаются, прежде всего, национальные особенности картины мира. Т.к. формирование личности происходит в определенном социокультурном пространстве, языковая картина мира данного социума также национально обусловлена.

В книге «Человеческий фактор в языке» говорится о том, что концеп­туальная и языковая картины мира соотносятся друг с другом как це­лое с частью. Языковая картина мира - это часть культурной (концеп­туальной) картины, хотя и самая существенная. Однако языковая кар­тина беднее культурной, поскольку в создании последней участвуют, наряду с языковым, и другие виды мыслительной деятельности, а также в связи с тем, что знак всегда неточен и основывается на каком-либо одном признаке .

Определение картины мира, данное в книге «Человеческий фактор в языке», как нам кажется, упускает из виду физическую деятельность челове­ка и его физический опыт восприятия окружающего мира: «Наиболее адекватным пониманием картины мира является ее определение как исходного глобального образа мира, лежащего в основе мировидения человека, репрезентирующего сущностные свойства мира в понимании ее носителей и являющегося результатом всей духовной активности человека».

И все же следует заметить, что духовная и физическая деятельности человека неотделимы друг от друга, и исключение любого из этих двух составля­ющих неправомерно, если речь идет о культурно-концептуальной кар­тине мира.

Анализ современного состояния разработанности проблемы соотношения языковой картины мира и языковой концептуализации говорит о том, что культурная и языковая картины мира тесно взаимосвязаны, на­ходятся в состоянии непрерывного взаимодействия и восходят к ре­альной картине мира, а вернее, просто к реальному миру, окружающе­му человека, к действительности.

Список литературы:

1.Ерошенко А.Р. Морально-нравственная сфера как объект и результат языковой концептуализации: лингвокультурный и когнитивный аспекты: Автореф. дис. … канд. филол. наук. Ставрополь, 2007.

3.Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988. С.8-69.

5.Человеческий фактор в языке. Отв. ред. Е. С. Кубрякова. М., 1988.

Рус-Брюшинина Инес Валентина

Кубанский государственный технологический университет, Подготовительный факультет для иностранных граждан, ст. преп. кафедры Гуманитарных дисциплин и спорта.

Рус-Сунига Вера Александровна

Кубанский государственный технологический университет, Социально-гуманитарный факультет, старший преподаватель кафедры русского языка.

§1.1. Культурологический императив введения в научный обиход понятия «языковая картина мира»

Появление самого понятия «языковая картина мира» обусловлено, как нам представляется, действием двух факторов, которые независи мо друг от друга способствовали его появлению. Эти факторы мы будем называть ИМПЕРАТИВАМИ в том смысле, что они каузирова- ли (по разным причинам) введение в обиход данного понятия. Пока мы избегаем называть выражение «языковая картина мира» терми ном по той простой причине, что термину по определению должна соответствовать строгая научная дефиниция, каковой, насколько нам известно, пока не существует. Родившись как красивая метафора, ЯКМ в дальнейшем получила множество трактовок, каждая из которых де лала акцент на отдельных сторонах обозначаемого понятия, но ни одна из них не могла претендовать на роль общепринятой и исчерпываю щей дефиниции, которая могла бы перевести понятие ЯКМ в разряд понятий научных, а само выражение - в разряд терминов.

Перевести словосочетание «языковая картина мира» из разряда образных выражений, из разряда, хотя и яркого, но достаточно аморф ного обозначения, которое по воле использователя может наполняться весьма произвольным содержанием, в категорию терминов - та кова макроцель данной работы.

Для решения этой задачи нам предстоит поставить и решить целый ряд вопросов, первый из которых как раз и касается источников, при чин появления этого абстрактного понятия. У кого и почему возник ло желание (или необходимость) оперировать столь необычной абст рактной категорией? Уточним, что мы имеем в виду не просто поня тие «картина мира» или «научная картина мира», о которых мы говорили в предыдущей главе, а именно «языковая картина мира». Это уточнение для нас носит принципиальный характер, поскольку во многих работах эти понятия не дифференцируются, смешиваются, часто подменяют друг друга, что, по нашему мнению, совершенно недопусти мо и является серьезной ошибкой. Мы предлагаем выделять два императива введения в научный обиход понятия ЯКМ: КУЛЬТУРО ЛОГИЧЕСКИЙ и ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ. Представители именно этих двух наук испытывали потребность в создании и использовании мыслительного артефакта, получившего это весьма образное обозначение. Остановимся несколько подробнее на каждом из вышеназванных императивов.

Знакомство с любой культурой, ее изучение всегда будут непол ными и в некотором смысле даже поверхностными, если в поле зрения человека, обратившегося к этой культуре, не окажется такого осново полагающего компонента, как склад мышления нации, нацио нальная логика мировосприятия и мирооценки. «...Какой «сеткой ко ординат» данный народ улавливает мир и, соответственно, какой кос мос (в древнем смысле слова: как строй мира, миропорядок) выстраивается перед его очами. Этот особый «поворот», в котором предстает бытие данному народу,- и составляет национальный образ мира» (Гачев, 1988, с. 44).

В эмоциональных словах известного культуролога и филолога ясно выражена потребность в том, чтобы найти НЕЧТО, что позволяло бы человеку, принадлежащему к другой культуре, взглянуть на мир с другой «точки зрения». «...Люди... наталкиваются на какой-то предел пони мания. Произносятся те же слова, формулы, а мыслится под ними весьма разное - и главная беда в том, что об этом часто и не подозревают. Чтобы мнимое взаимопонимание максимально приближалось к дей ствительному, надо делать поправку на национально-историческую систему понятий и ценностей, т. е. учитывать, что представитель дру гого народа может видеть мир несколько иначе, чем я. Но как? Что видит он в мире такого, чего я не вижу? И от чего это зависит? Вот в чем загвоздка. Если удалось бы как-то прояснить этот вопрос, в наше распоряжение поступил бы словно некоторый «коэффициент», который облегчал бы контакты между народами и культурами» (Га чев, 1988, с. 44-45).

Таковой «сеткой координат, улавливающей мир», своего рода «очка ми», через которые представители данной культуры смотрят на мир и благодаря которым видят в этом мире только ТО и только ТАК, как и другие носители таких же «очков», безусловно, является национальный склад мышления, который зафиксирован в национальном языке предста вителей данной культуры. Является язык лишь отражением националь ного мышления или же сам его и детерминирует -это отдельная тема, к которой мы обратимся в соответствующем разделе. Пока же нам важно проследить цепочку: непохожесть культур >) осознание этой непохожести -»-> попытки найти «коэффициент понимания» другой культуры ->-> «коэффициент понимания» = особый склад националь ного мышления >) отражение и фиксация склада национального мышления в языке. Отсюда закономерный вывод, ставший практически общим местом в рассуждениях на эту тему,- о неразрывной связи культуры народа и его языка.

Язык - неотъемлемая и важнейшая часть любой национальной культуры, полноценное знакомство с которой обязательно предпола гает не только изучение материальной составляющей этой культуры, не только знание ее исторической, географической, экономической и прочих детерминант, но и попытку проникновения в образ мышления нации, попытку взглянуть на мир глазами носителей этой культуры, с их «точки зрения». Сделать это можно не иначе как узнав язык, на котором говорят представители данного культурного социума. При этом в выражение «узнать язык» мы вкладываем несколько отлич ное от традиционного значение: мы имеем в виду не способность решать с помощью этого языка определенные коммуникативные за дачи, а глубокое проникновение в план означаемого этого языка, в его семантику. Казалось бы, первое без второго невозможно, и дей ствительно, умение выражать свои мысли на чужом языке и умение понимать иностранную речь предполагают знание не только грамма тического строя языка, но и его лексики. Однако такое знание лекси ки, как правило, вовсе не означает именно глубинного погружения в план содержания иностранного языка. Чаще всего это лишь поиск эквивалентов словам родного языка, своего рода формальная замена «ярлыков» на якобы неизменном значении. Это глубочайшее заблуж дение; восприятие содержательной стороны чужого языка как сово купности эквивалентов словам родного языка лишь создает иллю зию знания того, что скрывается за, казалось бы, понятными словами. Что же нужно для адекватного восприятия такого важнейшего ком понента любой культуры, как национальный язык?

Очень лаконично и точно о связи культуры и языка сказал Эд вард Сепир в работе «Язык. Введение в изучение речи»: «Культуру можно определить как то, ЧТО данное общество делает и думает. Язык же есть то, КАК думают» (Сепир, 1993, с. 193). Согласившись с таким определением, мы должны признать, что мы ПРОНИКАЕМ в ОБРАЗ МЫШЛЕНИЯ НАЦИИ, В ЕЕ СПОСОБ ВИДЕНИЯ МИРА, понимаем ОСО- бенности менталитета носителей данной культуры и данного языка, толь ко ПОЗНАВ ПЛАН СОДЕРЖАНИЯ ЭТОГО ЯЗЫКА, а глубинное знаком ство с семантикой чужого языка, в свою очередь, предполагает, по нашему убеждению, овладение языковой картиной мира (ЯКМ) имен но этого национального языка как системой его видения мира.

ЯКМ в культурологии может использоваться двояко:

1. Как огромная «кладовая» иллюстративного лингвистического материала для подтверждения тех или иных черт национального характера. Эти черты могут a priori приписываться данному народу, считаться общепринятыми или уже доказанными - это неважно. Главное, что в этом случае ЯКМ не рассматривается в качестве самоценного источника знания о национальном характере и складе мышления. ЯКМ при таком подходе вторична по отношению к постулируемым особенностям национального менталитета и должна лишь их подтверждать.
2. Как источник знания о национальном характере и менталитете. При таком подходе ЯКМ - это база данных, на основании ис следования которых только и можно делать заключения об особенностях национального мировидения. В этом случае ЯКМ приобретает гносеологическую ценность.

«Задача отыскания в том или ином языке черт, a priori приписы ваемых соответствующему национальному характеру, безнадежна и не пред-ставляет большого интереса. Анна Вежбицкая в своей книге « Setmantics , Culture and Cognition »... открывает такой подход к про блеме связи языка и нацио-нального характера, при котором... предла гается выявлять свойства национального характера, вычитывая их из национально-специфического в соответствующих языках. Тем самым сведения о национальном характере оказываются результатом лингвистического анализа, а не его исходной предпосылкой» (Падучева, 1996, с. 21).

Значит ли это, что принцип использования ЯКМ в качестве иллю стративного материала не имеет права на существование? Думается, что нет. Дело только в том, ЧТО иллюстрировать. Если в ЯКМ пы таются отыскать подтверждения тому, что лишь приписывается тому или иному народу, что является лишь СТЕРЕОТИПОМ восприятия од ной нации другой, а не доказанным фактом, то такое использование ЯКМ малоэффективно. Если же какие-либо данные о национальном характере являются не просто мифом и стереотипом восприятия, а результатом объективного научного исследования, то такие факты вполне можно считать общепринятыми и искать им дополнительные подтверждения в ЯКМ.

Мы считаем приемлемыми оба подхода, выбор каждого из кото рых определяется конкретным объектом исследования и его целями, однако второй подход все же намного интереснее, поскольку дает возможность получения нового знания и гарантирует большую объек тивность, так как основан на принципе «от частного к общему» и от вергает априорное якобы знание предмета.

В этой связи очень интересным и продуктивным представляется так называемый принцип «презумпции непонимания», или, как еще можно было бы сказать, «презумпции незнания». Лучше предположить, что об исследуемом объекте вам ничего не известно, и добыть о нем новое объективное знание, чем под существующий стереотип (не всегда адекватно отражающий действительность) подгонять факты. Этот принцип весьма образно и эмоционально сформулировал и изложил Георгий Гачев: «...Если я, придя в другую страну или знакомясь с новым человеком или идеей, заранее полагаю, что здесь встречу то же самое, что я уже знаю, но с некоторыми нюансами,- я слишком самоуспокоен и, естественно, мозг мой ленив и самодоволен и подсу нет мне привычную схему мира... Но если я войду с трепетным ожиданием встретить неведомое, парализую свои привычные схемы, попробую превратить свой ум в TABULA RASA , чтобы новый мир там беспрепятственно писал свои письмена, ... тогда больше гарантии, что я постигну здешний образ жизни и мыслей. Сказав себе: «я не пони маю», ученый всегда в итоге работы добывает более глубокое знание, чем сказав себе: «я понимаю»... Презумпция непонимания принимается... как рабочая гипотеза, полезная для результативности исследо вания. И она не только не ставит преграды реальному пониманию..., но имеет целью расширить это понимание, чтобы оно было более сознательным» (Гачев, 1988, с. 45-46). Для культурологии такое абстрактное образование (конструкт), как ЯКМ, крайне необходимо, по скольку это не что иное, как ВЕРБАЛИЗОВАННАЯ СИСТЕМА «МАТ РИЦ», в которых запечатлен национальный способ видения мира, фор мирующий и предопределяющий национальный характер. Без знания этой системы «матриц» национального сознания трудно понять многое из того, что и составляет национальную культуру, в частности: этические, нравственные и ценностные приоритеты, систе му образности, систему ассоциативного мышления и т. д.

Знание ЯКМ другого языка - это необходимый фундамент, база для любых культурологических изысканий. Погружаться в исследование чужого культурного контекста без знания исходного набора «матриц» национального мировидения, вербализованного и систематизирован ного в ЯКМ соответствующего языка,- все равно, что пытаться про читать слова и предложения на незнакомом языке, не удосужившись предварительно выучить алфавит этого языка.

Справедливости ради следует отметить, что в собственно культуро логических исследованиях гораздо шире используется иное, более широкое и менее конкретное понятие - НАЦИОНАЛЬНЫЙ ОБРАЗ МИРА, понимаемое именно как национальное мировосприятие. Как соотносятся между собой эти два понятия: ЯКМ и НОМ? Думается, что с этой точки зрения, т. е. применительно именно к этому противопо ставлению, ЯКМ можно определить как ЗАПЕЧАТЛЕННЫЙ В СЛОВАХ, социально наследуемый (т. е. передаваемый от поколения к поколе нию) «слепок» этого национального образа мира, как самый главный фактор, предопределяющий и гарантирующий воспроизведение в относительно неизменном виде национального образа мира в сознании сменяющих друг друга поколений представителей данной националь ности, носителей данной культуры. Оговорка об ОТНОСИТЕЛЬНОЙ неизменности национального образа мира все-таки, думается, нужна, так как нельзя отрицать постоянного развития, постоянного дрейфа как национального сознания, так и национального языка, отражающе го это сознание

1. Понятие о языковой картине мира

При рассмотрении проблемы о роли языка в формировании картины мира в сознании человека, прежде всего, необходимо определить само исходное понятие «картина мира». Феномен, именуемый «картина мира», является таким же древним, как сам человек. Создание первых «картин мира» у человека совпадает по времени с процессом антропогенеза. Тем не менее, реалия, называемая термином «картина мира», стала предметом научно-философского рассмотрения лишь в недавнее время.

Термин «картина мира» был выдвинут в рамках физики в конце XIX - начале XX в. Одним из первых этот термин стал употреблять В. Герц применительно к физическому миру. В. Герц трактовал это понятие как совокупность внутренних образов внешних объектов, которые отражают существенные свойства объектов, включая минимум пустых, лишних отношений, хотя полностью избежать их не удаётся, так как образы создаются умом (Герц; 83). Внутренние образы, или символы, внешних предметов, создаваемые исследователями, по Герцу, должны быть такими, чтобы «логически необходимые следствия этих представлений в свою очередь были образами естественно необходимых следствий отображённых предметов»

Наиболее адекватным пониманием картины мира представляется определение ее как исходного глобального образа мира , лежащего в основе мировидения человека , репрезентирующего сущностные свойства мира в понимании ее носителей и являющегося результатом всей духовной активности человека [Рассел 1997: 143]. Картина мира предстает при такой трактовке как субъективный образ объективной реальности и входит, следовательно, в класс идеального, которое, не переставая быть образомреальности, опредмечивается в знаковых формах, не запечатлеваясь полностью ни в одной из них.

Возможные ассоциации дают основание часто подразумевать под выражением «картина мира» то или иное прдставление человека о каких-либо явлениях жизни, которые сформировались у него в результате его жизненного опыта. Такое понимание выражения «картина мира» нельзя отнести к строго научным, оно скорее может быть одним из бесчисленных житейских выражений, отражающих индивидуальное понимание, представления того или иного человека по поводу какого-либо явления природы, обстоятельств, условий, эстетических ценностей.(ксер) Понятие картины мира относится к числу фундаментальных понятий, выражающих специфику человеческого бытия, взаимоотношения его с миром, важнейшие условия его существования в мире. Картина мира есть целостный образ мира, который является результатом всей активности человека. Она возникает у человека в ходе всех его контактов и взаимодействий с внешним миром. Это могут быть и бытовые контакты с миром, и предметно - практическая активность человека.

Так как в формировании картины мира принимают участие все стороны психической деятельности человека, начиная с ощущений, восприятий, представлений и заканчивая мышлением человека, то очень сложно говорить о каком-либо одном процессе, связанным с формированием картины мира у человека. Человек созерцает мир, осмысливает его, ощущает, познаёт, отражает. В результате этих процессов у человека возникает образ мира, или мировидение.

«Отпечатки» картины мира можно обнаружить в языке, в жестах, в изобразительном искусстве, музыке, ритуалах, этикете, вещах, мимике, в поведении людей. Картина мира формирует тип отношения человека к миру – природе, другим людям, задаёт нормы поведения человека в мире, определяет его отношение к жизни (Апресян; 45).

Язык непосредственно участвует в двух процессах, связанных с картиной мира. Во-первых, в его недрах формируется языковая картина мира, один из наиболее глубинных слоёв картины мира у человека. Во-вторых, сам язык выражает и эксплицирует другие картины мира человека, которые через посредство специальной лексики входят в язык, привнося в него черты человека, его культуры. При помощи языка опытное знание, полученное отдельными индивидами, превращается в коллективное достояние, коллективный опыт.

Каждая из картин мира, которая в качестве отображаемого фрагмента мира представляет язык как особый феномен, задаёт своё видение языка и по-своему определяет принцип действия языка. Изучение и сопоставление различных видений языка через призмы разных картин мира может предложить лингвистике новые пути для проникновения в природу языка и его познание.

Языковая картина мира – это отражённый средствами языка образ сознания - реальности, модель интегрального знания о концептуальной системе представлений, репрезентируемых языком. Языковую картину мира принято отграничивать от концептуальной, или когнитивной модели мира, которая является основой языкового воплощения, словесной концептуализации совокупности знаний человека о мире (Манакин; 46).

Языковую, или наивную картину мира так же принято интерпретировать как отражение обиходных, обывательских представлений о мире. Идея наивной модели мира состоит в следующем: в каждом естественном языке отражается определённый способ восприятия мира, навязываемый в качестве обязательного всем носителям языка. Ю. Д. Апресян языковую картину мира называет наивной в том смысле, что научные определения и языковые толкования не всегда совпадают по объёму и даже содержанию (Апресян; 357). Концептуальная картина мира или «модель» мира, в отличие от языковой, постоянно меняется, отражая результаты познавательной и социальной деятельности, но отдельные фрагменты языковой картины мира ещё долго сохраняют пережиточные, реликтовые представления людей о мироздании.

Вопрос концептуализации мира языком при помощи слов, очень важен. В своё время Р. Ладо, один из основоположников контрастивной лингвистики, заметил: «Существует иллюзия, свойственная порой даже образованным людям, будто значения одинаковы во всех языках и языки различаются только формой выражения этих значений. По сути же, значения, в которых классифицируется наш опыт, культурно детерминированы, так что они существенно варьируются от культуры к культуре» (Ладо; 34-35). Варьируются не только значения, но и состав лексики. Специфика этого варьирования составляет существенную часть специфики языковых картин мира.

Как уже было отмечено выше, восприятие окружающего мира отчасти зависит от культурно-национальных особенностей носителей конкретного языка. Поэтому с точки зрения этнологии, лингвокультурологии и других смежных областей наиболее интересным является установление причин расхождений в языковых картинах мира, а эти расхождения действительно существуют. Решение такого вопроса – это выход за пределы лингвистики и углубление в тайны познания мира другими народами. Существует огромное множество причин таких расхождений, но только несколько из них представляются видимыми, а поэтому – основными. Можно выделить три главнейших фактора или причины языковых различий: природа, культура, познание. Рассмотрим эти факторы.

Первый фактор – природа. Природа – это, прежде всего внешние условия жизни людей, которые по-разному отражены в языках. Человек даёт названия тем животным, местностям, растениям, которые ему известны, тому состоянию природы, которое он ощущает. Природные условия диктуют языковому сознанию человека особенности восприятия, даже таких явлений, каким является восприятие цвета. Обозначение разновидностей цвета часто мотивируется семантическими признаками зрительного восприятия предметов окружающей природы. С тем или иным цветом ассоциируется конкретный природный объект. В разных языковых культурах закреплены собственные ассоциации, связанные с цветовыми обозначениями, которые и совпадают в чём-то, но и в чём-то отличаются друг от друга (Апресян; 351).

Именно природа, в которой человек существует, изначально формирует в языке его мир ассоциативных представлений, которые в языке отражаются метафорическими переносами значений, сравнениями, коннотациями.

Второй фактор – культура. «Культура – это то, что человек не получил от мира природы, а привнёс, сделал, создал сам» (Манакин; 51). Результаты материальной и духовной деятельности, социально-исторические, эстетические, моральные и другие нормы и ценности, которые отличают разные поколения и социальные общности, воплощаются в различных концептуальных и языковых представлениях о мире. Любая особенность культурной сферы фиксируется в языке. Также языковые различия могут обуславливаться национальными обрядами, обычаями, ритуалами, фольклорно-мифологическими представлениями, символикой. Культурные модели, концептуализированные в определённых наименованиях, распространяются по миру и становятся известны даже тем, кто не знаком с культурой того или иного народа. Этой проблеме в последнее время посвящается очень много специальных работ и исследований.

Что касается третьего фактора – познания, то следует сказать, что рациональные, чувственные и духовные способы мировосприятия отличают каждого человека. Способы осознания мира не идентичны для разных людей и разных народов. Об этом говорят различия результатов познавательной деятельности, которые находят своё выражение в специфике языковых представлений и особенностях языкового сознания разных народов. Важным показателем влияния познания на языковые различия является то, что В. Гумбольдт назвал «различными способами видения предметов». В середине XX-го века языковед и философ Л. Витгенштейн писал: «Конечно, существуют те или иные способы видения, существуют и случаи, когда тот, кто видит образец так, как правило, и применяет его таким образом, а тот, кто видит его иначе, и обращается с ним по-иному» (Витгенштейн; 114). Наиболее ярко способ видения предметов проявляется в специфике мотивации и во внутренней форме наименований.

Гносеологические, культурологические и другие особенности языковой концептуализации тесно связаны между собой, а их размежевание всегда является условным и приблизительным. Это относится как к отличиям способов номинации, так и к специфике языкового членения мира.

Следует учесть, что восприятие той или иной ситуации, того или иного объекта находится в прямой зависимости также и от субъекта восприятия, от его фоновых знаний, опыта, ожиданий, от того, где располагается он сам что непосредственно находится в поле его зрения. Это, в свою, очередь, даёт возможность описывать одну и ту же ситуацию с разных точек зрения, перспектив, что, несомненно, расширяет представления о ней. Каким бы субъективным не был процесс «конструирования мира», он, тем не менее, самым непосредственным образом предполагает учёт самых различных объективных аспектов ситуации, реального положения дел в мире; следствием же этого процесса является создание «субъективного образа объективного мира»

Исследуя когнитивные основания языковой номинации, Е. С. Кубрякова справедливо говорит о языковой картине мира как о структуре знаний о мире, тем самым дополнительно подчёркивая когнитивный характер этой ментальной сущности. «Когнитивно ориентированное исследование деривационных процессов позволяет уточнить не только специфику «картирования» мира в отдельно взятом языке, но и – при должном обобщении таких данных в типологическом плане – способствовать выведению некоторых общих положений о понимании человеком главных бытийных категорий, особенностей мироздания, закономерностей устройства мира, как в физическом аспекте человеческого бытия, так и в его социальной организации и во всей свойственной человеку системе его ценностей и нравственных, морально-этических оценок» (Кубрякова; 336-337).

При оценке картины мира следует понимать, что она - не отображение мира и не окно в мир, а она является интерпретацией человеком окружающего мира, способом его миропонимания. «Язык – отнюдь не простое зеркало мира, а потому фиксирует не только воспринятое, но и осмысленное, осознанное, интерпретированное человеком» (Кубрякова; 95). Это означает, что мир для человека – это не только то, что он воспринял посредством своих органов чувств. Напротив, более или менее значительную часть этого мира составляют субъективные результаты осуществлённой человеком интерпретации воспринятого. Поэтому говорить, что язык есть «зеркало мира», правомерно, однако это зеркало не идеально: оно представляет мир не непосредственно, а в субъективном познавательном преломлении сообщества людей.

Как видим, существует много интерпретаций понятия «языковая картина мира». Это обусловлено существующими расхождениями в картинах мира разных языков, так как восприятие окружающего мира зависит от культурно-национальных особенностей носителей конкретного языка. Каждая из картин мира задаёт своё видение языка, поэтому очень важно различать понятия «научной (концептуальной) картины мира» и «языковой (наивной) картины мира».

В.А.Пищальникова

Непреходящая актуальность проблемы взаимоотношения объективной действительности, языка и мышления на очередном витке развития науки вновь акцентировала “человеческий фактор”, предполагающий исследование языковых феноменов в тесной связи с человеком, его мышлением и различными видами духовно-практической деятельности.

Именно акцентирование “человеческого фактора” привело к появлению в разных науках ряда понятий, которые представляют психические, лингвистические, логические, философские модели объективного мира: концептуальная картина мира, картина мира, образ мира, модель мира, концептуальная система, индивидуальная когнитивная система, языковая картина мира и др. Терминологическое положение таково, что представляется весьма полезным последовать совету В.П. Зинченко: “Возможно, идеалом современного знания должен стать новый синкретизм… Для этого полезно вернуться к состоянию методологической невинности, задуматься над тем, какая онтология лежит за нашими, как нам кажется, рафинированными понятиями “ (7,.57).

При всех внешних различиях дефиниций перечисленных выше понятий их объединяет философская ориентация на представление моделей как субъективного образа объективного мира, как “исходного глобального образа”, как “сокращенного и упрощенного отображения” и под. Этим самым модели подводятся под традиционное понимание идеального. Кроме того, за редким исключением, в дефинициях выделяются в качестве обязательных два компонента: мировидение (видение мира, сумма представлений о мире, знания о мире, отражающая способность мышления и т.п.) и деятельностная природа картины мира (познающая деятельность человека, духовная активность, опыт человека и под.)

Понятие “мировидение” заявлено еще лингво-философскими концепциями В. человечества”, в котором заложено представление о четырех ипостасях фон Гумбольдта, Й.Л.Вайсгербера, Л.Витгенштейна, Э.Сепира – Б. Уорфа и др. В. фон Гумбольдт рассматривает язык как “промежуточный мир” между мышлением и действительностью, при этом язык фиксирует особое национальное мировоззрение. Уже В. фон Гумбольдт акцентировал разницу между понятиями “промежуточный мир” и “картина мира”. Первое – это статичный продукт языковой деятельности, определяющий восприятие действительности человеком; единицей его является “духовный объект” – понятие. Картина же мира – подвижная, динамичная сущность, так как образуется она из языковых вмешательств в действительность; единицей ее является речевой акт. Как видим, в формировании обоих понятий огромная роль принадлежит языку: “Язык – орган, образующий мысль, следовательно, в становлении человеческой личности, в образовании у нее системы понятий, в присвоении ей накопленного поколениями опыта языку принадлежит ведущая роль” (5,78). Й.Л. Вайсгербер попытался воплотить философские идеи В. фон Гумбольдта и Й.Г. Гердера в концепции языка, где переплелись также взгляды Э. Кассирера, Фр. Маутнера, Э. Гуссерля, Ф. Де Соссюра. Основная идея Й.Л. Вайсгербера – “языковой закон языка: 1) актуализированный язык (речь как психический процесс и физическое явление); 2) “языковой организм” (язык как основа индивидуальной речевой деятельности); 3) язык как объективное социальное образование; 4) языковая способность. Й.Л. Вайсгербер исследует надличностный уровень языка второго, третьего и четвертого уровней “языкового закона”. Таким образом, ученый намечает разграничение значения как социального образования и смысла как индивидуального феномена, хотя в качестве объекта исследования заявлен только социальный (“надличностный”) уровень языка. Между человеком и действительностью находится, по мнению Вайсгербера, “посредствующий мир мышления” и язык, в котором заключено определенное представление о мире. “Родной язык создает основу для общения в виде выработки сходного у всех его носителей образа мышления. Причем и представление о мире, и образ мышления – результаты идущего в языке постоянно процесса миросозидания , познания мира специфическими средствами данного языка в данном языковом сообществе (2, 111-112). Восприятие мира осуществляется мышлением, но с участием средств родного языка. Способ отражения действительности носит у Вайсгербера идиоэтнический характер и соответствует статичной стороне языка. По сути ученый акцентирует интерсубъектную часть мышления индивида. “Нет сомнения в том, что многие укоренившиеся в нас воззрения и способы поведения и отношения оказываются “выученными”, т.е. общественно обусловленными, как только мы проследим сферу их проявления по всему миру” (Вайсгербер, с. 117).

Язык как деятельность рассматривается и в философской концепции Л.Витген-штейна. По его мнению, мышление имеет речевой характер и по существу является деятельностью со знаками. Философ уверен в том, что вся классическая философия по проблеме знаковости мышления только запутала то, что вполне ясно: “Из верного тезиса о том, что внешняя знаковая форма мысли, взятая сама по себе, вне связи с ее смыслом, мертва, не следует, будто для сообщения ей жизни к мертвым знакам должно просто добавить нечто нематериальное” (3, 204). В противовес этому утверждению Витгенштейн выдвигает иное положение: жизнь знаку дает его употребление. При этом “значение, которое присуще словам, не является продуктом нашего мышления” (3,117), значение знака есть его применение в соответствии с правилами данного языка и особенностями той или иной деятельности, ситуации, контекста. Поэтому одним из важнейших вопросов для Витгенштейна является соотношение грамматического строя языка, структуры мышления и структуры отображаемой ситуации. Предложение – модель действительности, копирующая ее структуру своей логико-синтаксической формой. Отсюда: в какой мере человек владеет языком, в такой степени он знает мир. Языковая единица представляет не некое лингвистическое значение, а понятие, поэтому Витгенштейн не разграничивает языковую картину мира и картину мира в целом.

Именно Л. Витгенштейну приписывают особую роль во введении термина “картина мира” как модели действительности в научный обиход, при этом важно, что Вингенштейн вполне осознавал метафоричность этого термина и подчеркивал его синонимичность психологическому понятию “образ мира”.

Основательный вклад в разграничение понятий картина мира и языковая картина мира внесен Э. Сепиром и Б. Уорфом, утверждавшими, что “представление о том, что человек ориентируется во внешнем мире, по существу, без помощи языка и что язык является всего лишь случайным средством решения специфических задач мышления и коммуникации, - это всего лишь иллюзия. В действительности “реальный мир” в значительной мере неосознанно строится на основе языковых привычек той или иной социальной группы” (11, 261). Употребляя сочетание “реальный мир”, Э. Сепир имеет в виду “промежуточный мир”, включающий язык со всеми его связями с мышлением, психикой, культурой, социальными и профессиональными феноменами. Именно поэтому Э. Сепир утверждает, что “современному лингвисту становится трудно ограничиваться лишь своим традиционным предметом…он не может не разделять взаимных интересов, которые связывают лингвистику с антропологией и историей культуры, с социологией, психологией, философией и – в более отдаленной перспективе – с физиологией и физикой” (11, 260-261). Акцентируя, что “язык обладает силой расчленять опыт на теоретически разъединяемые элементы и осуществлять постепенный переход потенциальных значений в реальные, что и позволяет человеческим существам переступать пределы непосредственного данного индивидуального опыта и приобщаться к более общепринятому пониманию окружающего мира” (11, 226), Э. Сепир противопоставляет “потенциальное” и “реальное” значения. Как видим, различные именования понятий модели мира не связаны с изменением взгляда на взаимоотношения мышления, действительности и языка, а определяются объемом понятия и детерминированным этим объемом соотношением картины мира и языковой картины мира. Представляется поэтому, что вполне справедлива такая позиция, которая сопрягает содержание языка и мышления в единой модели: “Язык изначально связан непосредственно с мышлением, и в гносеологическом плане действительно отношение не “язык - мышление – мир”, а “языкомышление – мир”. Правильно поэтому говорить также не о языковой картине мира, а о языкомыслительной картине мира, т.е. о концептуальной картине мира (9, 37).

Проблема “промежуточного мира” в современной отечественной науке трансформировалась в исследование категории “менталитет”. Важно, что многие исследователи настоятельно подчеркивают несовпадение понятий менталитет и общественное сознание, отмечая, что менталитет описывает именно специфику отражения внешнего мира, обусловливающую способы реагирования достаточно большой общности людей. (А.В. Петровский). Вместе с тем менталитет определяется и как совокупность воззрений, представлений, “чувствований” общности людей определенной эпохи, географической области и социальной среды, особый психологический уклад общества, влияющий на исторические и социальные процессы, что в принципе совпадает с дефиницией массового сознания. Последнее определение становится в отечественной науке все менее популярным еще и потому, что долгое время содержание категории “общественное сознание” было, собственно, приравнено к идеологии. Идеологизация же мышления человека воспринимается как “подмена формирования индивидуального сознания формированием коллективного бессознательного со всеми присущими последнему клише, стандартами, аксиомами, табу и т.п.” (7, 54). В. Гавел утверждал, что “идеология как иллюзорный способ обретения своего места в мире, дающая человеку видимость, будто он представляет собой самостоятельную, достойную и нравственную личность, предоставляя ему тем самым возможность не быть таковой, идеология как муляж неких “общественных” и не связанных с корыстными побуждениями ценностей, позволяющий человеку обманывать свою совесть, скрывать от других и от себя свое истинное положение и свой бесславный modus vivendi … это завеса, за которой человек может удобно скрыть свой распад…” (4, 106). (Отсюда, по М.К. Мамардашвили, возникает опасность антропологической катастрофы). По мнению В.П. Зинченко, сознание представителей нашего социума перестало быть культурно-историческим, потому что были разрушены связи между сознанием и деятельностью, сознанием и личностью. Оно если и сохранялось, то переставало быть участным в бытии , вырывалось из единого континуума бытия-сознания, превращалось в нечто иррациональное…” (7, 128). (Курсив мой. – В.П.).

Именно известная дискредитация категории “общественное сознание” приводит к тому, что чаще намечается психологическая трактовка понятия ментальности как “некоей характерной для конкретной культуры (субкультуры) специфики психической жизни представляющих данную культуру (субкультуру) людей, детерминированную экономическими и политическими условиями жизни в историческом аспекте” (6, 21). И тогда понятие менталитета практически синонимизируется с понятием национального характера. В итоге, желая быть последовательными, ученые приходят к необходимости выделения языковой ментальности, поскольку невозможно отрицать, с одной стороны, влияния языка на категоризацию действительности, а с другой – в языке невозможно обнаружить причины, которые побуждают людей придавать значимость одним аспектам явлений и игнорировать другие. Отсюда логически приходят к традиционному противопоставлению языковой картины мира и картины мира.

Между тем совершенно очевидно, что, развиваясь в социуме, индивид с необходимостью присваивает некоторую часть надындивидуального комплекса универсальных знаний. Тем самым он приобщается к миру представлений и понятий, существовавших до него. Одновременно в содержание мышления индивида входит и опытное, перцептивное знание. Кроме того, психическая деятельность индивида, безусловно, формируется под влиянием системы коллективных представлений о мире. Но этим далеко не исчерпывается характер деятельностей индивида. Структура любого знания сугубо индивидуальна. Для индивида существует лишь интериоризованное знание. Только в личном опыте присваивается знание социальное, существовавшее до индивида, но не для него.

В логико-лингвистических исследованиях картиной мира, вслед за В.И. Постоваловой, называют “исходный глобальный образ мира, лежащий в основе мировоззрения человека, репрезентирующий сущностные свойства мира в понимании ее носителей и являющийся результатом всей духовной активности человека” (10). Как представляется, в этом определении смешиваются реальный объект (“результат всей духовной активности человека”) и модель объекта (образ мира). Помимо картины мира вычленяется некое мировидение, для которого первая является лишь основой. Что есть мировидение и каковы основы его возникновения – не проясняется. Если речь идет о ментальной категории (а по определению именно так), то почему говорится о репрезентации, а не о презентации? Если картина мира вбирает в себя только сущностные черты действительности, то в какой модели представляется несущностное перцептивное и иное знание индивида о действительности? А между тем ясно, что модель, называемая картиной мира, - субъектно-объектная категория. Она не зеркально отображает характеристики объективной действительности, а с участием ассоциативно-апперцепционного содержания мышления, которое интериоризирует воспринимаемую индивидом действительность. В сущности, при анализируемом подходе к определению понятия картины мира мы не обнаружим ничего нового по сравнению с давно и широко известными дефинициями философов-материалистов.

Такое ощущение усиливается, если рассмотреть специфические, по мнению В.И. Постоваловой, характеристики картины мира: синтетическое единство субъективного и объективного начал, единство статики и динамики, стабильность и изменчивость. (К слову, неясно, чем отличаются последние две пары противопоставлений).

В.И. Постовалова выделяет и критерии оценки картины мира: ее адекватность действительному миру, оптимальность выбора ракурса для отображения человеческой жизнедеятельности, гармоническое равновесие между миром и человеком.

Выделенные критерии настолько очевидно не аргументированны, что серьезной критикой их заниматься не нужно. Достаточно спросить: а каковы критерии адекватности и каков механизм установления этой адекватности? И о какой гармонии идет речь: физической? духовной? Каковы критерии гармонизации, кроме известного субъективного психического ощущения?

О.Л.Каменская оперирует понятиями концептуальная картина мира и концептуальная система, под которыми понимается совокупность моделей, структурирующих знание о мире. Но помимо знаний, мышление индивида включает и мнение его о действительном и виртуальном мирах (8).

А.Г.Баранов говорит об индивидуальной когнитивной системе, которая состоит из двух ступеней: 1) фиксирование когнитивными моделями стереотипных ситуаций, отражающих субъективный опыт индивида, 2) введение новой информации, переработка, образование новых познавательных структур (оперативный уровень). То есть практически индивидуальная когнитивная система – это модель стереотипизации индивидом накопленного опыта, которая не может охватить всего опыта в целом. Такая модель связывается с операциональными структурами, ставшими автоматическими, не требующими включения в деятельностные отношения, отражающими стереотипные коммуникативные ситуации (1).Но к любой творческой деятельности, в том числе и вербальной, она не приложима.

Суммируя сказанное, можно считать, что под концептуальной картиной мира (картиной мира) в лингвистике понимают 1) совокупность знаний о мире, которая приобретается в деятельности человека, 2)способы и механизмы интерпретации новых знаний.

Думается, что точнее было бы говорить о картине мира как модели, отражающей эту совокупность знаний и механизмы их получения, интерпретации. Но и при таком уточнении не картина мира есть объект лингвистического исследования, а лишь та часть ее, которая представлена единицами языка – языковая картина мира, даже если речь идет о знании – опыте осознанном, и для его хранения существуют универсальные и индивидуальные способы и структуры. Кроме того, следует учесть, что не всякое знание вербализуется. Человек понимает не то, что позволяет ему язык, а вербализует субъективно актуальное для индивида в данной речевой ситуации содержание мышления. Видимо, в понятие языковой картины мира следует включать не только стереотипные способы языковой репрезентации мышления, а скорее, принципиальную возможность вербализации любого содержания мышления.

Представляется, что наиболее полным, отображающим существенные компоненты рассматриваемой категории, является определение концептуальной системы, данное Р.Й. Павиленисом: это “непрерывно конструируемая система информации (мнений и знаний), которой располагает индивид о действительном или возможном мире” (9, 280). В определении акцентируется отражаемый опыт индивида как на языковом, так и доязыковом уровнях, язык рассматривается при этом одновременно и как часть концептуальной системы индивида и как средство построения и символического представления концептуальной системы. Существенно и то, что концептуальная система образуется не только в результате воздействия так называемой объективной действительности. Она есть и результат рефлексии как процесса самостоятельной работы мышления над структурированием своего содержания, причем процесса континуального.

Что же есть осмысленность языковых выражений при таком понимании концептуальной системы? Это возможность построения структуры концептов в опорной концептуальной системе, это возможность интерпретации языкового выражения содержанием концептуальной системы воспринимающего.

Это понимание концептуальной системы, данное логиком Р.Й. Павиленисом, положено нами в основу психолингвистической дефиниции исследуемой категории. Мы вполне разделяем точку зрения о том, что сами по себе языковые выражения не имеют значения. Их содержание определяется только содержанием концептуальной системы. Наша вербальная способность базируется на способности восприятия объектов и состояний мира. Нет и не может быть проблемы понимания языка/речи вне проблемы понимания мира.

Содержание определенного речевого произведения для реципиента – это некая совокупность смыслов, актуализированных этим текстом в мышлении индивида . Следовательно, языковая единица, актуализируя все ментальное содержание, связанное с ней в опыте реципиента, позволяет реципиенту присваивать речевое произведение (понимать его). То есть языковой знак практически возбуждает в мышлении реципиента процесс смыслопорождения. (Попутно отметим, что такая позиция позволяет рассматривать открытость системы языка не столько как принципиальную возможность введения в язык новых субстанциональных элементов, сколько как возможность обозначать имеющимися элементами практически бесконечное число смыслов). Поэтому никакое вербальное произведение не исчерпывает соотносимого с ним смыслового содержания. С другой стороны, роль языка в процессах смыслопорождения выявляется, по крайней мере, трояко: язык – это средство кодирования смыслов телами знаков , с помощью манипулирования языковыми единицами осуществляется манипулирование смыслами , язык есть средство социальной коммуникации и рефлексии. Язык объективирует содержание концептуальных систем. Отсюда можно определить концептуальную систему (картину мира) как континуальную систему смыслов, структурирующуюся в деятельности индивида в результате присвоения им конвенционального опыта, перцептивных процессов и собственно рефлексии мышления Мы предпочитаем использовать термин концептуальная система, а не картина мира, поскольку первое одновременно дает представление и о единице этого образования – концепте (смысле), тем самым акцентируя одно из важнейших свойств анализируемой категории – континуальность, возникающую как следствие постоянного образования новых концептов не только за счет расширения/углубления опыта, но и за счет постоянного переструктурирования имеющегося содержания.

Приведенное выше определение концептуальной системы не исключает и наличия в своей структуре концептов национального характера, поскольку каждый этнос располагает своей системой предметных значений, социальных стереотипов, когнитивных схем. Мышление человека всегда этнически обусловлено. Поэтому понимание речевого произведения зависит не только от вербального, но и от исторического, социального, культурного и иных контекстов речевого произведения, которые в совокупности образуют культурологическую нишу.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Баранов А.Г. Функционально-прагматическая концепция текста. Ростов-на-Дону, 1993.

2. Вайсгербер Й.Л. Язык и философия.//Вопросы языкознания,1993. №2.

3. Вингенштейн Л. Философские работы:Ч.1. М.,1994.

4. Гавел В. Власть безвластных. // Даугава, 1990. № 7.

5. Гумбольдт В.фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984.

6. Дубов И.Г. Феномен менталитета: психологический анализ //Вопросы психологии. 1993. № 5.

7. Зинченко В.П. Проблемы психологии развития. (Читая О. Мандельштама) //Вопросы психологии.1992. № 3-4.

8. Каменская О.Л. Текст и коммуникация. М., 1990.

9. Павиленис Р.Й. Проблема смысла. Логико-функциональный анализ языка.М., 1983.

10. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М.,1988.

11. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993.