Российская армия первой мировой. Русская императорская армия и стратегический план россии накануне первой мировой войны. Конечно, были и недостатки

Бакарягин С.С.

Введение

Обращение к истории Первой мировой войны представляется актуальным и востребованным. Грядущий 2014 год будет юбилейным, и, несмотря на непрекращающийся интерес к событиям той эпохи, ряд аспектов требует дальнейшего и более углубленного изучения. По-прежнему открытым остается вопрос подготовки России к мировой войне. На протяжении всей Первой мировой войны ее непосредственные участники и их современники вели острые дискуссии относительно боеготовности армии, ее технического оснащения, военного образования, изменения моральных и правовых устоев в армейской среде. В дальнейшем исследователи XX века сравнивали русскую армию начала столетия с вооруженными силами передовых европейских государств того времени, анализировали боевой потенциал и технические характеристики сторон, а также отражали факты, способствовавшие в конечном счете выходу России из войны. В настоящее время интерес к данной теме не ослабевает. Определяется степень влияния русской армии на ход военных действий и значение участия России в этой войне.

До нашего дня продолжается исследование русской армии в Первой мировой войне. Открываются новые факты и, соответственно, появляются новые вопросы, решением которых занимается современная наука.

Сразу следует отметить, что источники по данной теме неразрывно связаны с дореволюционным периодом, в который и происходили важнейшие события. Началом его необходимо считать завершение отнюдь не победоносной для России русско-японской войной, которая четко показала слабые стороны нашей армии и наметила альтернативные пути дальнейшего реформирования вооруженных сил Российской империи. Литература этих лет фактически представлена мемуарами непосредственных участников событий «маленькой победоносной войны», которые в недалеком будущем приняли деятельное участие в Первой мировой войне.

Цель научного исследования состоит в оценке подготовленности русской армии к Первой мировой войне.

• Исследовать вопросы реформирования русской армии после русско-японской войны.
• Оценить международную обстановку накануне войны и подготовку сторон к военным действиям.
• Изучить оценки непосредственных участников событий относительно преобразований в армии и ее последующей боевой деятельности.
• Хронологические границы исследования охватывают начало XX века, связанное с рядом изменений в устройстве русской армии, где особое внимание уделяется ее состоянию накануне и в годы Первой мировой войны.

1. Состояние русской армии в начале XX в .

На боевую деятельность армии во второй половине 1910-х гг. большое влияние оказала внешняя политика России. Несмотря на то, что русско-японская война вроде бы совершенно другое внешнеполитическое направление Российской империи, тем не менее необходимо отметить тот факт, что война с Японией заложила основные идеи будущего реформирования вооруженных сил, тем более, что именно после этой восточной кампании были пущены в ход проекты преобразования армии, осуществлялась модернизация не только в военно-техническом отношении, но и в плане боевого и нравственного воспитания русского офицера и солдата. Созданы новые уставы и наставления для русской армии; правительство и руководящий состав армии понимали, что грядущая война уже будет значительно отличаться от кампании 1904-05 гг. И это ни в какой мере не следует считать ошибкой, потому что русско-японская война изначально имела локальный характер, а будущая война, начавшаяся в 1914 г., была уже мировой, этот факт понимали еще задолго до начала военных действий, и, несмотря на то, что и русское и германское командование строили в основном наступательные планы продвижения войск, все же, на наш взгляд, понимали, что будущая война приобретет затяжной характер.

Таким образом, уроки из предыдущей войны были усвоены: офицерство получило громадный опыт, именно в офицерской среде более всего провозглашались основные направления реформирования армии. И это неудивительно, потому что они как никто лучше видели положительное и негативное в армейской среде. Дальше идет непосредственно сама подготовка к войне: утверждаются проекты и принимаются военные программы, происходят новые назначения в ведомствах, ведется противостояние дипломатии. Эти вопросы и будут далее рассмотрены.

Итак: во-первых – это состояние дипломатии, осуществлявшей очень напряженную деятельность в преддверии мировой катастрофы; во-вторых – характеристика стратегической мысли русского командования, а также наших союзников и противников; и, наконец, третьим пунктом следует считать военно-экономический потенциал и непосредственно осуществление целевых программ по перевооружению армии.

Как уже отмечалось нами ранее, дипломатия весьма ярко выступила в неполное десятилетие, если начать отсчет от 1906 года. За это время в мире произошло множество событий, задавших основные вопросы, которые разрешались грядущей войной. Российской империи как крупнейшей державе того времени в силу естественных причин приходилось участвовать в устранении конфликтов других стран, и этот факт уже изначально делал ее предполагаемым, скорее всего даже основным противником Центральных держав.

Началом противостояния, на наш взгляд, можно считать Боснийско-Герцеговинский кризис 1908-1909 гг. Суть его сводилась к тому, что Австро-Венгрия имела намерение обладать этими территориями, и с легкой руки германского правительства получила на это негласное разрешение. Россия тогда была вынуждена отказаться от определения, что Австро-Венгрия незаконно вторглась на земли Боснии и Герцеговины. На это имелся ряд веских обстоятельств: не так давно прошла русско-японская война, экономическое состояние России не пришло в должное равновесие, ослаблена воинская дисциплина нижних чинов и командный состав армии потерял уверенность в себе, к тому же в 1909 г. П. А. Столыпин еще не успел справиться с революционными волнениями.В 1911 г. Россия опять сделала неприятную для себя уступку, на этот раз Германии. Марокканское соглашение фактически поставило под удар торговую монополию Российской империи в Северной Персии, а именно, Россия должна была препятствовать смычке малоазийских железных дорог с сетью будущих путей, предполагавшихся для связи Тегерана с его закавказскими владениями.Правда, на наш взгляд, самая что ни на есть острая обстановка сложилась во время Балканских войн. Первая такая война случилась в 1912 г., когда Сербия, Черногория, Греция объединились против Турции. Успехи Сербии и намерение разделить Албанию ущемляли бы интересы Австро-Венгрии и Италии. Граф Берхтольд, заменивший Эренталя на посту министра иностранных дел, а также итальянское правительство согласились на создание независимого Албанского государства с целью предотвращения его раздела балканскими союзниками. Если бы Россия отстаивала интересы Сербии уже тогда, то ей пришлось бы ввязываться в войну в 1913 г. Так или иначе этого не произошло, и по итогам Бухарестского мира была создана независимая Албания, сербам же дали в пользование порт. Однако уже вскоре возник сербо-болгарский конфликт из-за некоторых территорий, и положений мира в Бухаресте. Российскому императору предполагалось выступить в роли третейского судьи, но в открытую его статус и авторитет невозможно было отвергнуть, поэтому на словах третейское судейство было признано, но фактически не осуществлено. Позже произошла Вторая Балканская война, но она уже не имеет столь важного отношения к теме исследования. Более важным представляется отметить появление германской силы на Босфоре. Причиной тому является «наличие» у власти в Румынии представителя династии Гогенцоллернов - престарелого короля Карла, и реальная власть в Константинополе была без преувеличения германской. Это происшествие дало повод к закреплению союзнических обязательств Тройственного согласия. В то же время была выработана русско-германская программа проведения реформ, но этот аспект более подробно будет рассмотрен несколько позже. К тому моменту было ясно, что мировая война неизбежна, осталось найти только повод, который был представлен в убийстве эрцгерцога Франца-Фердинанда и его супруги. Усилия нашей дипломатии по предотвращению катастрофы были тщетны, и министр С. Д. Сазонов отметил: «Эта война – величайшее преступление против человечества, когда-либо совершенное. Те, кто в ней виновны, несут страшную ответственность, и, в настоящее время, достаточно разоблачены». План начала войны был тщательно подготовлен Австро-Венгрией, получивший одобрение германского правительства, которое ожидало скорейшего выступления австрийцев против Сербии. Причем подразумевалось сломить сербов, не считаясь с Россией. Но Николай II в ответ на это высказался, что Россия ни в каком случае не останется равнодушной к судьбе Сербии. Как бы то ни было, но мирное улаживание австро-сербского конфликта не удалось, а Англия отказалась заявлять о своей солидарности с Россией и Францией.

Австрийское правительство отказывалось от всяких примирительных предложений, боясь, что не удастся возложить вину на Россию в разгоравшемся европейском пожаре. В частности несколько позже Германия попыталась построить это обвинение в наш адрес, на что русский монарх ответил: «Он [Вильгельм II] забыл или не хочет признать, что австрийская мобилизация была начата раньше русской…Если бы я теперь выразил согласие на требования Германии, мы стали бы безоружными против мобилизованной австро-венгерской армии. Это безумие». Важно то, что в своих взаимоотношениях Австро-Венгрия поменялась ролями с Германией, если сравнивать 1879 г. и год 1914. Были нарушены «заветы» железного канцлера, что никакая внешняя сила не должна диктовать направления германской политики, однако в 1914 г. такая ситуация сложилась со стороны Австро-Венгрии.

Таким образом, на дипломатическом поприще Центральным державам удалось выдержать преимущество. Война все же была развязана, несмотря на усилия дипломатов Антанты.

Следует перейти ко второму аспекту вопроса о подготовке – это состояние стратегической мысли в военной среде. Было понятно, что война рано или поздно случится, поэтому с каждой стороны были выработаны определенный план, стратегия или просто тактические размышления. Мы выделили из ряда измышлений два имени, которые отражали собственно сам характер русской стратегии того времени, и имея расчет, что их можно сравнить с военными теоретиками Германии и Франции.

Итак, генерал Н. П. Михневич разработал «Стратегию» с рядом основополагающих принципов: во-первых – наличие превосходства сил в нужное время на нужном месте; во-вторых – преимущество моральных данных над материальными; в-третьих – учет возможной случайности; в-четвертых – внезапность идей, техники и действий. Также, по мнению Н. П. Михневича, с развитием культуры воинственность народов ослабевает, будущая война не принесет быстрого результата при современных темпах развития техники и вооружения. Н. П. Михневич выступает за создание стратегических резервов, чтобы обеспечить первый принцип «Стратегии», о котором было выше сказано. Анализируя данную точку зрения, следует выделить важный положительный аспект: автор ставит приоритетным фактор действий конкретно для каждой ситуации, одним словом - действовать по обстоятельствам. Однако в этом положении можно найти и негативный смысл в плане того, что слишком большое предпочтение отдано решению вопроса во время его возникновения. Определенно, на наш взгляд, имеет отрицательный характер мысль о преобладании фактора морального над материальным. Во-первых - это просто невозможно (т.к. человек даже с сильной волей и выдающимися боевыми качествами не сможет противопоставить себя танку, снаряду из вражеского орудия и т.п.), во-вторых – воспоминания боевых офицеров вполне подтверждают сделанный нами вывод о невозможности физического преимущества солдата над техникой.

Генерал-лейтенант А. Г Елчанинов в работе «Ведение современных войн и боя» выступает сторонником наступательной доктрины и самостоятельного развития русской военной теории. Его взгляды основываются на суворовской «Науке побеждать», что уже изначально противоречит названию его исследования и задает работе даже не устаревший, а архаический тон. В условиях современной войны, каким бы гением ни был А. В. Суворов, его тактика и стратегия не могут быть универсальными для многих поколений и более чем одного века истории. Армия – явление динамичное, постоянно изменяющееся, вместе с развитием вооружений и техники меняется и мировоззрение солдата.

Французский военный теоретик Фердинанд Фош, командовавший в 1914 г. группой армий на Марне, разработал военную доктрину, которая получила название «О принципах войны». Большое значение здесь отводится итогам первоначальных операций на фронте, наступление, по мнению Фоша должно быть фланговым. Велика роль морального фактора. Основное положение данной работы гласит: «Война не может долго продолжаться, ее надо вести с жестокой энергией и быстро достигнуть своей цели». Огромное значение боевого духа ни в каком случае отрицать не стоит, а вот фланговые маневры в условиях той войны – дело фактически неосуществимое по причине гигантских протяженностей того или иного фронта. Обходы с фланга и былой характер маневренной войны исчерпали себя, теперь боевые действия стали очень масштабными, большая роль уже отводится окопной, позиционной войне. Как пример, можно привести такой факт: протяженность боевого порядка полка составляла 1 км, дивизии – 3 км, а корпуса 5-6 км. Осуществлять маневры в такой обстановке весьма рискованно, потому что войсковые части могли легко заблудиться, что и было зафиксировано довольно часто. А по поводу первых операций отметим отсутствие «побеждающей» стороны. Неудачная для нас Восточно-Прусская кампания была компенсирована победой французов при Марне, а позже Варшавско-Ивангородской операцией.

Военная мысль Германии была представлена в лице генерала-фельдмаршала А. Шлиффена. Он разработал план войны на два фронта: с Францией и Россией. Главный удар должен быть нанесен по Франции. Доктрина Шлиффена стала официальной военной доктриной Германии. Было указано на переход к позиционной войне; отрицались военные резервы, так как высказана теория «скоротечной войны».

Таким образом, нами были рассмотрены основные точки зрения на характер и способы ведения будущей войны. У России и Франции существовали конкретные планы ведения боевых действий, но теоретики оставались теоретиками, а боевые офицеры, скорее всего, не верили в скорую реализацию наступательных амбиций союзников. У Германии была военная доктрина, но если учесть, что начавшаяся война уже в кампании 1914 г. свела на нет «план Шлиффена», значит, эффективность ее была тоже невысока.

Мы вплотную подошли к вопросу об оценке военно-экономического потенциала Российской империи. Итак, если опираться на мнение К. Ф. Шацилло, то можно выделить 2 этапа в подготовке к войне: 1906 – 1910 гг. и 1911 – 1914 гг. На протяжении первого периода, главным образом, происходит восстановление боеспособности после русско-японской войны, в том числе преодоление экономического кризиса, а также решение вопросов с массовыми народными волнениями и забастовками. В первую очередь решили восстановить флот, и 9 июля 1907 г. утверждена «малая судостроительная программа», на которую было выделено 127 млн. рублей. В 1912 г. помощник военного министра А. А. Поливанов отмечал то, что уже с первых шагов по восстановлению вооруженных сил приоритет был отдан флоту и как результат: не было налажено массовое производство вооружения для армии. Касательно причин произошедшего следует считать очень предприимчивую деятельность Адмиралтейства, которое не только привлекало на свои нужды громадные средства, но и внушило императору идею о создании первенствующей морской державы. Казалось бы, нет ничего зазорного, что флот Российской империи будет самым лучшим в мире, однако это имело под собой только усиление мощи государства, а если смотреть на данное мероприятие с позиций подготовки к войне, то оно резко снижает свое значение. Даже в Адмиралтействе понимали, что война будет идти преимущественно на суше, флот же играет роль больше вспомогательную, но увеличить они хотели свой бюджет и оказались гораздо настойчивее и деятельнее, чем представители армии. Итак, к началу войны у России было 229 судов, и она занимала третье место после Англии и Франции. Россия обладала хорошей кораблестроительной базой в промышленности, но упор в основном делался на частные предприятия, а не на казенные, т.к. последние были не в состоянии освоить огромные суммы, выделенные на строительство судов и изготовление вооружения. Довольно хорошо было развито изготовление морской артиллерии и минного вооружения.

Что же касается перевооружения армии, то там тоже произошли значительные изменения. Во время промышленного подъема 1909-1913 гг. стрелковое оружие в России производили три завода: Тульский, Сестрорецкий и Ижевский. По своим боевым качествам русская винтовка была одной из лучших в мире и показала себя с отличной стороны не в одной войне. У нас была полевая артиллерия (76-мм скорострельная пушка и 152-мм мортира), траншейная, зенитная, тяжелая, береговая, крепостная. Всего к 1914 г. было 8 028 орудий. Таким образом, можно с уверенностью сказать, что Россия в плане вооружений обладала значительным военным потенциалом. На рубеже XIX-XX вв. русская военная промышленность справлялась с производством стрелкового и артиллерийского вооружения. Русская армия получила отличную винтовку Мосина, 76-мм и 152-мм полевые орудия, ничуть не уступавшие лучшим европейским образцам. Необходимость в вооружении способствовала развитию других отраслей промышленности. После Балканской войны 1912 г. Россия имела опыт боевого применения самолетов. По поводу изменений в транспортной сфере отметим наличие серьезных затруднений с перебросками войск, т.к. около половины стратегических дорог имели одну и ту же колею. Правительство много внимания уделяло железным дорогам, но из-за огромной площади территорий, проблемы с поставками более или менее удалось решить только к 1916 г. Внедрение автомобилей происходило медленно из-за слабого развития шоссейных дорог.

И несколько слов о структуре управления тылом полевой армии. Важно признать, что она была вполне отработана. Не было серьезных проблем с обеспечением армии хлебом, зерно даже поставляли союзникам. Правда на начало 1914 г. Россия не укладывалась в нормы военного времени по поставке обмундирования, поэтому экстренно усилилось производство и сделали заказ за границей.

В заключение данного раздела сделаем ряд основополагающих аспектов: во-первых – Российская империя учла опыт русско-японской войны, которая предопределила основные пути будущего реформирования вооруженных сил; во-вторых – не упуская из внимания мировую обстановку, сложившуюся накануне 1914 г., можно сказать, что отчаянные попытки русской дипломатии по предотвращению мирового конфликта вовсе не увенчались успехом; в-третьих – работы военных теоретиков позволяют заметить, что стороны вступали в войну по сути без всякого плана и четкого представления; в-четвертых – Россия не провела годы после русско-японской впустую, были достигнуты значительные успехи в создании вооружений и техники. Империя была достаточно подготовлена к войне.

2. Вооруженные силы Российской империи накануне и в годы Первой мировой войны

2.1.Военное образование и порядок службы в русской армии

Образование в военной отрасли не могло не быть различным: рядовой состав обучался в частном порядке (строевая и физическая подготовка; умение владеть оружием), после этого оценивались совместные действия солдат в составе какого-либо подразделения, т.е. профессиональная подготовка по родам войск и отработка действий на учениях и маневрах. Хотя стоит отметить, что крупномасштабных маневров фактически не проводилось. Офицерские кадры по сути формировались из низших школ (унтер-офицеры) и более высокие школы, где имели право обучаться выходцы в основном из правящих сословий. Срок обучения в ротных учебных командах (низших школах) продолжался от 1 до 3-х лет. Но тем не менее как только началась война, был зафиксирован недостаток унтер-офицеров, которые, пройдя учебу, уходили из армии.

Обер-офицеры обучались в кадетских корпусах, «где уровень подготовки в общем отвечал требованиям времени». Были юнкерские училища и так называемые 3-х месячные школы прапорщиков. Однако, следует отметить, что офицерский состав в ходе войны был демократизован, здесь очевидно выявляется причина массового перехода довольно большого числа офицеров на сторону революции. Здесь, вероятно, немаловажную роль сыграл и сословный фактор. К 1912 г. высший командный состав армии (генералы и штаб-офицеры) имел значительной составляющей выходцев из потомственного дворянства (87, 45% и 71, 46% соответственно). А вот обер-офицерские кадры хоть и сохраняли дворянское происхождение, но цифры выглядят более контрастно, нежели было указано выше касательно генералов, полковников и подполковников. Итак, потомственные дворяне составляли приблизительно половину состава вооруженных сил (50, 36%), будучи подпоручиками, поручиками, штабс-капитанами и капитанами. Вслед за ними идут бывшие податные сословия (27, 99%), и хотя отечественные военные теоретики Леер и Драгомиров выступали против проникновения рабочего класса в офицерскую среду, однако процесс этот уже шел. Он стал возможен благодаря тому, что уже к началу 1915 года почти весь кадровый состав среднего и низшего офицерского звена был уничтожен. Безусловно, в этот процент входили и крестьяне, и часть горожан, однако именно рабочие несли в себе вольнодумство, которое не могло позитивно отразиться на боевом и моральном облике вооруженных сил.

Теперь же снова обратимся к системе образования наших военных. Юнкерские училища себя не оправдывали, поэтому подобные учреждения переводились на базу пехотных и кавалерийских военных училищ, уже более специализированных и приспособленных к будущей войне.

В 1914 году, когда нехватка офицеров стала довольно остро чувствоваться, и еще острее предчувствовалось приближение войны, были отменены какие-либо сословные ограничения при поступлении в училища военного времени. Таким образом, справедливы сказанные выше слова о демократизации обер-офицерского и младшего офицерского состава; он приобретал более смешанный и противоречивый оттенок, так как прежние сословия теперь стояли на одном уровне, что не могло не уязвлять самолюбие потомственного дворянства и поднимало планку осознания своей важности бывшими податными сословиями.

Несколько слов о штаб-офицерах и их образовании. Из высших военных учебных заведений особое внимание хочется уделить Академии Генерального штаба. Преподаватели которой понимали важность подготовки кадров именно для современной обстановки и старались разработать программы обучения на основе предшествующего военного опыта. Перед вступлением в русско-японскую войну, отечественная теоретическая мысль имела опыт только франко-прусской (1870-71 гг.) и русско-турецкой (1877-78 гг.) войн. Зато после неудачной кампании 1904-05 гг. пробелы в системе военного образования были учтены. Началось составление новой учебной программы, работу над которой возглавили начальник Генерального штаба Ф. Ф. Палицын и начальник Академии Н. П. Михневич. В целом их работа была отмечена довольно позитивно, но в то же время указывалось, что Академия «перестала быть рассадником военной науки и отстает от требований современности…»и страдает излишней теоретичностью, употребление которой в военной практике далеко не всегда возможно. Так или иначе, но в 1911 г. проведен набор новых штатов. А далее последовала весьма благоразумная идея генерал-майора Алексеева о направлении слушателей Академии в войска для стажировки с их последующим возвращением. Таким образом, если бы не помешала начавшаяся вскоре война, то были бы убиты сразу «два зайца». Во – первых, армия тогда бы получила ценных, квалифицированных специалистов, а во – вторых, Генштаб пополнился бы офицерами, которые помимо теоретических навыков, имели бы и бесценный опыт.

Новые вооружения, новые средства обороны и условия, необходимые для позиционной войны, расширение сети железных дорог и растущее значение транспорта должны были бы привести к значительному изменению образовательной программы Инженерной академии, так как техническая сторона по естественным причинам очень динамично развивается. Однако план обучения был утвержден в 1904 г., причем мало отличался от предыдущего, и уже изначально обрек себя на несоответствие со временем. И хотя данное учебное заведение по праву может гордиться выдающимися инженерами, преподающими в нем, в частности это К. И. Величко, Р. И. Кондратенко и ряд других. Несмотря на данный факт, многие выпускники академии по-прежнему возводили насыпные полевые сооружения и создавали узкие полосы для развертывания войск, что было весьма чревато в связи с увеличившейся протяженностью фронта. С 1914 по 1918 гг. занятий в академии не проводилось, даже преподаватели получили направление в действующую армию. Тот же К. И. Величко отправился на Юго-Западный фронт, во время Луцкого (Брусиловского) прорыва дал теоретическое обоснование недавно задуманным «инженерным наступательным плацдармам».

Огромное значение для тыла и снабжения армии оказала Интендантская академия (с 1900 по 1910 гг. курс прошли 264 офицера, с 1911 по 1914 гг. – 300 офицеров, в годы войны занятий не проводилось). С 1900 по 1914 гг. немало специалистов подготовила Военно-юридическая академия, выпускники которой еще занимались разработкой норм военно-судебной практики. Много специалистов требовалось во врачебном деле, и даже если учесть, что Военно-медицинская академия выпустила немало профессиональных кадров, то буквально сразу с начала войны почувствовалась острейшая необходимость в «медицинском пополнении», потому что имеющихся 432 специалистов было ничтожно мало.

Итак, созданная система образования была вполне устойчивой, однако с началом войны из учебных заведений стали досрочно производиться выпуски, что не могло не сказаться на качестве подготовки офицерства. Наконец, уже в ходе самой войны выявился разрыв между содержанием усваиваемых положений в военных школах и боевой практикой. Наступательная тактика не всегда была возможна, хотя в обучении считалась наиболее верной; выполнение поставленной задачи должно быть превыше всего, даже солдатских жизней. «Каждый воин, от старшего начальника до рядового, должен почитать своим непременным долгом достижение поставленной цели во что бы то ни стало, не взирая ни на какие трудности и потери.» Но все же общепризнанно, что русский Устав полевой службы 1912 г. был самым лучшим в мире, и если рассмотреть некоторые положения данного законодательного акта, то он в довольно простой форме указывает на обязанности солдата на поле боя, обрекает на самопожертвование, но долг защитника все же превыше личного инстинкта самосохранения, приведем небольшой отрывок, ярко подтверждающий вышесказанное: «Поучение воину перед боем».

1. Сам погибай, а товарища выручай.
2. Лезь вперед, хотя бы передних и били.
3. Не бойся гибели, как бы ни приходилось трудно; наверно побьешь.
4. Если тебе трудно, то неприятелю не легче…И потому никогда уныние, - но всегда дерзость и упорство.
5. При обороне надо бить, а не только отбиваться. Лучший способ обороны – самому напасть.
6. …враг тоже бывает стоек; иной раз не удается взять и с двух, и с трех раз; - тогда нужно лезть в четвертый и далее…

Опыт войны с Японией показал, что даже при проведении частных мобилизаций почти весь обученный запас оказался исчерпанным (за исключением Варшавского и Кавказского округов, где мобилизации не проводились). Встревоженный этим обстоятельством, Генеральный штаб указывал: «Если такое напряжение потребовалось для приведения в военный состав менее чем половины нашей армии, то не подлежит сомнению, что при общей мобилизации всей армии встретились бы крайне серьезные затруднения по ее укомплектованию, даже при условии поголовного призыва всего запаса без всяких льгот». В связи с этим потребовалось осуществление ряда чрезвычайных мероприятий. В первую очередь необходимо было сократить сроки действительной службы, чтобы пропустить через армию возможно большее количество людей в целях увеличения запаса. Такая мера была проведена. Указ от 7 марта 1906 г. предусматривал сокращение срока действительной службы в пехоте и пешей артиллерии до 3 лет, а в остальных родах оружия до 4 лет. Одновременно устанавливалось разделение запаса на два разряда. В первый разряд входили младшие возрасты запасных - они предназначались для пополнения полевых частей, второй разряд составляли запасные пожилых возрастов - они предназначались для пополнения резервных и тыловых частей.

Введение новых сроков службы позволило быстро восстановить численный состав войск до прежнего уровня - в 1908 г. в армии состояло 42 906 генералов и офицеров и 1 311 654 рядовых.

В завершение данного вопроса добавим, что высшее армейское руководство в годы войны в целом положительно отзывалось об уровне подготовки солдат и офицеров, в частности командующий Юго-Западным фронтом А. А. Брусилов писал о вступлении России в войну с удовлетворительно обученной армией. Также генерал позитивно отзывался о деятельности офицеров Генштаба, которые «в эту войну работали хорошо, умело и старательно выполняли свой долг».

2.2.Боевые качества русских солдат и офицеров

Закончилась основная подготовка материальных ресурсов к войне, заводы работали над производством вооружений, люди предвкушали события мировой важности, дипломаты вели горячую борьбу, в которой разве что не было оружия. Но началась уже сама война, и вовлеченными в нее стали уже миллионы людей и миллиарды средств. Российская империя, несмотря на незавершившиеся военные программы, выставила огромные силы; мобилизация прошла успешно и в довольно короткие сроки, причем поднята была вся армия сразу, а частные мобилизации проводились только для видимости. По сути, поднимались военные округа, а не корпуса. Сосредоточение мобилизованных войск было закончено в установленные сроки.

Русские генералы понимали необходимость установления жесткой дисциплины в войсках, поэтому соответствующие приказы были отданы уже с первых дней войны. При вступлении в Галицию главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Иванов в приказе №40 от 10 августа 1914 года предписал соблюдать особую осторожность при реквизициях, уважать местные святыни, усвоить некоторые местные русские обычаи, гуманно относиться к перешедшим на нашу сторону.Однако все же было замечено немало случаев грабежа, мародерства и насилия, что зафиксировано в телеграммах генералов Брусилова и Рузского. В Восточной Пруссии ситуация была не менее сложной. Ни Самсонову, ни Ренненкампфу так и не удалось справиться с проблемой мародерства, хотя употреблялись очень жесткие меры для замеченных в этом грязном деле, вплоть до повешения. А. И. Деникин объяснял сложившуюся ситуацию недостаточной идеологической подготовкой русских солдат. По его мнению, военная идеологическая формула «за веру, царя и отечество» прочно укрепилась лишь в среде офицерства, а в солдатскую толщу и народную массу эти понятия достаточно глубоко не проникли.

Первая мировая война ввела в духовную жизнь русских солдат два элемента: с одной стороны моральное огрубение и ожесточение, с другой – несколько углубленное чувство веры. И как ни странно, религиозный подъем прошел фактически без участия духовенства. В общероссийском масштабе православное духовенство также осталось вне разбушевавшихся событий. Русское кадровое офицерство в большинстве своем разделяло монархические убеждения. Чистка командного состава шла слишком медленно, стратегия за всю кампанию не отличалась особенной смелостью (операции Северо-Западного фронта в Восточной Пруссии, форсирование Карпат…) Но наиболее угнетающее влияние на психику войск имело великое галицийское отступление, и кроме того за всю войну Северный и Западный фронты не одержали ни одной победы, что естественным образом ухудшало боевой и моральный настрой солдат и офицеров. И как бы то ни было, но старая русская армия дралась безропотно почти три года, часть шла с голыми руками против убийственной высокой техники врагов, проявляя высокое мужество и самоотвержение… К середине января 1917 г. эта армия удерживала на своем фронте 187 вражеских дивизий, т.е. 49% всех сил противника.

Особенно трогательным является письмо некоего прапорщика к своей матери, погибшего в 1916 году. «Твой сын хотел быть гражданином своей родины на деле и погиб, не прячась за чужие спины, а прикрывая собой других. На земле я сделал свое дело-дело маленькое, незаметное, но оно оставит свой след; следовательно, я недаром жил…» Чувствуется сильное желание сделать что-либо важное для родины, и этот человек явно не жалел себя. Генерал Иванов отмечал, что наших офицеров нельзя упрекнуть в готовности умереть, но подготовка их, в общем слаба, и в большинстве они недостаточно развиты. Не будем предавать критике суждение старого генерала, но обратимся к воспоминаниям противников России.

Макс Гофман, германский офицер. Обучался русскому языку и предпринял полугодичное путешествие по Российской империи, после которого работал в русском отделении германского Генштаба, а во время русско-японской войны был наблюдателем в японской армии. Таким образом, этот генерал знал не понаслышке о российских проблемах. Сравнивая нашу армию в период 1904-1905 гг. и во время Первой мировой войны, Гофман указал, что «если бы русские так же нерешительно действовали, как в маньчжурскую кампанию», то дела на Восточном фронте складывались бы для Германии весьма недурно. Но русские действовали более решительно и обдуманно, много офицеров уже прошло боевое крещение в русско-японскую войну. Внимание Гофмана было уделено также характеру войны, по мнению которого она ведется «со звериной яростью». Немецкий генерал утверждал, что русское командование бросает на них огромные силы, не считаясь со своими большими потерями.В целом можно сказать, что русская армия проявила себя с лучшей стороны, солдаты и офицеры сражались геройски, причем офицеры и солдаты, по мнению Брусилова, вполне соответствовали нужному уровню подготовки, но представление о войне у них было не таким, как представлял командующий. Алексей Алексеевич был вполне уверен в положительной готовности наших солдат, однако он отрицал боевой дух армии, так как считал, что «войска достаточно дисциплинированны и обучены», но отсутствовало их понятие, что эта война из себя представляла. Как бы то ни было, но свои боевые качества русская армия проявила с самой, что ни на есть наилучшей стороны. Тот же Брусилов писал, что наша артиллерия, уступая австро-венгерской в количественном отношении и калибром орудий, значительно превосходит ее в качестве стрельбы.

Самоотверженность русских солдат и офицеров безусловно неоспорима, но далее особое внимание хочется обратить на личность главнокомандующего русской армией великого князя Николая Николаевича. Личность довольно спорная не только в историографии, но и среди современников. Но поскольку обращено внимание исключительно на его деятельность как военного, то вполне целесообразным представляется изучить оценки офицеров того времени касательно деятельности главнокомандующего. Штабс-капитан М. К. Лемке, служивший в царской ставке, особо отмечал телеграммы, где великий князь даже войсковую часть мог собственноручно поблагодарить за тот или иной военный успех, причем он делал это с воодушевлением и теплотой, так необходимыми для солдат. Николай Николаевич был человеком «неуемной энергии», и удаление его от должности верховного командующего связано в какой-то мере с несогласием великого князя с либеральными преобразованиями (чем обеспечил определенную неприязнь Государственной Думы). Также ущемлялось самолюбие самого императора, которому приходилось считаться с дядиными методами ведения войны. Наконец, главнокомандующий был убежденным панславистом и находил политику С. Д. Сазонова слабой, чем успешно нажил себе врагов не только среди наших союзников, но и внутри Министерства иностранных дел.

А если учесть, что во время войны роль армии становится неизмеримо выше, то великого князя в то время некоторые считали фактическим повелителем России, который обладал огромным авторитетом в армии и перед которым, как полагал Берлин, «стушевывалась личность его племянника», царствующего императора. Русское офицерство видело в Николае Николаевиче человека, полностью преданного военному делу, который и теоретически и практически знал военное дело. Генерал Брусилов считал его «отличным главнокомандующим».Можно не соглашаться с мнением наших офицеров относительно отставки великого князя, но в данном случае подтверждением этой неблагоприятной тенденции явственно выступают позитивные оценки произошедшего у наших противников, в частности Макс Гофман в своих дневниках положительно отзывается о принятии на себя нашим императором верховного главнокомандования. Проще говоря, что врагу хорошо, то нам плохо.

Заключение

Таким образом, нами был рассмотрен ряд вопросов, связанных с подготовкой Российской империи к Первой мировой войне. Накануне военных действий шла кропотливая работа, но если говорить объективно, накопленный потенциал был велик, но все же не предусматривал ведение длительной войны, а скорее соответствовал первоначальным расходам на военные нужды. Вопрос с производством и доставкой вооружений и боеприпасов был решен лишь к концу 1915 г. В данной работе нам хотелось проследить взаимосвязь материального фактора с человеческим. И хотя роль первого значительна, но без людей эта значительность, равным счетом, ничего в себе не несет. Уже в 1915 г. произошел глубокий кризис в сфере вооружений, зато солдаты держались до самого конца Российской империи.

Список использованных источников и литературы

Источники

1. Брусилов А. А. Мои воспоминания/ А. А. Брусилов. – М.: Воениздат, 1963. – 288 с.
2. Гофман М. Записки и дневники 1914-1918 гг./ М. Гофман. – Ленинград: Красная Газета, 1929. – 264 с.
3. Деникин А. И. Очерки русской смуты: в 5 т./ А. И. Деникин. – М.: Воениздат, 1989. – Т. 1: Крушение власти и армии. – 79 с.
4. Деникин А. И. Путь русского офицера/ А. И. Деникин. – М.: Современник, 1991. – 300 с.
5. Дисциплинарный устав. Пг.: [Б.и.], 1915. – 86 с.
6. Лемке М. К. 250 дней в царской ставке/ М. К. Лемке. – Минск: Харвест, 2003. – 672 с.
7. Наставление для действий пехоты в бою. СПб.: [Б. и.], 1914. – 5 с.
8. Сазонов С. Д. Воспоминания/ С. Д. Сазонов. – Минск: Харвест, 2002. – 368 с.

Литература

1. Бескровный Л. Г. Армия и флот России в начале XX века: очерки военно-экономического потенциала/ Л. Г. Бескровный. – М.: Наука, 1986. – 239 с.
2. Строков А. А. Вооруженные силы и военное искусство в Первой мировой войне/ А. А. Строков. – М.: Воениздат, 1974. – 611 с.
3. Шацилло К. Ф. Корни кризиса вооружений русской армии в начале Первой мировой войны/ К. Ф. Шацилло// Первая мировая война: пролог XX века. – М.: [Б. и.], 1998. – С. 554-569
4. Шацилло К. Ф. Подготовка царизмом вооруженных сил к Первой мировой войне/ К. Ф. Шацилло// Военно-исторический журнал. – 1974. - №9. – С. 91-96

Справочные издания

1. Военная энциклопедия: Т.1/ Под ред. В. Ф. Новицкого. – СПб.: Товарищество И. Д. Сытина, 1911. – 320 с.
2. Военная энциклопедия: Т.7/ Под ред. В. Ф. Новицкого. – СПб.: Товарищество И. Д. Сытина, 1910. – 320 с.

Электронный ресурс

Страницы истории армии России. Из солдатских книжек разных изданий. [Электронный ресурс]: база данных содержит ряд документальных сведений о структуре, вооружении и традициях царской армии. – Электронные данные. – М.,. – Режим доступа: http://amnesia.pavelbers.com/Armija Rossii7.htm. Дата обращения: 02.11.2012.

См.: Сазонов С. Д. Воспоминания. – Минск, 2002. С. 12-14.

Там же. С. 31-32.

Там же. С. 94.

См.: Там же. С. 176.

Там же. С. 217.

Там же. С. 253.

Там же. С. 257.

См.: Строков А. А. Вооруженные силы и военное искусство в Первой мировой войне. – М., 1974. – С. 87-90.

См.: Там же. С. 101-102.

Там же. С. 85-86.

Там же. С. 178.

Там же. С. 77.

Там же. С. 82-83.

Там же. С. 201.

Там же. С. 72.

Там же. С. 89-90.

См.: Бескровный Л. Г. Армия и флот России в начале XX века: очерки военно-экономического потенциала. – М., 1986. С. 27-31.

Там же. С. 34-36.

Там же. С. 38.

Строков А. А. Вооруженные силы и военное искусство в Первой мировой войне. – М., 1974. С. 23.

См.: Бескровный Л. Г. Армия и флот России в начале XX века: очерки военно-экономического потенциала. – М., 1986. С. 40-41.

Там же. С. 43.

См.: Там же. С. 43-44.

Там же. С. 46.

См.: Там же. С. 47.

Там же. С. 47-48.

Наставление для действий пехоты в бою. – СПб, 1914. С.2.

См.: Бескровный Л. Г. Армия и флот России в начале XX века: очерки военно-экономического потенциала. – М., 1986. С. 12.

Изонов В.В. Подготовка русской армии накануне Первой мировой войны

// Военно-исторический журнал, 2004, №10, с. 34-39.

OCR, корректура: Бахурин Юрий (a.k.a. Sonnenmensch), e-mail: [email protected]

Вопросы подготовки русской армии к войне всегда привлекали внимание исследователей, занимающихся изучением военной истории России. Разумеется, в одной статье нет возможности рассмотреть избранную проблему во всей ее совокупности, поэтому автор ограничивается особенностями боевой подготовки частей и соединений, включая профессионально-должностную подготовку офицеров русской армии, накануне Первой мировой войны.
Боевая подготовка проводилась по определенному плану, который предусматривал разделение учебного года на два периода: зимний и летний. Последние подразделялись на более мелкие. Для обеспечения однообразия обучения разрабатывались единые программы и издавались специальные наставления{1}. Обучение солдат, прибывавших на действительную службу, проходило в несколько этапов. На первом этапе, продолжавшемся четыре месяца, осваивалась программа молодого солдата. Привитие профессиональных навыков начиналось с одиночного обучения, которое включало строевую и физическую подготовку, овладение оружием (огневая подготовка, штыковой и рукопашный бой), выполнение обязанностей одиночного бойца в мирное время (несение внутренней и караульной службы) и в бою (служба в дозоре, полевом карауле, действия наблюдателя, связного и т.п.). В последующие годы солдаты повторяли то, что они изучали ранее.
Приказы требовали «при обучении нижних чинов, будут то молодые, старослужащие, учебной и других команд, придерживаться системы показа и бесед»{2}. Главной задачей было «воспитание солдата в преданности царю и своему долгу, выработка в нем строгой дисциплины, обучение -34- действию оружием и развитие физических сил, способствующих перенесению всех тягот службы»{3}.
Занятия молодых солдат проходили отдельно от старослужащих{4}. Проводил их ротный командир, иногда один из младших офицеров. К сожалению, до Русско-японской войны 1904-1905 гг. в руководящих документах по обучению солдат обязанности младших офицеров не были определены, поэтому они командовали взводами и полуротами лишь на строевых занятиях, а по отношению к новобранцам делали «только то, что прикажут»{5}. Только в период военных реформ 1905-1912 гг. резко возросла ответственность младших офицеров, и они были непосредственно включены в процесс обучения и воспитания своих подчиненных. Теперь младшие офицеры в подразделениях непосредственно занимались обучением рядовых и унтер-офицеров. Этого требовал военный министр.
На период зимних занятий ротный командир выбирал «учителей молодых солдат» из числа унтер-офицеров или старослужащих из расчета один на 6-10 новобранцев. «Дядьки» должны были обладать многими качествами, среди которых: «спокойствие, беспри­страстие, добросердечность, бескорыстность, наблюдательность»{6}. «Учителям молодых солдат» предстояло научить новобранца беречь свое здоровье, отучить от дурных привычек, следить за тем, чтобы солдат получал все виды довольствия и т.д.
Некоторые ротные командиры считали необходимым подбирать для каждого новобранца двух учителей: один преподавал бы только уставы и занимался с солдатом в часы занятий, а другой - следил бы за каждым шагом солдата в свободное от занятий время. При выборе «учителей молодых солдат» офицерам рекомендовалось, чтобы «один из них был «инородец», которому можно было бы поручить его земляков»{7}. Это, безусловно, значительно облегчало одиночную подготовку солдат нерусской национальности. Разделы курса обучения новобранцев «распределялись между учителями в зависимости от их способностей и нравственных данных»{8}.
Впоследствии, в годы Первой мировой войны в некоторых запасных частях формировались особые команды «учителей молодых солдат». Перед ними ставилась задача организовать занятия так, чтобы «солдаты могли быть поставлены в строй через шесть недель после начала их обучения, и никак не позднее как через два месяца»{9}.
В ходе военных реформ 1905-1912 гг. принимались решительные меры, направленные на совершенствование физического воспитания в войсках. Для достижения физического развития военнослужащих учебные занятия (по гимнастике и фехтованию) и физические тренировки стали проводиться систематически. В зимний период обучения занятия проводились ежедневно в течение всей службы во всех родах войск, а в летнее время, «когда люди и без того имеют много физического труда», занимались ежедневно «лишь по возможности»{10}. Продолжительность ежедневных занятий была от получаса до часа.
В зимний период обучения, независимо от занятий по одиночной подготовке солдата, считалось необходимым поддерживать боевую готовность целых частей, «для чего производить прогулки, проездки, учения и маневры и маневрирования с боевой стрельбой»{11}. Военнослужащие специальных войск, таким образом, получали практику и возможность «выработки практической сноровки и наилучших дел технической работы личного состава, обслуживающего полевые искровые станции, придаваемые к крупным войсковым соединениям»{12}. Как видим, подобная система боевой подготовки в русской армии позволяла систематически обучать одиночного солдата только четыре месяца.
Второй этап обучения включал совместные действия в составе отделения, взвода, роты и батальона. Боевая подготовка летом осуществлялась в два этапа. На первом проводились занятия по родам войск: в пехоте по-ротно – 6-8 недель, по-батальонно – 4 недели, занятия в составе полков – 2 недели{13}. Руководство военного ведомства требовало, чтобы основное внимание при обучении уделялось сознательному усвоению военнослужащими приобретенных ими знаний, навыков и умений, выработке у них сообразительности, выносливости, стойкости и ловкости. Например, командующий войсками Туркестанского военного округа генерал от кавалерии А. В. Самсонов{14} для укрепления здоровья, физического развития и ловкости, необходимых для боевых действий, требовал в летний период времени как можно чаще организовывать в лагерях гимнастические игры с выдачей призов, хотя бы недорогих»{15}.
Значительное место в системе обучения войск летом занимала огневая подготовка. Считалось, что пехота огнем своего ручного оружия должна сама подготовить атаку, поэтому из каждого солдата воспитывали хорошего стрелка. Обучение стрельбе производилось на разные дистанции и по разнообразным целям: одиночным и групповым, неподвижным, появляющимся и движущимся. Цели обозначались мишенями разных размеров и имитировали залегших бойцов, артиллерийские орудия, атакующую пехоту, конницу и др. Обучали одиночному, залповому и групповому огню, стрельбе на все дистанции до 1400 шагов, а до 400 шагов учили поражать любую цель одним-двумя выстрелами. От офицеров требовали «при подготовительных к стрельбе упражнениях и самой стрельбе вести обучение таким образом, чтобы нижние чины были ознакомлены со всеми видами стрельбы и из-за укрытий»{16}. Так, во время Первой мировой войны в бою под Гумбиненом 17-й германский корпус понес 50 проц. потерь исключительно от сильного ружейного огня 27-й пехотной дивизии. Очевидцы, осматривавшие поле боя, нашли массу германских солдат и офицеров, пораженных винтовочными пулями в голову и грудь{17}.
Второй этап летних занятий также включал «общие сборы всех трех родов оружия» и делился на четыре недели{18}. В силу целого ряда причин в обучении войск совместным действиям принимали участие далеко не все воинские части.
В зависимости от климатических условий командующие войсками военных округов сами определяли сроки перехода от зимних к летним занятиям, а также время отдыха войск.
С 90-х годов XIX века в некоторых военных округах начали проводить зимние подвижные лагерные сборы частей различных родов войск. Учебный год заканчивался проведением так называемых больших маневров. Тактические учения и маневры приобрели особенно большое значение в боевой подготовке войск в связи с переходом к системе кадровой армии, когда в соединения и части ежегодно стал вливаться контингент необученных новобранцев. В этих условиях сформировать части и соединения, добиться их постоянной готовности можно было только путем регулярного проведения учений и маневров. Продолжительность батальонных маневров составляла 1-2 суток, полковых маневров – 4-10 суток. На теоретические занятия отводилось не более 10 проц. общего количества времени, предназначенного для маневров{19}.
Кроме общевойсковых, практиковались санитарные, крепостные, десантные (совместно с флотом) учения и маневры, на которых более детально отрабатывались специальные учебные задачи. В 1908 году были проведены десантные маневры воинских частей Одесского военного округа и морских сил Черного моря с целью «принести пользу как сухопутным войскам, так и флоту, показать его личному составу, как действовать при выполнении всеми боевыми силами Черноморского театра десантной операции»{20}. В 1913 году там же были проведены большие маневры с последующей высадкой десанта в Одессе, Севастополе и Батуми{21}. Подобные маневры вошли в практику обучения армии и проходили ежегодно.
Командующие войсками военных округов учили части и соединения на маневрах «только требованиям решительного наступления»{22}. Проводились также маневры, в которых принимали участие войска одного или двух-трех военных округов. Из наиболее массовых следует упомянуть маневры 1897 года под Белостоком, 1899 года в Варшавском военном округе на р. Бзуре и 1902 года под Курском, где участвовали войска четырех военных округов. В 1903 году проводились крупные маневры в Петербургском, Варшавском, Виленском и Киевском военных округах. В 1912 году прошли последние большие маневры в трех западных приграничных округах и Иркутском военном округе. В маневрах принимали участие 24 1 / 2 пехотные дивизии и 2 стрелковые бригады { 23 } .
В практике проведения маневров того времени было много серьезных изъянов. «Атака против хорошо организованной оборонительной позиции безнадежна»{24} – так считал высший командный состав русской армии, основываясь при этом на опыте Русско-японской кампании, когда такие позиции приходилось атаковать без численного превосходства и без поддержки тяжелой артиллерии. Во время маневров «после штурма обороны» преследование противника не проводилось.
Были и другие причины, наносившие большой ущерб нормальному ходу боевой подготовки войск. Рассмотрим главные из них. На собрании офицеров Генерального штаба Варшавского военного округа докладчик капитан И. Лютинский{25} отмечал, что «до последней войны{26} на боевую подготовку нижних чинов обращалось вообще мало внимания, а на подготовку одиночного бойца и того меньше»{27}.
В заключительной сводке комиссии, образованной при штабе 2-й армии, воевавшей в Маньчжурии, были вскрыты причины неудовлетворительной подготовки солдат, среди которых: «1) малая культурность контингента (громадный процент неграмотных); 2) неправильная постановка обучения солдата»{28}.
Фактически непрерывная подготовка проводилась в течение курса обучения молодых солдат и первого лагерного сбора. Все остальное время было занято тяжелой караульной и внутренней службой и работами в полковом хозяйстве. Причем зачастую нагрузка была излишней. Например, командующий войсками Одесского военного округа генерал от кавалерии А.В. Каульбарс{29} при личной проверке караулов в Николаеве убедился, что во многих случаях пехота гарнизона охраняла пустые здания различных ведомств.
Кроме того, в отчете об осмотре войск в 1907 году генерал-инспектор пехоты отмечал, что «нельзя ожидать надлежащей подготовки молодых солдат, если ротные командиры и офицеры будут опаздывать на занятия или под различными предлогами и вовсе на них не появляться...».
Существенный вред делу обучения солдат наносило большое число неграмотных, призывавшихся в войска. «Наделенный от природы, а также историческим складом социально-экономического быта русской жизни богатейшими духовными и физическими силами, наш солдат, – отмечалось в военной литературе, – к глубочайшему несчастью нашей родины -35-, обречен судьбою уступать другим в отношении умственного кругозора и образовательной подготовки»{30}. В 1913 году около трети призванных на военную службу были неграмотными. Когда начались Первая мировая война и всеобщая мобилизация, оказалось, что в России 61 проц. призывников были неграмотными, тогда как в Германии – 0,04 проц., в Англии – 1 проц., во Франции – 3,4 проц., в США – 3,8 проц., в Италии – 30 проц.{31}.
Ограниченность финансовых возможностей военного ведомства не позволяла в рассматриваемый период разместить войска в казармах, что, несомненно, ухудшало боевую подготовку подразделений и частей. С 1887 года сооружение казарменных помещений было возложено на «войсковые строительные комиссии», действовавшие на основе утвержденного 17 января того же года «Положения о постройке казарм распоряжением войскового начальства хозяйственным способом»{32}. Несмотря на огромные трудности, войсковые строительные комиссии частично решили проблему строительства казарм. В то же время это наносило ущерб боевой подготовке войск.
Условия расквартирования оставляли желать лучшего. Зачастую было невозможно вести правильное обучение и воспитание войск при неудовлетворительном гигиеническом состоянии{33}.
В 1910 году на постройку отвечающих всем требованиям казарм военному ведомству было выделено в Европейской России и на Кавказе 4 752 682 руб., в Финляндии – 1 241 686 руб., в сибирских округах – 9 114 920 руб.{34} Однако финансирование казарменного строительства в военном ведомстве по остаточному принципу не позволило к началу Первой мировой войны разместить войска в благоустроенных военных городках, а личному составу заниматься на подготовленных учебных полях и полигонах.
Еще более отрицательное влияние на ход боевой учебы войск оказывали так называемые вольные работы. «Мы всегда были бедные деньгами, а поэтому на громадную армию отпускали совершенно недостаточные средства, – писал военный министр генерал-лейтенант А.Ф. Редигер{35}. – Поэтому армия и должна была сама себя обслуживать и даже, на вольных работах, сама зарабатывала себе средства на свое пропитание и мелкие нужды солдата»{36}.
Вольные работы были введены в русской армии Петром I в 1723 году. Рядовым и унтер-офицерам было разрешено наниматься на работы в местах дислокации воинских частей, при этом «штаб-, обер-, унтер-офицерам к такой работе, если сами не пожелают, принуждения отнюдь не чинить»{37}. При продолжительных сроках службы вольные работы распространялись очень широко, так как при довольно простой системе обучения нижних чинов считалось, что ущерба боевой подготовке войск они не причинят. Как правило, командир части или подразделения, а иногда и фельдфебель заранее подыскивал какие-либо работы на частном или казенном предприятии или строительстве.
В защиту вольных работ раздавались единичные голоса, доказывавшие, что работы эти позволяют поддерживать связь солдата с землей, с деревней, с производством и т.п.
Активным противником вольных работ был главнокомандующий войсками гвардии и Петербургским военным округом великий князь Владимир Александрович{38}, приказом которого вольные работы в округе в 1900 году были «прекращены раз и навсегда»{39}. В 1906 году в связи с сокращением сроков службы, улучшением материального положения войск, увеличением нижним чинам денежного содержания и усилением требовательности к боевой подготовке войск вольные работы были запрещены повсеместно{40}.
Огромный вред боевой подготовке наносила так называемая хозяйственность. Перевооружение армии, модернизация артиллерии в конце XIX – начале XX века требовали больших расходов. Войска были вынуждены сами себя содержать. Приходилось строить помещения, одевать и довольствовать войска хозяйственным способом «без расходов от казны».
Полковые хлебопекарни, сапожные мастерские, шорни, столярные и плотничьи артели стали отнимать «все силы войск и все внимание начальников»{41}. Вся служба, в частности ротных командиров, стала заключаться во всевозможных покупках, проверке разных отчетностей. «Драгоценное время, – писала газета, – тратится на ведение прошнурованных, пронумерованных и казенной печатью пропечатанных книг самого разнообразного характера»{42}. Все помыслы и устремления командиров были направлены на хозяйственную часть. Например, командир 36-го Сибирского стрелкового полка полковник Быков одновременно получил благодарность «за расположение полка, содержащегося отлично и в полном порядке» и замечание «за неудовлетворительную подготовку обучения полка»{43}.
Отметим еще один момент, налагавший на армию определенный отпечаток, – усиление ее полицейских функций. Именно в конце XIX -начале XX века, в годы царствования Николая II {44} участие войск в подавлении народных восстаний приобрело массовый характер. Военные газеты писали: «Казармы опустели, войска живут по деревням, по фабрикам, по заводам, военные начальники сделались губернаторами»{45}.
Командирование войск по городам для оказания помощи полиции, охраны железных дорог, государственных учреждений и т.п. мешали организации и проведению занятий по боевой подготовке.
Инспектор кавалерии великий князь Николай Николаевич{46} в отчете о деятельности инспекции за 1905 и 1906 гг. подчеркивал, что «во многих полках не имелось возможности в должной степени подготовить новобранцев... и вообще вести занятия правильно и систематически, как то исполнялось до командировок»{47}.
Кроме того, много солдат находилось в служебных командировках. Из строевых рот назначались денщики не только для своего батальона, полка, но и для офицеров, генералов и военных чиновников различных высших штабов и управлений до военного округа включительно. В 1906 году в армии состояло 40 тыс. денщиков{48}. Даже после введения нового положения о денщиках оставалось около половины этого числа. Конечно, отрыв солдат от учебы понижал уровень боевой готовности.
Вопрос профессионально-должностной подготовки офицерского состава русской армии вплоть до начала Первой мировой войны оставался нерешенным. Изданная в 1882 году Инструкция для занятий с офицерами, представлявшая собой программу тактической подготовки командных кадров и просуществовавшая без изменения до 1904 года, уже не отвечала требованиям боевой практики. В офицерской среде бытовало мнение, что «теоретическая подготовка нисколько не помогает разбираться в обстановке военного времени, так как во время войны неизбежно выводятся из равновесия духовные стороны человека, благодаря чему многое из того, что хорошо известно в мирное время, упускается из виду с первым шагом в поле»{49}.
Кроме того, офицеры русской армии не отличались хорошей физической подготовкой. -36-
Перед Военным министерством была поставлена задача ликвидировать эти недочеты. К началу Первой мировой войны кое-что в этом направлении было сделано. По указанию военного министра в комитете по образованию войск была создана «комиссия по выработке мер для обеспечения нашей армии офицерским и командным составом соответственно требованиям настоящей службы»{50}. Комиссия пришла к единодушному мнению о необходимости разработать новый законодательный акт, который бы регламентировал и направлял подготовку офицеров в войсках.
К 1909 году комитет по образованию войск подготовил проект нового наставления для офицерских занятий и передал его на рассмотрение в военное ведомство. После рассмотрения на Военном совете военный министр утвердил документ. По новому наставлению обучение офицеров частей состояло из трех главных разделов: «занятий военно-научных, упражнений в составе воинских частей и особых тактических занятий (сюда же относилась военная игра)»{51}.
Командиры воинских частей на каждый учебный год планировали занятия с офицерами на зимний и летний периоды. Вся ответственность за организацию и проведение занятий возлагалась на командира части. Они проходили преимущественно в часы занятий с нижними чинами и продолжались не более 3 ч в день. Зимой они проходили 1 раз в неделю, а в летний период только на частных сборах не более 1 раза в 2 недели{52}.
Военно-научная подготовка офицеров, расширение их военных знаний, знакомство с военной литературой, тактико-техническими характеристиками новой техники и вооружения организовывались в той или иной степени в каждой части. В соответствии с возможностями и наличием средств в каждую библиотеку полка выписывали военную литературу, а в офицерские собрания – журналы и газеты. В то же время нельзя не отметить, что библиотеки пополнялись литературой плохо.
Военные беседы (сообщения или лекции) проводились, как правило, при штабах воинских частей и на них привлекались не только младшие офицеры, но и начальники всех степеней как в интересах развития дела, так и ради поддержания их авторитета. Темы для бесед выбирались «наиболее жизненные, ближе всего касающиеся вопросов обучения и воспитания подчиненных, тактической подготовки различных родов войск»{53}.
Для проведения бесед привлекались офицеры Генерального штаба, военные инженеры и представители полевой и крепостной артиллерии. Особенно интересными были доклады офицеров, имевших боевой опыт. Военные беседы обязательно должны были заканчиваться обменом мнений по изложенной проблеме{54}. Такая форма проведения занятий способствовала совершенствованию профессионально-должностной подготовки офицерских кадров.
Следующим этапом подготовки офицеров были тактические занятия. Обычно они велись побатальонно под руководством командиров батальонов. На занятиях офицеры упражнялись «в решении задач по Строевому и Полевому уставам, в чтении карт и планов, в решении тактических задач на планах и в поле, производили различного рода разведки, составляли описание маневров и тактических учений и донесения»{55}.
Большое значение придавали оценке местности в тактическом и инженерном отношении. Ведь «из оценки должно быть видно, почему именно решающий задачу остановился на данном решении, а не на другом»{56}. Кроме того, офицеры привлекались к участию в полевых поездках и военных играх.
На занятия по возможности приглашались офицеры всех родов войск гарнизона. Опыт Русско-японской войны показал, что «сквозь всю войну, хотя и не резко, проглядывает отдельная мирно-учебная жизнь всех трех родов оружия, которая во время войны выражается в разрозненности действий каждого из них и непонимании друг друга. Там, где нужно бы ударить одним кулаком, каждый род оружия работает по отдельности»{57}. Офицеры, имевшие боевой опыт, считали, что совместные занятия офицеров всех родов войск дают возможность установить тесные взаимные контакты.
Командиры бригад, отдельных воинских частей, начальники штабов дивизий ежегодно привлекались к военной игре тактического характера под руководством командиров армейских корпусов на срок от 3 до 7 дней. Собирались старшие офицеры в местах, указанных командиром корпуса, или при штабах дивизий под руководством начальников дивизий.
К военной игре теперь стали привлекаться и начальники родов войск дивизий и корпусов. Они участвовали в ней под руководством командующих войсками военных округов или более старших начальников.
До Первой мировой войны в штабе Киевского военного округа обычно два раза в течение каждого зимнего периода проводилась военная игра офицеров Генерального штаба, которые вызывались в штаб округа в две очереди{58}. Руководителем был генерал-квартирмейстер { 59 } . В ходе военной игры обозначались действия войск округа и прибывших частей других округов согласно разработанному на случай войны плану стратегического развертывания.
Наряду с военной игрой часто проводились крепостные и военно-санитарные игры{60}. Командование крепостей считало желательным, «чтобы офицеры крепостных саперных рот привлекались к участию в крепостной игре, где таковая производится совместно с прочими офицерами гарнизона крепостей»{61}.
Принципиально новым содержанием наполнились полевые поездки офицеров, которые имели цель: «а) подготовить высших начальников к разрешению стратегических задач преимущественно на предполагаемом театре войны; б) утвердить в строевых начальниках способность к быстрой оценке тактического положения и свойств местности; в) доставлять генералам, офицерам и врачам практику в распоряжении войсками в поле, не отвлекая для того войска от занятий»{62}.
Полевые поездки разделялись на дивизионные, крепостные, корпусные и окружные. Для совершенствования подготовки старших офицеров кавалерийских частей и специальных войск в дивизиях проводились специально-кавалерийские поездки. Полевые поездки, как правило, заканчивались проведением двухстороннего маневра.
Корпусные, дивизионные и специально-кавалерийские полевые поездки проводились ежегодно, крепостные – в разное время года, а окружные – по мере возможности распоряжением командующего войсками с разрешения военного министра. При этом, организуя полевые поездки, командиры разных степеней учитывали региональные условия проведения занятий.
Важным направлением в решении проблемы профессионально-должностной подготовки офицерских кадров были специальные занятия в войсках. Например, в 1908/09 учебном году в крепостных воздухоплавательных отделах в специальных занятиях принимали -37- участие от 50 проц. офицеров в Ивангородской крепости, до 77 проц. в учебном воздухоплавательном парке, в крепостных воздухоплавательных ротах, от 60 проц. офицеров в Варшавской крепости, до 62,5 проц. во Владивостоке, в полевых воздухоплавательных батальонах, от 49,2 проц. офицеров в 1 -м Восточно-Сибирском, до 82,2 проц. в 3-м Восточно-Сибирском{63}. На специальных занятиях в воздухоплавательных частях офицеры поднимали и опускали воздушные шары и аэростаты, осуществляли свободные полеты, доставляли на воздушных шарах секретные пакеты, пролетали над городами, фотографировали железные дороги, крепости, проводили метеорологические наблюдения и др.{64} В течение учебного года офицеры совершили 55 полетов, из них 5 ночных и 6 зимних.
Офицеры рот искрового телеграфа на специальных занятиях разрабатывали вопросы укладки приборов станции на двуколке для пехоты, кавалерии и артиллерии, настраивали станции на определенную длину волны, усовершенствовали некоторые механизмы системы искрового телеграфа и др.{65}
Военный министр требовал от офицеров знакомиться с военным прогрессом в больших армиях, изучать на практике со своими частями все новые приемы применения военной техники{66}.
Тенденция к качественному улучшению профессионально-должностной подготовки в войсках, имевшая место в изучаемый период, была связана с проведением некоторых мероприятий Военного министерства. Накануне Первой мировой войны главнокомандующий войсками Кавказского военного округа во всеподданнейшем докладе отмечал: «...могу засвидетельствовать повышение качественности и интенсивности работы офицерского состава, что, конечно, следует объяснить повышением служебных требований и улучшением материального положения офицеров»{67}. Кроме перечисленных занятий, офицеры совершенствовали свои знания, участвуя в качестве начальников различных степеней в комиссиях по контролю за занятиями в подразделениях и воинских частях.
Наряду с подготовкой младшего офицерского состава военное ведомство впервые пыталось принимать меры к повышению военных знаний старших и высших офицеров. С целью обмена опытом по различного рода вопросам оперативного искусства и тактики ежегодно в штабах военных округов проводились лекции, сообщения, беседы{68}.
Для практического ознакомления с новейшими артиллерийскими системами начальники дивизий, командиры бригад, начальники штабов корпусов и дивизий командировались один раз в четыре года на три недели на армейские полигоны{69}.
Несмотря на предпринятые меры, общевойсковые командиры недостаточно эффективно использовали возможности артиллерии на учениях и маневрах. «Войсковые начальники забывают об артиллерии, – писал в военном журнале артиллерийский офицер, – когда им приходится руководить действиями отряда из всех родов оружия»{70}.
Никаких других школ и курсов усовершенствования профессионально-должностной подготовки командиров полков, начальников дивизий и командиров корпусов не существовало. И даже в офицерской среде бытовало мнение, что «в нашей армии достаточно получить полк или высшую командную должность, чтобы совершенно обеспечить себя от каких бы то ни было дальнейших требований в теоретической подготовке по военным наукам. С того времени все сводится только к практике, и если кто не занимается добровольно, то он может даже совсем поглупеть, и тем легче, что это нашими уставами, кажется, не возбраняется»{71}.
Как видим, профессионально-должностная подготовка старших офицеров от командира полка до командира корпуса оставалась весьма ограниченной. Высший командный состав встретил Первую мировую войну, не имея достаточной практики управления войсками в боевых условиях.
О том, насколько была готова Россия к войне в плане боевой готовности, свидетельствовал русский и советский военный историк A . M . Зайончковский{72}: «В общем, русская армия выступила на войну с хорошими полками, с посредственными дивизиями и корпусами и с плохими армиями и фронтами, понимая эту оценку в широком смысле подготовки...»{73}.
Это слабое место не укрылось от зоркого, холодного взгляда вероятного противника. Характеризуя армии будущих своих противников, германский генеральный штаб подметил невысокое качество подготовки наших войсковых объединений. «Поэтому при столкновении с русскими, – констатировалось в 1913 году в ежегодной докладной записке, – германское командование может осмелиться на маневры, которые оно не позволило бы себе против другого равного противника»{74}.
Русской армии пришлось переучиваться в ходе войны.

Примечания

{1} См.: Бескровный Л.Г. Очерки по источниковедению военной истории России. М., 1957.
{2} Строевой офицер. 1909. 13 янв.
{3} Наставление для обучения нижних чинов пехоты. СПб., 1907. С. 3.
{4} См.: Арехов К.А. Программа занятий с молодыми и старослужащими. Могилев-Подольский, 1907. С. 4.
{5} Военный голос. 1906. 19 мая.
{6} Измаилович В. Как обучать молодых солдат: Советы учителю-дядьке. СПб., 1902. С. 2.
{7} Бутовский Н. О способах обучения и воспитания современного солдата: Практические заметки ротного командира. СПб., 1908. Т. 1. С. 19.
{8} Практика воинского воспитания. 1908. 1 февр.
{9} Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 329. Оп. 1.Д. 53.Л.45.
{10} Наставление для обучения войск гимнастике. СПб., 1910. С. 10.
{11} Строевой офицер. 1910. 28 окт.
{12} Архив Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (ВИМАИВ и ВС). Инж. док. ф. Оп. 22/277. Д. 2668. Л. 36.
{13} См.: Положение об обучении войск всех родов оружия. СПб., 1908.
{14} Самсонов Александр Васильевич (1859-1914) – генерал от кавалерии. Участник русско-турецкой (1877-1878), Русско-японской (1904-1905) войн. В 1909-1914 гг. – командующий войсками Туркестанского военного округа. В начале Первой мировой войны командовал 2-й армией Северо-Западного фронта.
{15} Приказ войскам Туркестанского военного округа № 310 от 1909 г.
{16} Приказ войскам Туркестанского военного округа № 265 от 1908 г.
{17} См.: Зайончковский A . M . Мировая война. М., 1939.
{18} РГВИА. Ф. 868. Оп. 1. Д. 820. Л. 24.
{19} См.: Циркуляр Главного штаба № 63 от 1909 г.
{20} Российский государственный архив Военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 609. Оп. 1. Д. 64. Л. 4 об.
{21} См.: там же. Ф. 418. Оп. 1. (Т. 2). Д. 784.
{22} Приказ по войскам Московского военного округа № 625 от 1907 г.
{23} Всеподданнейший отчет о действиях -38- Военного министерства за 1912 г. СПб., 1916. С. 15.
{24} Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 33987. Оп. 3. Д. 505. Л. 248.
{25} Лютинский И. – капитан Генерального штаба, накануне Первой мировой войны служил в Варшавском военном округе.
{26} Имеется в виду Русско-японская война 1904-1905 гг.
{27} Лютинский И. Последовательность в деле боевой подготовки. Варшава, 1913. С. 1.
{28} РГВИА. Ф. 868. Оп. 1. Д. 714. Л. 675.
{29} Каульбарс Александр Васильевич (1844-1929) – генерал от кавалерии. Участник русско-турецкой (1877-1878), Русско-японской (1904-1905), Первой мировой (1914-1918) войн. В 1905-1909 гг. – командующий войсками Одесского военного округа.
{30} Грулев М. Злобы дня нашей армии. Брест-Литовск, 1911. С. 74.
{31} Чернецовский Ю.М. Россия и Советский Союз в мировой политике XX в. СПб., 1993. Ч. 1. С. 81.
{32} Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1394. Оп. 1.Д.41.Л. 115.
{33} РГВИА. Ф. 1. Оп. 2. Д. 84. Л. 3.
{34} Там же. Д. 106. Л. 30 об.
{35} Редигер Александр Федорович (1854-1920) – генерал от инфантерии. Участник русско-турецкой войны (1877-1878). В 1905-1909 гг. – военный министр.
{36} РГВИА. Ф. 280. Оп. 1. Д. 4. Л. 100.
{37} Военная энциклопедия / Под ред. В.Ф. Новицкого и др. СПб., 1911. Т. 7. С. 30.
{38} Романов Владимир Александрович (1847-1909) – великий князь, генерал от инфантерии. Участник русско-турецкой войны (1877-1878). В 1884-1905 гг. – командующий войсками гвардии и Петербургского военного округа.
{39} Приказ по войскам гвардии и Петербургскому военному округу № 20 от 1900 г.
{40} Приказ по военному ведомству № 23 от 1906 г.
{41} Военная газета. 1906. 8 июня.
{42} Новое время. 1908. 20 дек.
{43} Приказ войскам Приамурского военного округа № 187 от 1911 г.
{44} Николай II (Романов Николай Александрович) (1869-1918) – последний российский император (1894-1917). С 1915 г. – Верховный главнокомандующий.
{45} Военный голос. 1906. 4 мая.
{46} Романов Николай Николаевич (Младший) (1856-1929) – великий князь, генерал от кавалерии. Участник русско-турецкой войны (1877-1878). С началом Первой мировой войны назначен Верховным главнокомандующим. В 1915-1917 гг. – наместник Кавказа и главнокомандующий Кавказским фронтом.
{47} РГВИА. Ф. 858. Д. 811. Л. 42.
{48} Армия. 1906. 1нояб.
{49} Разведчик. 1903. № 664
{50} РГВИА. Ф. 868. Оп. 1. Д. 713. Л. 106-108.
{51} Там же. Д. 830. Л. 329.
{52} Там же. Ф. 868. Оп. 1. Д. 830. Л. 329.
{53} Там же. Ф. 1606. Оп. 2. Д. 666. Л. 26.
{54} Там же. Ф. 868. Оп. 1. Д. 713. Л. 23 об.
{55} Архив ВИМАИВ и ВС. Инж. док. ф. Оп. 22/554. Д. 2645. Л. 78-80 об.
{56} Там же. Оп. 22/575. Д. 2666. Л. 42.
{57} Тарасов М. Наши офицерские школы // Вестн. Офицерской стрелковой школы. 1906. № 151. С. 80-81.
{58} Бонч-Бруевич М.Д. Драгомиров о боевой подготовке офицеров. М., 1944. С. 16.
{59} Генерал-квартирмейстер – начальник оперативного отдела штаба.
{60} Приказ по военному ведомству №511 от 1911 г.
{61} Архив ВИМАИВ и ВС. Инж. док. ф. Оп. 22/555. Д. 2646. Л. 80 об.
{62} Наставления для офицерских занятий. СПб., 1909. С. 37.
{63} Архив ВИМАИВ и ВС. Инж. док. ф. Оп. 22/460. Д. 2462. Л. 5-6 об.
{64} Там же. Л. 10-29.
{65} Там же. Л. 81-95.
{66} РГВИА. Ф. 165. Оп. 1. Д. 654. Л. 10.
{67} Там же. Ф. 1. Оп. 2. Д. 689. Л. 8.
{68} РГВИА. Ф. 868. Оп. 1. Д. 830. Л. 328 об.
{69} Приказ по военному ведомству № 253 от 1909 г.
{70} Незнакомство общевойсковых начальников с употреблением сов­ременной артиллерии//Вестник Офицерской артиллерийской школы. 1912. № 3. С. 65.
{71} Розеншильд-Паулин А.Н. Боевая подготовка личного состава армии. СПб., 1907. С. 7-8.
{72} Зайончковский Андрей Медардович (1862-1926) – российский военный историк, генерал от инфантерии. Участник Русско-японской войны (1904-1905). В Первую мировую войну – командир пехотной дивизии и армейского корпуса, командующий Добруджанской армией. Автор трудов по истории Крымской и Первой мировой войн.
{73} Зайончковский A . M . Мировая война 1914-1918 гг. В 4 т. М. , 1938. Т. 1.С. 23-24.
{74} РГВА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 505. Л. 246. -39-

На начало Первой мировой войны
Российская императорская армия насчитывала 1 350 000 человек, по мобилизации
развёрнутых до 5 338 000 человек; на вооружении было 6848 лёгких и 240 тяжёлых
орудий, 4157 пулемётов, 263 самолёта, свыше 4 тысяч автомобилей. Впервые в
истории России пришлось держать сплошной фронт протяжённостью 900 километров и
глубиной до 750 километров и развернуть армию численностью более пяти миллионов
человек. Война продемонстрировала множество нововведений: воздушные бои,
химическое оружие, первые танки, и «окопную войну», сделавшую бесполезной
российскую кавалерию. Однако самым главным было то, что война наглядно
продемонстрировала все преимущества индустриально развитых держав. Российская
империя, с её относительно неразвитой по сравнению с Западной Европой
промышленностью, испытывала недостаток вооружений, в первую очередь так
называемый «снарядный голод».

На
1914 год на всю войну было заготовлено всего 7 млн 5 тыс. снарядов. Их запасы
на складах закончились через 4-5 месяцев боевых действий; российская
промышленность произвела за весь 1914 год всего 656 тыс. снарядов (то есть
покрыв потребности армии на один месяц). Уже на 53-й день мобилизации, 8
сентября 1914 Верховный Главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич
обращается непосредственно к императору: «Уже около двух недель ощущается
недостаток артиллерийских патронов, что мною заявлено было с просьбой ускорить
доставку. Сейчас генерал-адъютант Иванов доносит, что должен приостановить
операции на Перемышле и на всем фронте, пока патроны не будут доведены в
местных парках хотя бы до ста на орудие. Теперь имеется только по двадцать
пять. Это вынуждает меня просить Ваше Величество повелеть ускорить доставку
патронов». Характерны при этом были ответы Военного министерства во главе с
Сухомлиновым, что «войска слишком много стреляют».

Великий князь Николай Николаевич

В течение 1915-1916 годов остроту
снарядного кризиса удалось снизить благодаря увеличению собственного
производства и импорту; за 1915 год Россия произвела 11 238 млн снарядов, и
импортировала 1 317 млн. В июле 1915 года империя переходит к мобилизации тыла,
образовав Особое совещание по обороне страны. До этого времени правительство
традиционно старается размещать военные заказы по возможности на военных
заводах, не доверяя частным. В начале 1916 года Совещание национализирует два
крупнейших завода Петрограда - Путиловский и Обуховский. На начало 1917 года
снарядный кризис был полностью преодолён, и артиллерия располагала даже
чрезмерным количеством снарядов (3 тыс. на лёгкое орудие и 3 500 на тяжёлое,
при 1 тыс. в начале войны).

На
момент окончания мобилизации в 1914 году в армии насчитывалось всего 4,6 млн
винтовок при численности самой армии в 5,3 млн. Потребности фронта составили
100-150 тыс. винтовок ежемесячно при производстве на 1914 год только 27 тыс.
Положение удалось исправить благодаря мобилизации гражданских предприятий и
импорту. На вооружение поступали модернизированные пулемёты системы Максима и
винтовки Мосина образца 1910 года, новые орудия калибров 76-152 мм, автоматы Фёдорова.

Относительная
неразвитость железных дорог (на 1913 год общая продолжительность железных дорог
в России уступает США в 6 раз) сильно мешала быстрой переброске войск,
организации снабжения армии и крупных городов. Использование железных дорог в первую
очередь для нужд фронта заметно ухудшило снабжение Петрограда хлебом и стало
одной из причин Февральской революции 1917 года (с началом войны армия забрала
треть всего подвижного состава).

Путиловский завод, Петроград

Из-за больших расстояний, по
оценке германских экспертов на начало войны, русскому призывнику предстояло
преодолеть в среднем 900-1000 км до места назначения, тогда как в Западной
Европе эта цифра составляла в среднем 200-300 км. В то же время в Германии на
100 км² территории приходилось 10,1 км железных дорог, во Франции - 8,8, в
России - 1,1; кроме того, три четверти российских железных дорог были
одноколейными.

Согласно расчётам германского
плана Шлиффена, Россия проведёт мобилизацию, с учётом этих сложностей за 110
дней, в то время как Германия - всего за 15 дней. Эти расчёты были хорошо
известны и самой России, и французским союзникам; Франция согласилась
финансировать модернизацию российского железнодорожного сообщения с фронтом.
Кроме того, в 1912 году Россия приняла Большую военную программу, которая должна
была сократить срок мобилизации до 18 дней. К началу войны многое из этого ещё
не было реализовано.

С
началом войны Германия блокировала Балтийское море, а Турция - черноморские
проливы. Основными портами для импорта боеприпасов и стратегического сырья стал
Архангельск, замерзающий с ноября по март, и незамерзающий Мурманск, на 1914
год ещё не имевший железнодорожного сообщения с центральными областями. Третий
по важности порт, Владивосток, был слишком отдалён. Результатом стало то, что
на складах этих трёх портов к 1917 году застряло значительное количество
военного импорта. Одной из мер Совещания по обороне страны стала переделка
узкоколейной железной дороги Архангельск - Вологда на обычную, что позволило
увеличить перевозки в три раза. Также было начато строительство железной дороги
к Мурманску, однако она была закончена только к январю 1917 года.

Строительство Мурманской железной дороги, 1916 г.

С началом войны правительство
призвало в армию значительное количество резервистов, которые держались в тылу
на время обучения. Серьёзной ошибкой стало то, что в целях экономии три
четверти резервистов были размещены в городах, в расположении частей,
пополнением которых они должны были стать. В 1916 году был проведён призыв
старшей возрастной категории, которая считала себя не подлежащей мобилизации и восприняла
приказ крайне болезнено. В одном только Петрограде и пригородах было размещено
до 340 тыс. солдат запасных частей и подразделений. Они располагались в
переполненных казармах, по соседству с гражданским населением, озлобленным
тяготами военного времени. В Петрограде 160 тыс. солдат жили в казармах,
рассчитанных на 20 тыс. При том в Петрограде насчитывалось всего 3,5 тыс.
полицейских и несколько рот казаков.

Уже
в феврале 1914 года бывший министр внутренних дел П. Н. Дурново подаёт
императору аналитическую записку, в которой заявляет, «в случае неудачи,
возможность которой при борьбе с таким противником, как Германия, нельзя не
предвидеть, социальная революция в самых крайних её проявлениях у нас
неизбежна. Как уже было указано, начнётся с того, что все неудачи будут
приписаны правительству. В законодательных учреждениях начнётся яростная против
него кампания, как результат которой в стране начнутся революционные
выступления. Эти последние сразу же выдвинут социалистические лозунги,
единственные, которые могут поднять и сгруппировать широкие слои населения:
сначала чёрный передел, а засим и общий раздел всех ценностей и имуществ.
Побеждённая армия, лишившись к тому же за время войны наиболее надёжного
кадрового своего состава, охваченная в большей её части стихийно общим
крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованной, чтобы
послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишённые
действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентские партии
будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и
Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддаётся даже
предвидению».

Генерал В.И. Гурко, 1916-1917 гг.

К зиме 1916-1917 годов паралич
снабжения Москвы и Петрограда дошёл до апогея: они получали лишь треть
необходимого хлеба, а Петроград, кроме того - лишь половину требуемого топлива.
Председатель Совета министров Штюрмер предлагал в 1916 году проект эвакуации из
Петрограда 80 тыс. солдат и 20 тыс. беженцев, но этот проект так и не был реализован.

К началу Первой мировой войны
изменился состав корпуса. Он стал включать вместо трёх лишь две пехотные
дивизии, а конный казачий полк стал создаваться в военное время уже не при
каждой пехотной дивизии, а при корпусе.

Зимой
1915-1916 годов генерал Гурко провел реорганизацию вооруженных сил по тому же
принципу, что за год до этого Германия, а потом и Франция. Только у немцев и
французов в дивизиях стало по 3 полка, а в русских осталось по 4, но сами полки
переводились с 4 на 3 батальона, а кавалерийские - с 6 на 4 эскадрона. Это
позволяло уменьшить накопление бойцов на переднем крае, снизить их потери. А
ударная мощь дивизий сохранялась, поскольку у них оставалось то же количество
артиллерии, а число пулеметных рот и их состав увеличивались, пулеметов в
соединениях становилось в три раза больше.

Генерал А.А. Брусилов (третий справа) в Совете штаба Верховного Главнокомандующего, 1 апреля 1916 г.

Из мемуаров А. Брусилова: «На сей
раз моему фронту были даны сравнительно значительные средства для атаки
противника: так называемый ТАОН - главный артиллерийский резерв верховного
главнокомандующего, состоявший из тяжелой артиллерии разных калибров, и два
армейских корпуса того же резерва должны были прибыть ранней весной. Я вполне
был уверен, что при той же тщательной подготовке, которая велась в предыдущем
году, и значительных средствах, которые отпускались, мы не могли не иметь и в
1917 году хорошего успеха. Войска, как я выше говорил, были в твердом
настроении духа, и на них можно было надеяться, за исключением 7-го Сибирского
корпуса, который прибыл на мой фронт осенью из рижского района и был в
колеблющемся настроении. Некоторую дезорганизацию внесла неудачная мера
формирования третьих дивизий в корпусах без артиллерии и трудность сформировать
этим дивизиям обозы ввиду недостатка лошадей, а отчасти и фуража. Сомнительным
было также состояние конского состава вообще, так как овса и сена доставлялось
из тыла чрезвычайно мало, а на месте не было возможности что-либо добывать, так
как уже все было съедено. Прорвать первую укрепленную полосу противника мы,
безусловно, могли, но дальнейшее продвижение на запад при недостатке и слабости
конского состава делалось сомнительным, о чем я доносил и настоятельно просил
ускоренно помочь этому бедствию. Но в Ставке, куда уже вернулся Алексеев (Гурко
принял опять Особую армию), а также в Петербурге было, очевидно, не до фронта.
Подготовлялись великие события, опрокинувшие весь уклад русской жизни и
уничтожившие и армию, которая была на фронте.

Во
время Февральской революции, за день до отречения последнего российского
императора Николая II, Петроградский совет издал приказ №1, отменявший принцип
единоначалия в армии и учреждавший солдатские комитеты в воинских частях и на
судах. Это ускорило моральное разложение армии, снижало её боеспособность и
способствовало росту дезертирства.»

Император Николай II, февраль 1917 г.

Боеприпасов для предстоящего
наступления было заготовлено столько, что даже при полной остановке всех
российских заводов хватило бы на 3 месяца непрерывного сражения. Впрочем, можно
вспомнить, что оружия и боеприпасов, накопленных к этой кампании, потом хватило
на всю гражданскую, и еще остались излишки, которые в 1921 году большевики
отдали в Турцию Кемалю-паше. В 1917 году готовилось введение в армии новой
формы одежды, более удобной и вместе с тем выполненной в русском национальном
духе, что должно было дополнительно поднять патриотические настроения. Эта
форма изготовлялась по эскизам знаменитого художника Васнецова - для солдат
вместо фуражек предусматривались остроконечные суконные шапки-«богатырки» (те
самые, которые потом назовут «буденовками»), красивые шинели с «разговорами»,
напоминающими о стрелецких кафтанах. Для офицеров шились легкие и практичные
кожанки (те, в которых будут вскоре щеголять комиссары и чекисты).

К
октябрю 1917 года численность армии достигла 10 млн человек, хотя на фронте
находилось лишь около 20 % её общей численности. В ходе войны было мобилизовано
19 млн человек - почти половина мужчин призывного возраста. Война стала
тяжелейшим испытанием для армии. К моменту выхода из войны потери России
убитыми превысили три миллиона человек.

В начале ХХ века одним из направлений внешней политики Российской империи было получение контроля над черноморскими проливами Босфор и Дарданеллы. Вступление в Антанту в 1907 году могло решить этот вопрос в условиях войны с Тройственным союзом. Говоря кратко о России в Первой Мировой войне, надо сказать, что это был единственный шанс, когда эта проблема могла быть решена.

Вступление России в Первую Мировую войну

28 июля 1914 года Австро-Венгрия объявила Сербии войну. В ответ на это Николай II подписал указ о всеобщей мобилизации три дня спустя. Ответными действиями отметилась Германия, объявив войну России 1 августа 1914 года. Именно эта дата считается началом участия в мировой войне России.

По всей стране наблюдался общий эмоциональный и патриотический подъем. Люди шли добровольцами на фронт, в крупных городах проводились демонстрации, имели место немецкие погромы. Жителями империи были высказаны намерения вести войну до победного конца. На фоне общенародных настроений Санкт-Петербург был переименован в Петроград. Экономика страны постепенно стала переводиться на военные рельсы.

Вступление России в Первую Мировую войну отвечало не только идее защитить балканские народы от внешней угрозы. У страны были и свои цели, главной из которых было установление контроля над Босфором и Дарданеллами, а также присоединение Анатолии к империи, так как там проживали армяне-христиане в количестве более миллиона человек. Кроме того, Россия желала объединить под своим началом все польские земли, которыми в 1914 году владели противники Антанты - Германия и Австро-Венгрия.

Боевые действия 1914-1915 годов

Начать боевые действия пришлось форсированными темпами. Немецкие войска наступали на Париж и чтобы оттянуть часть войск оттуда, на Восточном фронте пришлось развернуть наступление двух русских армий в Восточной Пруссии. Наступление не встречало никакого сопротивления, пока сюда не прибыл генерал Пауль фон Гинденбург, который наладил оборону, а вскоре и вовсе окружил и разбил армию Самсонова, а после заставил отступить Рененкампфа.

ТОП-5 статей которые читают вместе с этой

На юго-западном направлении в 1914 году ставка провела ряд операций против австро-венгерский войск, заняв часть Галиции и Буковины. Таким образом, Россия сыграла свою роль в спасении Парижа.

К 1915 году начала сказываться нехватка вооружения и боеприпасов в русской армии. Вкупе с большими потерями, войска начали отступление на восток. Немцы рассчитывали в 1915 году вывести Россию из войны, перебросив сюда основные силы. Оснащенность и численность германской армии заставила наши войска к концу 1915 года покинуть Галицию, Польшу, Прибалтику, Беларусь и часть Украины. Россия оказалась в крайне тяжелом положении.

Мало кто знает о героической обороне крепости Осовец. Малочисленный гарнизон крепости долгое время оборонял ее от превосходящих германских сил. Крупнокалиберная артиллерия не сломила дух русских солдат. Тогда враг решил предпринять химическую атаку. У русских воинов не было противогазов и почти сразу белые рубашки окрасились кровью. Когда немцы пошли в наступление, их встретили штыковой контратакой защитники Осовца, все в окровавленных тряпках, закрывающих лица и хрипящие кровью крики «За Веру, Царя и Отечество». Германцы были отброшены, а эта битва вошла в историю как «Атака мертвецов».

Рис. 1. Атака мертвецов.

Брусиловский прорыв

В феврале 1916 года, имея явное преимущество на востоке, Германия перебросила основные силы на Западный фронт, где началась битва при Вердене. К этому времени экономика России полностью перестроилась, на фронт стала поступать техника, вооружение, боеприпасы.

России вновь пришлось выступать помощницей своим союзникам. На русско-австрийском фронте генералом Брусиловым началась подготовка к широкомасштабному наступлению с целью прорвать фронт и вывести Австро-Венгрию из войны.

Рис. 2. Генерал Брусилов.

Накануне наступления солдаты занимались рытьем траншей в сторону позиций неприятеля и их маскировкой, чтобы максимально приблизиться к ним перед штыковой атакой.

Наступление позволило продвинуться на десятки, а местами и сотни километров на запад, но главная цель (разбить армию Австро-Венгрии) так и не была решена. Зато немцы Верден так и не смогли взять.

Выход России из Первой Мировой войны

К 1917 году в России все больше нарастало недовольство войной. В крупных городах были очереди, не хватало хлеба. Росли антипомещичьи настроения. Началось политическое разложение страны. На фронте широко распространилось братание, дезертирство. Свержение Николая II и приход к власти Временного правительства окончательно разложил фронт, где появились комитеты солдатских депутатов. Теперь они решали, идти ли в атаку или вообще бросать фронт.

При Временном правительстве широкую популярность приобрело формирование Женских батальонов смерти. Известно одно сражение, где принимали участие женщины. Командовала батальоном Мария Бочкарева, которая и придумала формировать подобные отряды. Женщины бились наравне с мужчинами и доблестно отбили все австрийские атаки. Однако из-за больших потерь среди женщин, было решено перевести все женские батальоны для службы в тыл, подальше от линии фронта.

Рис. 3. Мария Бочкарева.

В 1917 году в страну тайно из Швейцарии через Германию и Финляндию проник В. И. Ленин. Великая Октябрьская Социалистическая Революция привела к власти большевиков, которые вскоре заключили позорный Брестский сепаратный мир. Так закончилось участие России в Первой Мировой войне.

Что мы узнали?

Российская империя сыграла, пожалуй, самую важную роль в победе Антанты, дважды спасая своих союзников ценой жизней собственных солдат. Однако трагическая революция и сепаратный мир лишили ее не только достижения главных целей войны, но и вообще включения ее в состав стран-победительниц.

Тест по теме

Оценка доклада

Средняя оценка: 3.9 . Всего получено оценок: 569.